Разбросанное и собранное. Публикация Ивана Ахметьева. Владимир Орлов
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


АРХИВ

 

 

 

Владимир Орлов

Разбросанное и собранное

 

Владимир Игоревич Орлов (10 марта 1964 года, Петровск, Саратовская область — 5 декабря 2021, Москва) — российский историк литературы, редактор, издатель. Создатель и куратор проекта «Культурный слой», в рамках которого издавались тексты неподцензурной русской поэзии XX века (Леонид Виноградов, Евгений Герф, Павел Громов, Владимир Ковенацкий, Евгений Кропивницкий, Анатолий Маков­ский, Сергей Морозов, Юрий Одарченко, Юрий Смирнов, Даниил Соложев, Николай Стефанович, Евгений Хорват, Сергей Чудаков и др.); постоянно выступал с публикациями литературного наследия в журнале «Знамя». За материал о Сергее Чудакове был удостоен премии журнала «Знамя» за 2014 год. За подготовку к публикации стихов Николая Шатрова и дневников Нины Бялосинской награжден премией «Знамени» за 2018 год (премия филологического сообщества). Популярностью пользуются изданные Владимиром Орловым Антология «Русские стихи 1950—2000 годов»; Евгений Хорват, книга «Раскатанный слепок лица: стихи, проза, письма» (М. 2005); книга Сергея Чудакова «Справка по личному делу» (2014). Владимир Орлов умер 5 декабря 2021 года в Москве от COVID-19. Похоронен на Орловском кладбище.

 

* * *

Пусть листвы зелёнка в йод

Перейдёт гниений —

 

И кружится самолёт,

Словно лист осенний,

 

Всё излечно, раз поёт

Копие мгновений.

 

Даже виден был пилот

Несколько мгновений.


[2005]

 

Центон

 

Переверните мир одной ресницей,

Друг сумасшедший, брат мой бледнолицый:

На свете счастья нет, покой нам только снится…

Не мани меня ты, воля, не зови в поля!

Море подожгла синица, а поймали — журавля.

Всё течёт перемениться, всё одной забавы для…


[2017]

 

Гражданская война в Греции

 

Сухими старческими губами

Шепча молитву у входа в ад,

Софулис с утра подписал бумаги —

А к вечеру был уж взят

Посёлок, куда вошли: колымага

И девять трупов солдат.

 

Не зря, получается, были в деле

Правительственные войска!

Никто не станет считать потери:

Их наскоро сложат, потом поделят…

А после, наверняка,

Софулис издаст приказ о победе,

Очередной приказ.

 

«Погибшие в наших сердцах навеки», —

Слова его чуть слышны.

Зачем убивают друг друга греки —

Эллады вечной сыны?

Софулис готов принять все упрёки

И большую часть вины.

Он верит, что следует голосу улиц

И честно делит паёк, —

Премьер-министр Фемистокл Софулис...

 

Он умер в разгар боёв.

Кому теперь поставить в вину и

Кому докладывать: «Мы не вернулись»?

 

Никто о нём не споёт.

 

* * *

мы были как тристана и изольд

когда запечатлелись на портрете

но мир жесток, но мир жесток и зол

а мы в нём дети, маленькие дети

 

портрет пропал, а вслед за ним и нас

свирепый вихрь разметал по свету

я там, где снег, она — где ананас,

у каждого — отдельные портреты

 

но я недавно сделал порошок

который переносит силой мысли

мы встретимся! и это будет шок

для тех, кто нам препятствовать стремился

 

мы вновь портрет закажем поясной

где снова будем вместе будем снова

и я смогу тогда вам пояснить

в чём красота портрета поясного

 

Почтальон всегда звонит дважды

 

Земной свой путь пройдя до середины,

Я выяснить хотел: в чём смысл и суть?

Как вдруг внутри чего-то повредилось

И был диагностирован инсульт.

 

Я слышу голоса, они поют для меня,

Я вижу почтальона, он идёт ко мне…

В руке его надорванный конверт от письма,

Но так и не узнал я, что же в этом письме.

 

Легко перевернув меня на спину,

Он вынул прочь разлившийся инсульт

И, подержав немного на весу,

Понюхал, словно кошка колбасу,

Поморщился и вновь меня покинул.

 

И я живу — это Вавилон,

И этот город — это Вавилон,

Я слышу голоса, они поют для меня,

Я знаю, скоро снова позвонит почтальон

И выяснится всё, что я тогда выяснял.

 

Полёты в космос

 

Уже светло, но выставку в Манеже

Трамваи объезжают, дребезжа.

Блестят в пыли ненужные монеты:

Боятся, что отменят их, дрожат.

 

Заполнен котлован водою хлорной,

В нём комсомолочки купаются, визжа.

Поёт Русланова, но сколько ей ни хлопай —

Народ предпочитает Окуджав.

 

Скрипит высотки силуэт фанерный,

Где у подножья — переулков ржа,

Где педагоги обучают пионера,

Заколотого лезвием ножа.


[2020]

 

Москва — Кассиопея — планета LV- 426 — далее везде

 

Анабиоз экипажа прерван автоматически,

Но Федя Лобанов и Варя уже мертвы.

Над пультом остаток надписи: «Коммунистически…» —

Там, где пробита обшивка и распаялись швы.

 

Те же, кто выжил после второй мутации,

Червеобразно вползают в дверной проём.

И, услыхав позывные: «Заря, вызывает станция!»,

Чуть раздвигают челюсти: «База, мы здесь, приём».


[2020]

 

* * *

Ну разве можно оставаться дома,

когда такая развернулась драма:

Бастинда захватила жевунов.

Бойцы ловили ночью передачи,

в которых сообщались им задачи

по дестабилизации основ.

 

И вскоре каждый вызубрил свой номер —

но сайт завис, испортился манометр,

а также испарился весь фреон.

И выяснилось, что ответить нечем,

и не понять, кто первый это начал,

и перепутав всё, ближайшей ночью

сместили Гудвина, назначили и.о.

 

 

У Зин бывают имена

(запоздалый плач по великой русской литературе)

 

                                       Убитую у сквера

                                      Припомнить не берусь я…

                                                                Олег Григорьев

 

Убитую узнали по наколкам,

По стоптанным ботинкам «Нариман»,

И мы не удивились бы нисколько,

Узнав, что это Любка Фейгельман, —

 

Она собой играла, как хотела,

Она была — Императрица, ё!

Но, кинув взгляд на опытное тело,

Следак сказал, что шрамы не её:

 

«По шрамам судя, это — «Княжна Мери»;

Но «Бэла» — по пяти стальным зубам».

Измерил рост, объём груди измерил…

Мы поняли: ему не по зубам.

 

Пробил по базе отпечатки пальцев —

И там не обнаружил ни хрена…

Запсиховал: «Чё встали? Хватит пялиться!»

А мы перебирали имена:

 

«Мещерская ли? Маслова Катюша?»

— Забудь, всё это было так давно…

«Настасья ли Филипповна?» — Послушай…

«Каренина ли Анна?» — Всё равно:

 

Никто её теперь не пожалеет,

Лежащую в сиреневых кустах,

В старинном парке, в липовой аллее...

Лишь соловей, российский славный птах,

Помянет сразу — Настю, Катю, Анну,

Споёт о них, споёт про нас — про всех…

 

Он произнёс: «Она звалась Татьяной», —

И зарыдал, на корточки присев.


[2020]

Ерунда какая-то…

 

Вижу, как по глади прудá

Медленно плывёт ерунда —

Ой, плывёт-качается,

А день всё не кончается,

И не кончится уже никогда…

 

Хоть не сразу, но разглядел:

Кто-то там сидит, в ерунде —

Сидит, улыбается,

Словно собирается

Встать и погулять по воде.

 

Ветер, что ли, крепче подул?

Гонит к берегу ерунду.

Ну, что же тут поделаешь —

Посижу под деревом,

Отдохну и дальше пойду.

 

Здесь, в тени — покой, холодок,

Занят всяк своей ерундой…

Скорби умножаются,

А он приближается —

Боже мой, какой молодой!


[2020]

 

К 40-летию полёта первого монгольского космонавта

 

                                                                    Посвящается Алистеру Кроули

 

Всего четыре дня душа твоя плыла

Из Брайтона сюда, чтоб здесь, над степью голой,

Вновь обрести бессмысленный балласт:

Уж если быть — не лучше ли монголом?

 

Блажен, кто этот мир вторично посетил,

Он — памятник себе, как написал Гораций.

Плывёт среди миров, в мерцании светил,

Сверхновая душа — Жугдэрд’мидийн Гуррагча!

 

                                                                                 [2021]

 

*  Прошу считать стихотворение недействительным, т. к. мне указали, что ударение в Гуррагча не на том слоге, но не удалять же его теперь!

 

 

Тополиный пух. Жара. Июнь

 

Всюду тополиный пух.

Тополиный пух, жара.

Мы побрили Кикапу —

Видимо, в последний раз.

 

Сколько ему было лет —

Никому не говорил.

Мы решили — юбилей,

Надо бы его побрить.

 

У него в глазах испуг,

В памяти его — провал.

Мы побрили Кикапу.

След его кровав, кровав...


[18 июня 2021]

 

Говорит сельдь

(из забракованного)

 

Я говорю от имени сельдей

Им тесно в бочке, очень тесно в бочке

Ни плавать невозможно ни сидеть

За что её она же не грибочки

 

Она молчать не может — только петь

И говорить не может — только плакать

Зачем вы погубили эту сельдь

Зачем назвали вы её салакой

 

Да неужели нечего вам есть

В морях полно и сайры и минтая

Так говорю вам я — последний сельдь

От имени всех тех, кого не стало


[19 августа 2021]

 

Привет, ребята!

 

Кафе меняют по ночам

Геолокацью.

Скажите, где оно сейчас —

«Ciao, ragazzi!»?

 

Я покупал в нём круассан

И макиато,

Для бодрости пил чай ассам,

От нервов — с мятой,

 

Спешил лошадкой ретивой

Тверской-Ямскою…

Сегодня ж — нету ничего.

Гляжу с тоскою:

 

Дом как запущенный вдовец —

Стена с потёками,

Нет вывески, косится дверь

Пыльными стёклами.

 

Куда теперь идти, кому

Нести печаль свою?

Где жизнь течёт и почему

Я не участвую?

 

Стою, мужчина пожилой,

В недоумении:

Куда всё делось? Как свелось

К водке с пельменями?

 

Вопросы: как? куда? кого? —

Их сотни, тысячи!

…Быть может, через год-другой

Ответ отыщется,

 

Кафе найдётся на какой-

Нибудь Ленивке,

Где кофе пьют на подокон-

Нике ленивцы.

 

Зайдёшь, закажешь, но уже

Без интереса,

Без тайн и головокруже-,

Двойной эспрессо.


[4 сентября 2021]

 

* * *

В лунном сиянье, ранней весною,

Мы подрывали мира основы.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь,

Колокольчик звенить,

Он как будто для нас

Путеводная нить.

 

В лунном сиянье, гордо и смело,

Мы поднимались на правое дело.

Бубенца слышен звон:

Динь-динь-динь, дон-дон-дон,

Но уже издалёка

И с неким трудом.

 

В лунном сиянье снег серебрится,

Как говорится — пожалуйте бриться.

Слышим колокол — там,

В небесах: бам-бам-бам…

Вы придёте ещё

Поклониться гробам.


[22 сентября 2021] 

 

Сладкая жизнь

 

Французское кафе «Тьерри»

На углу Ленина и Маркса.

Как хорошо сидеть без маски

В тепле, за столиком, внутри.

 

Тончайших пальцев белизна

У девушки, что у окна

Ломает клафути с малиной —

Всего за восемь с половиной

Рублей.

 

Вялікі Божа, благодарствуй, —

Никто друг другу не грубит.

 

А в двух кварталах государство

Ломает двери, чтоб убить.


 [17 октября 2021] 

 

Кто убил Дэвида Локка?

 

Никто не приходит на встречи.

На день опускается вечность,

И вряд ли наступит здесь вечер.

 

Сломалась сюжета машина:

Куда убегает мужчина? —

Уже не ответит, молчит он,

 

Лежит в придорожном отеле,

На бок повернувшись в постели:

Он вновь, как в начале, потерян,

 

Засыпан песками Сахары.

А смерть происходит за кадром —

Ни смысла в ней нет, ни сарказма.

 

Давно, в темноте кинозала,

Кино это нам показали:

Оно не содержит ответа.

Но он и не нужен, пожалуй.


 [23 ноября 2021] 

 

Дэвид Локк — герой из фильма «Профессия: репортер».

 

 

Публикация Ивана Ахметьева

 



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru