НАБЛЮДАТЕЛЬ: НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ

дважды

Денис Балин. Фрагменты. — М.: АСПИ, 2022.

Из хтони, с любовью

               Господи Боже! Храни

               всех потерявшихся тут —

               в спальных районах страны,

               где они так и умрут…

Когда Денис Балин воспевает быт — магическое проникает в повседневное: «белизна облаков — словно ангел пролил молоко», и кажется, что с нашей реально­стью можно свыкнуться, пусть и с вечным желанием уехать куда-нибудь на море.

Так же легко выйти в личный космос — достаточно выбраться из информационного шума и помолчать, и тогда наступает момент честности. Балин вообще часто ловит конкретные моменты, где-то намеренно добавляя кинематографические элементы:

               Вот он ей говорит те слова, что хотел так давно, —

               столько слов, столько снов, расстоянье, движенье по встречной.

               Вот он ей говорит. Вот замедленно крутят кино,

               рассыпается снег, словно титры на кадрах конечных,

где-то использует повторы, расширяет пространство стихотворения, вызывая эхо:

               Бабушка пела в Черное море

               о всех когда-то желавших ее,

               о всех ушедших в открытое поле,

               о всех забывших ее.

Особенно игры с пространством удаются в темноте: очертания комнаты размываются, как и границы реального, а ночь является не только временем действия, но и наблюдательницей за происходящим. Во тьме даже вокзалу может привидеться, что он космодром.

Но где-то наивность отдельных строк берет верх, и стихам не хватает сильной образной системы. Например, стихотворение «Я люблю ходить по улицам…» настолько прозрачно, настолько не оставляет за собой никакого шлейфа, что хочется попросить автора «одеть» его.

В некоторых других случаях идет разъяснение образов, которое грозит избыточностью и излишней «разжеванностью»: «как Цезарю Брут, / по-предательски». Странно выглядят и заигрывания с «лайками», «контентами» и «банами». Когда стихи Дениса оказываются привязанными к современности, они звучат неуверенно и неловко, словно попытки объяснить себе самому этот сложный мир с его новыми технологиями и новой этикой. Совсем по-другому звучат его отношения с природным и вечным: «Жду, когда проснутся корни леса в земле и будут пить, чтобы ствол стал книгой, стулом…».

В поэме «Мутная река» персонажи выходят на сцену, кланяются, но только мы успеваем посмотреть на их костюмы — исчезают за кулисами, так динамично сменяют друг друга образы. На первый взгляд, поселок Мга — место, знакомое каждому жителю СНГ, пропечатанное в нашем культурном коде. Маленькое, темное, неприятное. Хтонь Мги разрослась повсюду: в страшных новостных вырезках — «дети из поселка Мга развлекаются, плавая в затопленных дворах», звучащих одновременно и иронично, и грустно; в детстве лирического героя, которое, начинаясь с веселых детских голосов, чуть не оборачивается трагедией.

Природа здесь не рада соседству с человеком, образы ее угнетающие: «глушь болот», «туч гигантских и хмурых», «где с домами толкается борщевик». Даже некоторые бытовые детали обретают мрачный оттенок: «кладбище мангалов на берегу».

Время в поселке остановилось: «Хорошо, что будущего и прошлого не существует — только бесконечное сейчас», а за его пределами нет ничего для тех, кому Мга захватила сердце. Оттого, говоря про судьбу своих бывших друзей, герой характеризует «Лиду-дочьмэра», уехавшую за границу, как растворившуюся в пространстве и времени. Часто звучат предостережения: «Митя выпил лишнего и смело ныряет в реку, где много утонуло людей, умевших плавать», «парень кричал и направлялся известно в какое будущее», словно в пространстве Мги все давно предопределено. Лирический герой не просто не надеется, он уже не хочет ничего менять и продолжает жить по правилам:

               нас подготовили к жизни:

               учили находиться в обществе,

               считать сдачу в магазинах,

               работать пятидневку,

               привыкать к несправедливости.

Сначала кажется, что это история про мертвую провинцию с ее не менее мертвыми обитателями, однако удивительно меняется настроение всей поэмы. В длинном перечислении ликов Мги:

Мария Григорьевна Апраксина;

Маленький Городок Алкоголиков;

Мха; Муга; Мгла; Бабья река…

так много нежности, что произведение превращается в любовное письмо, признание в верности. Оно требует второго прочтения; со знанием открывается любование мрачной повседневностью, смакование эстетики упадка.

Анастасия Эмиль