НАБЛЮДАТЕЛЬ: НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ

рецензии

Когда банальность интригует

Динислам Набиев. Эрос и Танатос. — М.: АСПИ, 2022.

Тема русского «танатоса» в последние годы прямо-таки не отпускает российского писателя и читателя. Сначала выход триумфальной и скандальной «Земли» Михаила Елизарова, после — яркий дебют и не менее впечатляющее его продолжение от Оксаны Васякиной в виде «Раны» и «Степи». Можно упомянуть и куда более спорные произведения, среди которых «Угловая комната» Тимура Валитова, «Язычники» Анны Яблонской и многое другое. Нельзя не упомянуть и прекрасный нон-фикшн на эту же тему: «Археология русской смерти» Сергея Мохова. Резюмируя, тема отхода в мир иной популярна и пока, видимо, необъятна.

Именно теме смерти посвятил свою дебютную работу «Эрос и Танатос» Динислам Набиев. Причем «работа» в отношении романа дебютанта — слово крайне подходящее, поскольку определить жанр хотя бы насколько-нибудь точнее невозможно. История жизни Эрика, в младенчестве пафосно названного Эросом, часто совершает настолько мощные повороты, что стилистические (да и сюжетные) наработки, которые создавались прежде, просто перестают действовать.

Начинается роман как довольно неплохой физиологический очерк: «Было время, когда Город еще не превратился в фасеточно-глазого монстра о тысячу голов, который никогда не спит, непрерывно переваривая в чреве человеческую массу»; и более или менее плавно перетекает в довольно банальный любовный роман: «Эрик лежал, уткнувшись в Томкин затылок, и чувствовал, как бешено колотится ее сердце. Впрочем, как и его. В какой-то момент ритм их сердец вдруг совпал. Это было удивительное, волшебное ощущение. Два сердца, бьющиеся как одно». А к середине произведение приобретает совершенно неожиданный жанр тюремного, а позже и нуарного романа: «Оказавшись сзади, Эрик вынул нож из букета и по рукоять воткнул его в правый бок жертвы».

Переходы между частями сделаны вполне себе неплохо (за исключением появления главного любовного интереса героя — Киры), вот только сами по себе они художественно несостоятельны. Например, в детстве Эрика автор многократно указывает на странную любовь мальчика к кладбищам (привет, «Земля»), рассказывает, как он наблюдал за людьми на грани смерти, в том числе за собой, и даже демонстрирует, как герой зимой копает могилы, выполняя армейский приказ (снова привет, «Земля»). Но в дальнейшем эта черта не получает развития: герой не будет размышлять о чем-то похожем, не вернется на кладбище, не сделает эти обстоятельства частью своей личности. Количество так и не развившихся линий и не выстреливших ружей — огромно.

Другая проблема текста: автор часто бывает забывчив. Например, в части про взросление героя нам рассказывают обо всех его любовных похождениях, а чуть позже выясняется, что в «послужном» списке героя была еще и одноклассница Влада, которая до нужного момента в сюжете не появлялась вообще. Или ниоткуда появившееся ближе к концу романа знание Эрика про сезон сбора меда, которое обосновывается автором следующим образом: «Но он вырос в регионе, главной гордостью которого, его визитной карточкой был мед», хотя ни слова про столицу меда до этого не было.

Зачастую все эти огрехи становятся видны именно из-за того, как неказисто прописаны персонажи. Случай с Владой не был бы настолько заметен, если бы не ее бесхарактерность и почти полная бессловесность. Причем происходит такое не только с ней — почти каждый персонаж здесь абсолютно функционален: сам по себе он ничего не значит и нужен только для того, чтобы повернуть сюжет. Из действительно ярких персонажей в итоге остается всего четверо: Эрик (поскольку он главный герой), Кира (поскольку она любовь главного героя), Костя (поскольку он единственный друг главного героя, остающийся на протяжении всего романа) и Слава (поскольку он единственный злодей, присутствующий на протяжении всего романа). Все остальные или случайно исчезают из-под руки автора, или настолько бесполезны для истории, что их пропажи и не замечаешь.

С персонажами также связана, наверное, слабейшая часть романа — то, как они говорят, то есть диалоги. Большинство из них выглядит просто несколько блекло, но не катастрофически. А вот некоторые будто списаны из дешевых криминальных драм: «— Да! Я решил за тебя. За нас обоих. Ты сделала бы это сама, если бы знала обо мне немного больше. Я... — Эрик не смог произнести слово “убийца”. — Я действительно в любой момент могу отправиться обратно за решетку. Кроме того, близость ко мне смертельно опасна. Я не могу тобой рисковать».

Из удачного можно отметить иногда появляющийся психологизм и специфический юмор автора, который тем не менее своего читателя точно найдет: «Аня вышла замуж за директора клуба Петровича и быстро забеременела (последовательность, впрочем, не очевидна)», и странные, но яркие обороты: «они вели себя как сумасшедшие кролики из Кентукки» и многое другое.

Отдельно стоит поговорить про финал произведения, поскольку он оставляет в недоумении больше всего. Во-первых, резкий поворот сюжета делает из истории очередное неожиданное и банальное высказывание на тему карантина: «— Ну что, — уже с тихим негодованием ответила женщина, — ну что могло случиться в эти светлые дни? Поражение легких девяносто процентов. Неделю держали на ИВЛ, не помогло... Не звоните больше». А во-вторых, сюжетно финал не оправдывает себя: закончить историю убийством главного героя, то есть превратить «эрос» в «танатос», кажется каким-то уж слишком простым путем как расшифровки названия (учитывая, что до этого был красочный эпизод, в котором то же самое произошло куда более изящно и в юмористическом ключе, когда герой получает новый поддельный паспорт: «В паспорте рядом с его фотографией было напечатано: Θάνατος Αμανατίδης, то есть — Танатос Аманатидис. — Ну имя, может, и редкое. Зато фамилия одна из самых распространенных. Как “Иванов” у вас в России. — Ты хочешь сказать, что родители реально назвали своего ребенка Танатос? — Но ведь назвали!»), так и закрытия всех сюжетных линий.

«Эрос и Танатос» — литературный дебют еще очевидно неопытного автора. И лишь по этому произведению вердикт автору вынести не получится, поэтому с нетерпением будем ждать от Набиева следующую работу и надеяться, что ее содержательный диапазон будет не столь обширен.

Иван Попов