НЕПРОШЕДШЕЕ

Об авторе | Амаяк Павлович Тер-Абрамянц родился в 1952 году в Таллине. Окончил 2-й Московский медицинский институт и Литературный институт. Член Союза писателей Москвы и Международной ассоциации писателей и публицистов. Живет в Москве. Предыдущая публикация в «Знамени» — «Уроки оптимизма Семена Виленского» (№ 2, 2020).

Амаяк Тер-Абрамянц

Клара

С Кларой Файзулаевной, вдовой писателя Юрия Домбровского, прошедшего сталинские лагеря и автора ставшего хрестоматийным романа «Факультет ненужных вещей», я встретился в начале 1990-х у председателя историко-литературного общества «Возвращение» Семена Самуиловича Виленского. Это общество осуществляло посильную помощь выжившим жертвам сталинских репрессий — лекарствами, продуктами, социальным обустройством, медицинскими консультациями. Одноименное издательство выпускало книги — воспоминания этих людей о страшных испытаниях. Их было немало, желавших выкрикнуть свою боль. Семен Самуилович, лично знавший Домбровского, сам бывший колымчанин и заключенный страшной бериевской Сухановской тюрьмы, видел свою миссию в издании как можно большего количества свидетельств сталинских преступлений в назидание потомкам. Хоть и небольшими тиражами, Виленский успел издать большое количество книг, напряженно работая, словно предчувствуя, что скоро вновь начнется замалчивание черных страниц истории и с уходом последних живых свидетелей вдруг послышатся даже голоса, отрицающие эти преступления, уверяющие, что это, мол, просто надуманные страшилки. Семен Самуилович собрал огромный архив свидетельств, который после его ухода был передан институту ГУЛАГа и в социальный институт Нидерландов. Но в начале девяностых было время больших начинаний и планов.

Юрий Домбровский в то время был известен как прозаик, а у Клары Файзулаевны оставалось огромное количество его неопубликованных стихов. Семен Самуилович их издал в сборнике с несколько необычным названием «Меня убить хотели эти суки». Сейчас этой книги не найти даже в интернете.

Мне посчастливилось получить ксерокопии рукописных страниц стихов Юрия Осиповича. Почерк крупный, буквы будто стремятся сорваться с листа.

Впервые я посетил квартиру Клары Файзулаевны на улице с хорошим, будто специально подобранным названием «Просторная», на девятом этаже кирпичного дома, из окон которой небесный простор казался ближе, чем земля. И сразу появилось ощущение, что я погрузился в ауру романа «Хранитель древностей»: сочные картины из казахского эпоса алмаатинского художника Теляковского наполняли комнату солнцем, здесь же пребывал и портрет Юрия Осиповича с его фантастическим чубом, выдающимся надо лбом, будто волна с картины Хокусая. И было странное ощущение присутствия Юрия Осиповича где-то совсем рядом: будто отошел он на кухню вскипятить чаек.

Клара же была (как не хочется писать это слово в прошедшем времени!) элегантно подтянутая, ровно-бодрая с темными умными глазами, словами зря не сорила, собеседника слушала внимательно, и вместе с тем с ней было удивительно легко и свободно.

В этой квартире они жили с Домбровским до его гибели в 1978 году.

Поражала активность, с какой Клара продолжала дело своего мужа.

При самом активном участии Клары Файзулаевны были изданы книги поэ­зии и прозы Домбровского: «Гонцы», (Москва, 2005), «Стихи и графика Юрия Домбровского и Бориса Свешникова» (Москва: SAM&SAM, 2017), «Державин, или Крушение империи» (Оренбург, 2018), «Поэт и Муза» (Оренбург, 2019). Она была душой памятных мероприятий писателя в Москве, Оренбурге и Алма-Ате. Книги, изданные при ее участии и содействии, выполнены на высоком полиграфическом и художническом уровне, их приятно брать в руки. Клара Файзулаевна не просто сохраняла творчество Юрия Осиповича в фокусе литературного внимания, но и приумножала его литературный масштаб, не только переиздавая известные тексты, но и составляя сборники воспоминаний о Юрии Осиповиче, открывая доселе неизвестную читателю поэзию Юрия Осиповича, очерки, письма. Одним словом, не позволяла душе лениться. Она дарила мне новые книги и внизу дарственной надписи всегда пририсовывала кошечку — то с котятами, то без них, и приговаривала: «А вот это наша Кася!». Касей звали любимую кошку из детства Юрия Осиповича, и здесь, на Просторной, в коробке под батареей всегда жила какая-нибудь Кася — так всегда называли всякую новую насельницу этого местечка, — и Клара эту традицию сохраняла.

По натуре своей Клара была оптимистка и никогда не давала себе раскисать. Жизнь у нее была активная: помимо литературных дел, если позволяло здоровье, ходила в гости к друзьям Юрия Осиповича, ездила смотреть, как цветут цветы, как изменяется природа в «Аптекарском огороде». И кстати, любила ходить на рынок!

Поход на ближайший рынок для Клары был не просто хозяйственным мероприятием — в нем было что-то праздничное: она оригинально и элегантно, однако без излишней яркости, одевалась: серебряные браслеты, тонкие бусы, вуалевый шарф, голову накрывала квадратной шитой бисером тюбетейкой. На рынке она получала и эстетическое удовлетворение от созерцания плодов земных, а южные фрукты — абрикосы, персики, гранаты, арбузы, дыни напоминали ей родную Алма-Ату. Ей доставляло удовольствие все природное, яркое — не зря одним из ее любимых художников был солнечный ни на кого не похожий Архип Куинджи. И в этой любви к ничем не затмеваемой красоте природы и искусства они были едины с Юрием Осиповичем.

Ну и конечно, кормила гостей она вкусно, чем-то оригинальным, вроде плова с гранатовыми зернами, и, конечно, бешбармак...

Клара Файзулаевна любила солнце, и в Москве ей порой его недоставало. Дарственная надпись сборника «Поэт и Муза» начиналась восклицанием: «Пусть всегда будет солнце!». Два года в моем детстве (1-й и 2-й классы) наша семья жила в Семипалатинске, и я хорошо помню это казахское небо — густо-синее безоблачное с ярким солнцем, всегда одинаковое — что в тридцатиградусную жару, что в тридцатиградусный мороз. Такой яркой синевы я больше нигде не видел.

Встреча Домбровского и Клары произошла в послевоенные годы, а действие романов «Хранитель древностей» и «Факультет ненужных вещей» происходит в конце 1930-х годов. Однако в этих романах появляется скромная научная сотрудница музея — Клара. Таким образом Домбровский перенес образ Клары Файзулаевны на почти полвека назад: «Заведующая отделом хранения Клара — красивая, тонкая, черноволосая, смуглая казашка, похожая на индуску или черкешенку...».

Будто бы второстепенный образ ее пунктирной стежкой проходит через весь роман — и вместе с тем остается впечатление его целостности: честная и чистая девушка, сочувствующая, взглядом ли, легким ли прикосновением предупреждающая об опасности горячего и правдивого Хранителя.

Мама у нее была русская, отец — молодой казахский интеллигент, закончивший в Москве романо-германское отделение университета Файзулла Турумов, где и познакомился с будущей Клариной мамой, Ольгой, тоже студенткой. Поженились они в 1939-м, а в 1940-м родилась Клара. После МГУ они уехали в Казахстан, где Файзулла преподавал немецкий язык в Алма-Атинском университете, а Ольга учила школьников географии. Файзулла погиб в первый же день войны в Бресте.

Казалось, складывалась вполне советская биография — отец-герой погиб, защищая родину, дочь закончила в Алма-Ате университет и стала аспиранткой. Ни разу не видевшая моря Клара в тот год собралась на юг. Ехать надо было через Москву, и кто-то дал Кларе адрес Домбровского, где можно было пере­ждать до отправления поезда. Так они и встретились. Разница в возрасте у них была большая — тридцать один год. Домбровский отговаривал ее связывать жизнь с ним: «Да я же вечный каторжник, меня опять загребут...». Но Клара перевелась в московскую аспирантуру.

Может показаться странным, но Юрий Осипович, проведший столько лет в сталинских лагерях, в своей прозе о них не писал. Возможно, не считал нужным. О лагерях достаточно и у Солженицына, и у Шаламова, и у Демидова, и у Олега Волкова, и у многих других. Те, кто открыл страшную правду о лагерях, были художниками-графиками, а Домбровский был живописец, колорист и всегда замечал прекрасное в траве, в горах, деревьях, яблоках, горных потоках, он любил краски, природу, искусство — вспомним описание зенковского храма, утренней Алма-Аты, алма-атинского рынка в очерке о художнике Калмыкове. А какая живопись в лагерях? — там только графика: черное и белое!

Внимание Юрия Осиповича сосредоточено на так называемой обычной жизни людей — не в лагере, а по эту сторону колючей проволоки: на самоотравлении общества ложью и страхом, мешающим видеть всю красоту жизни, ее краски, природу, искусство... мешающим стать счастливыми.

Домбровский показал, как жизнь порядочного человека в сталинском обществе зависела от любой посредственности, любого ничтожества: любой бытовой или производственный спор, конфликт мог привести к угрозам «пойти куда надо», «сказать что надо» (таковы образы Аюповой и массовички) — и шли, и писали доносы, и исчезали люди бесследно. Государство дало посредственности и хамству страшное оружие — политический донос, не нуждающийся в доказательствах, оружие, от которого порядочный человек был абсолютно беззащитен. Да как разобрать, кто друг, а кто враг? И туман взаимной опаски пронизывал общество, делая его сомнамбулически апатичным, истерически взрывным и несчастным.

А красоту жизни, природы, искусства свободных от инфекции ГОСУЖАСА Домбровский показывает с удовольствием, широкими и щедрыми мазками: красоту храма Зенкова, арбузов и дынь и прочих плодов земных на рынке, листвы за окном, моря, голубых гор, старой древесной коры, воды в предгорной бурной Алмаатинке, красоту правдивых человеческих отношений.

Домбровский — не график, а живописец. Поэтому при всей своей трагичности роман «Хранитель древностей» — радостный! Вспомним последние страницы. Ситуация трагическая: герои идут сдаваться в тюрьму, на гибель. Но подъезжает автобус с туристами с гитарами, шипит на жаровне шашлык, в ясном утреннем воздухе голубеют хребты гор, и все настолько реальное, радостное, что здравый смысл отказывается верить в то абсурдное, что их ожидает.

Как могут сосуществовать прекрасный мир природы, искусства, мысли и серая паутина страха, в которой барахтаются люди?

Лагерь — это другое, это самое дно. Лагерь Домбровского открывается через его поэзию. Лагерь — это уже черно-белая жестокая графика, живописи здесь места нет. И рисунки Бориса Свешникова с его жуткими полусюрреалистиче­скими картинками подходят к лагерной поэзии Домбровского как ничто другое.

               Пока это жизнь, и считаться

               Приходится бедной душе

               Со смертью без всяких кассаций,

               С ночами в гнилом шалаше.

               С дождями, с размокшей дорогой,

               С ударом ружья по плечу.

               И с многим, и очень со многим,

               О чем и писать не хочу.

Книги поэзии и прозы Домбровского, изданные в 2005–2019 годах:

• Гонцы. М.: Издательство «МИК», 2005;

• Стихи и графика Юрия Домбровского и Бориса Свешникова. М.: SAM&SAM, 2017;

• Державин, или Крушение империи. Оренбург, Оренбургское книжное издательство им. Г.П. Донковцева, 2018;

• Поэт и Муза. Оренбург, Оренбургское книжное издательство имени Г.П. Донковцева, 2019.