Дорожная сумка. Рассказ. Алексей Илюшкин
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Об авторе | Алексей Викторович Илюшкин родился в Мурманске в 1978 году. Автор трех книг стихов. Предыдущая  публикация в «Знамени» рассказы «Соломенные щи» (№ 4 за 2022 год).




Алексей Илюшкин

Дорожная сумка

рассказ


Свежая новость в газете «Вечерняя Кинешма»:

Городская лодочная станция пополнилась катамараном. Водный велосипед прибыл из Саратова в разобранном виде. На его сборку матросам «Речфлота» потребовалось двенадцать суток. Катамаран прошел ходовые испытания и готов порадовать кинешемцев. Кататься можно детям с семи лет в сопровождении взрослых.

Трегубов смахнул страницу на смартфоне и посмотрел вокруг опухшими глазами. Он арендовал угол в универмаге, куда поставил стенд с инструментами. На крюках висели дрели, шуруповерты, рубанки, бензопилы. На стеклянной витрине лежали подшипники, шайбы, колпачки, прокладки, шпули. Сам Вадим сидел за витриной на складном стульчике, отчего казалось, что его голова плавает в аквариуме.

Покупатели шли редко, времени было в избытке, и Трегубов тратил его на новости. Проматывая страницы, которые имели начало, но не имели конца, Трегубов узнавал диковатые подробности из жизни общества, разгадывал заявления политиков, следил за наукой. Вадим физически не мог без новостей. Даже если напротив него сидел собеседник, его лицо всегда подсвечивал экран смарт­фона. Трегубов давно ощущал информационную интоксикацию, однако потреблять новости не прекращал. Наоборот, постепенно эта страсть вызвала в нем критическое раздумье, которое стало убеждением, крепкой идеей. Вадим понял, что массмедиа нуждаются в революции, и только он знает, как ее сделать.

Трегубов убрал смартфон, выбрался из-за прилавка, подошел к отделу с нижним бельем и отчетливо произнес:

— Люди не узнают о жизни из самой жизни.

— Тогда откуда? — выглянула из-за мятых манекенов Надежда.

— Из новостей.

— А я не люблю новости, — зевнула Надежда.

Трегубов ей не поверил.

— Новости нужны всем. Когда новая информация поступает в твой мозг, происходит выброс глюкокортикоидов — особых гормонов. Это дает тебе почувствовать, что ты еще жива.

— Ты выпил?

— Это закон жизни, — продолжил Трегубов. — Когда ты узнаёшь что-нибудь новое, даже если другим людям плохо, то тебе сразу интересно. Новости будут всегда, потому что люди зависят от гормонов.

Вадим разблокировал смартфон и поднес его к лицу Надежды:

— Но разве такая новость сможет простимулировать хоть чьи-нибудь надпочечники?

Подавшись вперед, Надежда зашептала: «водный велосипед прибыл из Саратова в разобранном виде. На его сборку матросам…» — и тут же устала, отвлеклась в сторону.

— В том-то и дело! — заметил ее скорое рассеяние Трегубов. — Так нельзя писать! Сейчас другое время. Люди другие.

— Люди всегда одинаковые, — почесалась Надежда.

— Неправда. Двести лет назад надо было скакать месяц, чтобы рассказать новость из Барселоны в Москве. Затем еще месяц, чтобы сообщить реакцию Москвы. Заметь, что при этом актуальность события сохранялась. Между тем прошло два месяца… Но сегодня мы живем в ситуации эпилептической актуальности. Постоянного обновления. Мы не помним, что было вчера.

— И что?

— Массмедиа требует переворота. Все эти аналитики, обозреватели, блогеры — все это прошлый век. Они имеют деньги и работу только потому, что общество неповоротливо, ригидно. Жизнь стоит на месте. Нам только кажется, что она идет, а она никуда не идет. И фишка новостей как раз в том, чтобы дать иллюзию движения. Якобы что-то меняется и принимает другие формы. Но это ложь. Медиа — это шифрование пустоты.

— Но ведь бывают серьезные журналисты.

На лице Трегубова мелькнуло высокомерие:

— Есть так называемые «авторы», которые дают так называемые «прогнозы». Но ты слышала хоть один прогноз, который реально заглядывал бы в будущее, а не лепил его из фактов известных всем? И я нет. Потому что такие люди называются провидцами, и они не работают в новостях. Им это западло.

— Чего говорить, — вдруг огрызнулась Надежда, будто Трегубов нападал персонально на нее. — Возьми да сделай!

Трегубов сжал челюсти и посмотрел на облупленный потолок, по которому растекались желтые фрески.

— И сделаю! — блеснул он глазами.

Сзади спросили сиплым голосом:

— Ходовая штанга для лобзика есть?

У отдела с инструментом стоял мужик в камуфляже и с землистым лицом. Его голова и брови были обриты машинкой.

Трегубов вернулся за прилавок. Открыл ящик, взял штангу из коробки, выбил чек. Он действовал механически, поскольку всеми своими мыслями уже делал медиа-революцию. Вадим просидел за прилавком еще минут сорок, не выдержал скуки и раньше времени ушел из магазина.

Лето уже прошло, как будто его и не было, а осень почему-то стеснялась приходить. И уже не было картинных красот: листья упали, свернулись, подсгнили. С Волги упруго дуло, хотя было комфортно. На причале стояли дети в расстегнутых куртках и смотрели на матросов «Речфлота», которые катались на катамаране.

Трегубов спустился к реке и пошел мимо дебаркадера. Он думал про упрек Надежды «взять да сделать». Он чувствовал, что пора довести свои мысли до ощутимой жизни, сделать искания практикой. Он решил завтра же пойти в редакцию «Вечерней Кинешмы» и предложить себя. Еще утром, когда он листал сайт газеты, в рубрике «Вакансии» он увидел объявление о поиске водителя и верстальщика. Корреспондент им не требовался. Тем не менее Трегубов ничуть не сомневался, что его взгляд на профессию, на сам феномен массового информирования захватит главного редактора и тот предложит ему как минимум испытательный срок.

Дома он написал теоретическое обоснование новой журналистики, назвав его теорией «Спрессованного сообщения», и для наглядности набросал несколько примеров.

Редакция «Вечерней Кинешмы» была на первом этаже жилого дома. На входе сидел длинный охранник в форме, которая была ему коротка. Он настолько привык к трафику людей, что давно не спрашивал кто и куда, а сидел, по диагонали вытянув худые ноги, и следил по телефону за жизнью своих одноклассников.

Трегубов прошел мимо. Он был уверен, что безошибочно найдет кабинет главного редактора, однако странноватая геометрия редакции заставила его сбавить ход. Это была череда помещений, соединенных между собой узким, ломаным коридором. Немного поплутав, Трегубов очутился у двери в приемную и без стука вошел внутрь.

В комнате пахло растворимым кофе и курабье. Между громоздким компьютером и принтером пряталась женщина с интеллигентным лицом и тоскливыми глазами. Напротив нее стоял мужчина с седыми и все еще обильными волосами. По его пиджаку и повадкам Трегубов понял, что это главный редактор.

— Я по поводу работы, — с порога сказал Вадим. — Моя фамилия Трегубов.

— Водитель? — спросил редактор.

— Нет, — ответил Трегубов. — И даже не верстальщик.

— У нас только две вакансии, — вставила женщина, — водитель и верстальщик.

И тогда Трегубов объяснил, что пришел на работу корреспондентом.

— Где вы учились? — спросил редактор.

— В колледже питания и торговли. Но какое это имеет значение? Чтобы делать современную журналистику, образование не нужно.

Мужчина и женщина рассмеялись. Трегубов продолжил:

— Главное качество современных медиа — регулярность. Это как в спорте: пропустил тренировку — откатил назад. А значит, завтра потребуется в два раза больше усилий. Медиа должны регулярно стимулировать надпочечники потребителя, чтобы те вырабатывали гормоны интереса. Пусть это будет микродоза, но она должна быть постоянной.

— И как вы собираетесь их стимулировать? — спросил редактор.

— Я назвал свою теорию «Спрессованное сообщение». Ее суть в том, что содержание материала заключено в его заголовке. То есть ничего, кроме заголовка, нет.

— А что читатели будут читать?

— Заголовки. Поверьте, это более чем достаточно. Кто читает ваши «развороты» и «репортажи»? Только вы, ваш зам и корректор. Смыслы сжались. Теперь работает только заголовок.

— Например?

— «Бойцы ЧОПа изнасиловали сослуживца».

Женщина сморщилась.

— «Гомофоб-насильник потребовал моральную компенсацию от хозяйки собаки». «Свингеры провели фестиваль авторской песни на территории туберкулезного санатория».

— У вас все про секс, — заметил редактор.

— Вот не про секс: «Российские акванавты достигли мирового дна».

— С такими заголовками нас люди читать перестанут, — кашлянул редактор.

— Эти перестанут, другие начнут, — нашелся Трегубов. — Люди на земле не заканчиваются.

Редактор закашлялся уже по-настоящему. Прочистив горло, он посмотрел на Трегубова и дипломатично сказал:

— Молодой человек, ваша теория «Спрессованного сообщения» довольно волнительна. Я не исключаю, что время действительно диктует свои правила, и журналистика должна им отвечать. Но у нас маленькая, провинциальная газета. У нас свой читатель, свои темы, свой проверенный формат…

Трегубов перебил:

— Вы называете «форматом» заметки про автопробег, конкурс детского рисунка, открытие мемориальной доски и нашествие клещей?

— Именно, — спокойно ответил редактор, а тоскливые глаза женщины вдруг стали строгими. — Мы не пойдем на эксперимент только ради эксперимента. Мы уважаем нашу историю и нашего читателя. Увы, мы не сможем вам помочь.

— Я в этом не сомневался, — с вызовом ответил Трегубов.

— Вам знаком еженедельник «Тайны элит»? — спросил редактор.

— Нет.

— Советую обратиться туда. Они люди свободных взглядов.

По Волге плыли баржи. Груженные грунтом, две речные громадины шли навстречу друг другу. В какой-то момент они поравнялись, и их контуры в точности совпали. У барж оказались одинаковая длина, высота борта и даже пирамиды грунта были схожих очертаний. На мгновение вместо двух на реке оказалась одна баржа, а с левой и правой сторон ее подпирали два одинаковых буксира-толкача, как будто спрессовывая ее. Но вот еще мгновение и баржи расслоились, раздвоились, разошлись каждая в свою сторону, а Трегубов стоял на берегу и не мог понять: зачем возить одно и то же туда-сюда? Неужели нельзя баржу, которая везет грунт вниз по течению, и ту, что идет вверх, развернуть обратно, чтобы они не дублировали друг друга, а плыли сразу по назначению, ведь везут они одно и то же. Это позволило бы сэкономить ресурсы и примириться со здравым смыслом…

Хотя Трегубов ожидал, что в редакции «Вечерней Кинешмы» ему откажут, его огорчило безучастие и даже испуг, с каким они выслушали примеры новой журналистики. Трегубов надеялся, что его не развернут с порога, а хотя бы пригласят в кабинет главного редактора и по итогу разговора дадут попробовать себя в качестве внештатного сотрудника. Он был готов работать бесплатно: отдел с инструментами при всей скромности оборота давал копейку, которой было достаточно, чтобы длить бытовую жизнь. Вадим даже считал, что деньги, выплачиваемые за идею, снижают ее саму, низводят в разряд товарного обмена, и в какой-то момент тот, кто боролся с устаревшими смыслами, начинает сражаться за собственные удобства, при этом смыслы сиротеют, меркнут, пока не рассыпаются в осеннюю труху, подобную той, что несет сейчас ветер к ногам Трегубова.

Дома Вадим изучил информационную политику еженедельника «Тайны элит». Ему понравилась работа с заголовком: «Как по профилю узнать рептилоида?», «Квантовое исцеление по методу китайских бабок», «Мировая Фарма связана с древними ассасинами». Материалы были интересные, хоть и многословные, как того требовала журналистика ушедшего века.

Поскольку «Тайны элит» была газетой самоокупаемой, выживала исключительно на рекламные доходы, то давить следовало на коммерческий эффект, на монету, — так рассудил Трегубов.

Он созвонился с редакцией и договорился о собеседовании на позицию корреспондента.

Редакция «Тайн» находилась в Иваново, в городе, который Трегубов не любил. Иваново напоминало ему деревню, изнасилованную большевиками. Точнее, он жалел Иваново, как принято жалеть объект любого насилия. Поэтому Вадим обрадовался, когда секретарь предложила провести собеседование по видеосвязи.

За полчаса до конференции Трегубов включил камеру на ноутбуке и увидел, что фоны позади него неприглядные. Основную часть кадра занимал шкаф цвета йода.

Трегубов направил камеру на окно. Но и этот вид его смутил: за окном темнели руины масложирового комбината. Тогда Трегубов переставил мебель. Он отодвинул шкаф, стол завалил книгами и газетами, создав декорацию напряженной работы. Он сел спиной к столу, компьютер поставил на табуретку перед собой. Ракурс снизу придал Трегубову вес. Чтобы в глаза не бросались бумажные обои, пришлось приглушить свет.

Через пять минут раздался звонок, и на экране появилось окно диалога. Это был кабинет в редакции «Тайны элит». В торце сидел главный редактор — молодой и ловкий человек. По сторонам от него, повернув головы на камеру, — два помощника. Лица их были столь же ловки, хоть и более изнуренные. Все они были одеты в серое, что на фоне серых стен кабинета создало особый эффект: казалось, что головы висят в воздухе.

Головы представились и, сославшись на цейтнот, попросили Трегубова коротко рассказать о себе. Вадим не счел нужным говорить о своем образовании, работе в торговле, а только назвал свою фамилию и сказал:

— Я автор уникальной теории «Спрессованное сообщение». Моя методика ориентирована на работу в цифровом пространстве и позволит многократно увеличить рекламную прибыль.

— Каким образом? — спросил главный.

— Яркий, афористичный заголовок стимулирует надпочечники и вызывает выброс глюкокортикоидов. Читатель жмет на заголовок и попадает на страницу рекламодателя. Наличие гормонов в крови обеспечивает более быстрое усвоение рекламного сообщения.

— А где сама статья? — спросила голова справа.

— Есть только заголовок.

— То есть это развод такой?

— Содержание статьи заложено в самом заголовке. Никакого обмана.

— Вы можете привести примеры? — спросила голова слева.

— «Второклассник из Коврова торговал суррогатным алкоголем».

— Дальше.

— «Рыбак из Карелии спас друга зубами».

— Дальше.

— «Велосипедист из Австрии застрял в Чите».

— Дальше.

— «Сиамские братья сняли сиамских сестер (фото)».

«Зубопротезист из Кемерово сломал ногу пациенту».

«Столичный олигарх отравился приворотными блинами»…

Трегубов говорил еще и еще и в какой-то момент посмотрел на экран и увидел, что головы давно ерзают, выискивая повод закончить разговор. Было совершенно ясно, что с такими людьми революцию на медиарынке не сделать, и тогда Трегубов помог им:

— «Студент из Ижевска нашел в книге закладку».

Головы засмеялись, и экран погас.

Вадим сидел на стуле, позади него возвышались газеты и журналы, ненужные книги. Он чувствовал, что вся эта желтая бумага и серая пыль, скопившаяся между страницами — суть журналисты, с которыми он только что поговорил. Но в отличие от макулатуры, которая была способна на вторую и даже на третью жизнь, сотрудники «Тайны элит» были отработанными, лишними людьми, упрямо сопротивлявшимися небытию, которое их давно накрыло.

Трегубов собрал макулатуру и понес ее на помойку. У контейнера он заметил газету бесплатных объявлений. Ему приглянулся компактный стиль издания: все сжато, по делу. В рубрике «Продам» было объявление:

«СУМКУ дорожную. Кож. Цена дог.».

И Вадим вдруг увидел себя, выходящего из поезда на Курском вокзале. В его руке солидная кожаная сумка, в которой лежит все, что нужно для свежей жизни: смена белья, ноутбук и блокнот, исписанный примерами сжатой журналистики.

Трегубов набрал номер, женский голос подтвердил, что сумка продается и завтра можно за ней приехать. Женщина жила на левом берегу, в Заволжске, и удобнее всего добираться туда было на катере.

Мысль о переезде в столицу возбудила Трегубова. Он позвонил Надежде и попросил проследить за отделом инструментов в его отсутствие. Он купил билет на поезд и собрал вещи. Затем привел себя в порядок, выспался и уже в половине седьмого утра сидел на катере, который разрезал Волгу.

Трегубов без труда нашел Нагорную улицу и нужный дом. Дом был сложен из бревен и выкрашен коричневой краской.

На звонок вышла женщина в безрукавке. Трегубов поздоровался и посмотрел на ее смуглые щиколотки в широких галошах. Заперев калитку, женщина пригласила Вадима в дом.

Трегубов отказался разуться, он остался в коридоре, слушая новости по телевизору. В отрыве от изображения голос диктора звучал истерично, словно его истязал кто-то невидимый.

Женщина принесла сумку. Рыжая кожа, молния из латуни, прочные ручки, отшлифованные чужой ладонью. Сумка долго служила отцу женщины. Он был наладчиком типографских станков и часто ездил в командировки.

Трегубов расстегнул молнию и понюхал пустоту.

Запахи, накопленные в сумке десятилетиями, сжались, превратившись в одеколон истории. Запах понравился Вадиму.

Он спросил про цену и, удивившись дешевизне, заплатил в полтора раза больше. Здесь же, в прихожей, он сложил в сумку одежду, ноутбук, блокнот и застегнул молнию. Он почувствовал, что теперь не просто приедет в Москву делать медиа-революцию, он привезет подлинные смыслы.

Трегубов спускался к причалу, от которого ходил катер на другой берег. Через час он сядет в поезд и выйдет уже на Курском вокзале, с дорожной сумкой в руке, где лежат его записи о спрессованном сообщении, его теория, которая сделает переворот в журналистике, снимет с нее камуфляж фальши, оголит существо, заставит служить людям, а не обслуживать их. Непонимания, встретившее Вадима в провинции, не сбили его с толку, не отравили его веру в самого себя. Вопреки неудачам, Трегубов не чувствовал в своих мыслях разлада. Напротив, он был собран как никогда, а его мысль звенела:

«Глава Роскосмоса отправился в космос».

«В Сольвычегодске прошел турнир по шахматам из хлеба».

«Потерпевший из Тольятти получил новый срок».

«Российский производитель научился делать сахар из газа»…

…У причала качался алюминиевый катер. В нем сидели дети и женщины. На берегу докуривал лодочник в штормовке. Трегубов зашел на катер и сел на корме. Кинув окурок в реку, лодочник пролез к штурвалу и завел двигатель.

Трегубов поймал запах выхлопа. Катер забухтел и пошел в сторону Кинешмы. Катеру не нужно было лавировать между баржами и неповоротливыми теплоходами — всё на реке двигалось со своей скоростью и своим курсом, и эта слаженность окружающей жизни заставила Трегубова улыбнуться и на секунду забыть про сумку.

Когда катер причалил, Трегубов понял, что сумки нет. Как нет больше компьютера и блокнота. Он сошел на берег и посмотрел на Волгу — на большую воду, которая тащила глубоко внутри себя дорожную сумку со всеми его исканиями, и тоска клюнула Вадима в сердце ощутимо, но коротко, как будто намекнув на несуразность происходящего и суетность любых усилий, и тогда Вадим отошел немного в сторону, прогнал воздух сквозь легкие, преодолев слабость, пальцами вытер губы и пошел на вокзал, откуда он доедет до Москвы, чтобы там начать все сначала и доказать свое право на здравый смысл.




Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru