НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Шепот громче любого крика

Илья Поляков. Backsidecкие истории (AnusMundi). — М.: Летний Сад, 2022.

Илья Поляков известен как автор книг с рекомендациями для начинающих печников. Он мастер в своем деле. В юности увлекся народными ремеслами, а будучи студентом Ивановского энергетического института, начал применять полученные навыки на практике. Читатели знают его и как автора рассказов-миниатюр. Сейчас вышла его первая художественная книга, состоящая из хаотичных фрагментов, маленьких ярких вкраплений, взятых из жизни. Это воспоминания автора, рассказы его родных, друзей и знакомых, сжатые силой восприятия до точки, до коллапса, а затем превращенные в вихрь, увлекающий читателя за собой. Один текстовый поток плавно перетекает в другой, жизнь не терпит лености и застоя. Чтение книги — это и тренировка ума, и возможность заглянуть в разные души, выслушать их шепот, который порой громче любого крика.

«Старушка стала рассказывать свою жизнь. Подробно, без пропусков, в лицах. Если ее перебивали, она начинала сначала», — пишет автор в первом рассказе. И невольно задаешься вопросом: какой была эта старуха полвека назад? В кого влюблялась, как сделала свой выбор, о чем теперь сожалеет? «Магазинные духи любили только те, кто не имел никакого вкуса! — пожевав мятыми губами, она развивала успех. — Лично я брала “Ландыш серебристый” и добавляла нафталин. Немного, — да, два-три шарика на пузырек, — и получался очень интересный аромат, с долгой нотой…».

В другом рассказе знакомая автора, уехавшая по обмену в Европу, вспоминала, что есть удивительный прибор: вставляешь его в розетку, и все насекомые в округе или улетают, или дохнут. В раннем СССР ей никто не верил. Такого в принципе не могло быть. Иначе зачем мы все страдаем от комариной экспансии? Неужели на далеком Западе все по-другому?

Этажи нашего мира схлопываются, и возникают новые вселенные — внутри нас. Школьник чувствует себя самураем, который носит меч всю свою жизнь ради одного стремительного удара и приближается к Смерти. Он берет кухонный нож и пишет слезное письмо близким и любимой. Что есть суета этого мира? Мираж. Что наши бусинки жизни на бесконечном ожерелье Смерти? Но как попасть в коридор Вечности, и есть ли он, этот таинственный коридор? В собственный живот ножом тыкать больно, да и порез на руке не радует. В распахнутые окна врывается лето, друзья зовут играть в мяч, дурманяще льется запах луговых цветов. Для юного самурая сразу возникает столько соблазнов, что он всовывает письма, написанные перед ликом Смерти, между школьными папками и гербарием, и они остаются там навсегда.

Холод больничных коридоров, переживания воспитанников детского дома, неутомимый доносчик, который пожалеет голодного котенка, но не очень любит людей, и другие персонажи мелькают на страницах книги. Есть в ней и фотографии — черно-белые, удивительные. Их много, — это архив, доставшийся автору по наследству. Каждый снимок подписан. На одном из них — молодые мужчины в шинелях, годы примерно 1943–1944. Называется «Второй срок»: шинели на мужчинах выгоревшие — они сняты с убитых, с тех, кто уже защитил родину, отдав свой долг, и теплая одежда им больше не нужна. Учительница математики рядом с учениками. Ее лицо неприветливо. Она так строга или просто очень устала? Девочка-еврейка в ковбойской шляпке задорно смеется. Девочка пережила оккупацию и гибель родных. Но ее дух не сломлен фашистами: она не разучилась смеяться. Старые женские платья дают отблеск на фотографиях, их раньше протирали бренди — стирка могла испортить материал. Заметите ли вы этот блеск?

Штукатур смотрит в объектив фотографа одним глазом. Второй он потерял — неудачно гасил известь в бочке. Когда-то он пешком за двести верст ходил смотреть коронацию на Ходынском поле. Попал в знаменитую давку и уцелел. Всю жизнь гордился сувенирной кружкой.

«Мой отец, — делится с нами автор, — дружил с несколькими ветеранами Второй мировой. Среди них была крохотная старушка, прошедшая почти всю войну санитаркой. И как-то, когда разговор зашел о том времени, отец вспомнил, что его отец — мой дед — дошел от западной границы до Кенигсберга. И тут старушка не­ожиданно расплакалась: “А знаете, я ведь его прошла. И это было самое страшное, что я видела в той войне”».

Илья Поляков вглядывается в истории, в лица людей и задается вопросами, говорит сам с собою и с читателями. Книга-рассуждение. Книга-шкатулка. Она собрала в себе множество разных историй, в каждой из которых живет душа.

Полина Жеребцова