Об авторе | Игорь Леонидович Волгин — поэт, писатель, историк, академик РАЕН, президент Фонда Достоевского, заслуженный профессор МГУ, профессор Литературного института. Лауреат российско-итальянской премии «Москва — Пенне» (2011). Премия Правительства РФ (2012, 2016), Ломоносовская (2014), Российская национальная телевизионная премия ТЭФИ (2016), Бунинская премия (2017) за сборник стихотворений «Персональные данные», Тютчевская премия (2016), премия «Ясная Поляна» (2019) и др. Предыдущие публикации в «Знамени» — «Из новой книги стихотворений», № 12, 2014; «На изломе жизни», № 2, 2017; «Рождённый в любезной отчизне», № 9, 2018; «Даже некому позвонить», № 12, 2019; «Не будите меня по утрам», № 10, 2020; «Как поведать о тайной любови…», № 3, 2022. Живет в Москве.

Игорь Волгин

Сквозь времени враньё

* * *

Что мне расскажут «Вести»,

знаю я наперёд.

…Ночью за грузом двести

вылетел самолёт.

Но на пути обратном

вышел такой кульбит:

был он огнём двукратным —

чьим неизвестно — сбит.

Нет, умирать — так сразу,

под лепетанье муз.

…Смерть по второму разу

выдержал смертный груз.

Молча ангелы примут

души скорбные их.

Мёртвые сраму не имут —

к зависти нас, живых.

* * *

Ни о чём не тужи: вот и лето приспело —

затерялось во ржи, по-над речкой пропело.

Спозаранок скворцы занимают скворешни.

Пахнут так чабрецы, тяжелеют черешни.

И влачатся поврозь облака к Приднепровью —

как у нас повелось: из России с любовью.

И кружатся вороны в степях Украины —

там, где ржавые дроны и те джавелины,

там, где адовым пламенем ночь разогрета

и где, сколь ни проси, не кончается лето.

* * *

Только слышь, да не видь,

если в небе ревущая сила…

— Нас не будут бомбить? —

пятилетняя дочь вопросила.

И познаньями горд,

я ответствовал мудро, как Плиний:

— Не боись, это борт

Заурюпинских авиалиний.

Больше там никого!

Лишь гадая, где чёт, а где нечет,

бдят войска ПВО,

да беспечная птаха щебечет.

И над кнопкою «off»,

отрешённый от страсти и гнева,

задремал Саваоф —

и отведала яблока Ева.

Что же, выпьем крюшон.

Поиграем, как водится, в прятки.

Значит, грех разрешён —

и никто не страшится обратки.

* * *

Любовь? Мне это не в новинку.

Не зря сквозь времени враньё

я помню девочку Сталинку

и имя славное её.

Да, так звалась она. Тем боле

у ней я не был на виду.

Но сердце ёкало — до боли —

там, в затрапезе, в детсаду.

Она одна в окошке светом

казалась мне, куда ни глянь.

И это не было секретом

для воспитательниц и нянь.

Когда я, мучимый распадом,

бузил и каши не алкал,

её со мной сажали рядом —

и я мгновенно замолкал.

Я долго жил. Меня любили.

Порой я буйствовал, как лось.

Но чувства, равного по силе,

мне испытать не довелось.

Так выпьем, что ли, по старинке!

И, закрывая этот лист,

взгрустнём по девочке Сталинке,

хоть я совсем не сталинист.

* * *

Истину знать не хотите ли?

Так поезжайте в Батум,

где обитают властители

наших безрадостных дум.

Если вы всё же до малости

с их не согласны судом,

умственной в силу отсталости

вам обеспечат дурдом.

Но и, ничтоже сумняшеся,

смей только ей возражать,

вас не одобрит и наша вся

теледолбящая рать.

Мигом объявят: «Деменция!»,

и, как теперь ни крути,

уж никакая бабенция

вас не прижмёт ко груди.

Знать, к сожалению вящему,

несовершенный весьма,

верящий каждому ящику

мир этот сходит с ума.

В силу сего происшествия —

в раже взаимных охот

так и второго пришествия

мы провороним приход.

* * *

Жизнь моя почти уже за гранью.

И по чьей не ведаю вине

не пришлось весенней гулкой ранью

мне скакать на розовом коне.

Потому ль, что конь был слишком розов,

ну, а я — стеснителен и сер,

но в стране убыточных колхозов

я на это дело не подсел.

Мне такая роскошь не по чину,

да и страх мальчиший оттого,

что, как и предсказано, кончину,

от коня ты примешь своего.

…День и ночь шарашат дальнобойки.

И письменник Гоголь не забыт.

И, глядишь, у нашей птицы-тройки

шар земной летит из-под копыт.