Николай Шатров

Аплодисменты — меньше тишины

Николай Шатров
1929—1977
Аплодисменты — меньше тишины * * * Не страшно ничего! Смешно,
Что птицам сыплется пшено,
А человека кормят горем...
Что женщины на каблуках,
А ангелы на облаках
И не спускаются в укор им.
Мне жалко девушек земных
И юношей немолодых,
Идущих к ночи вечерами...
Мне жалко гибнущих детей,
Мне жалко нищих голубей,
Мне жалко гаснущее пламя.

И для чего писать стихи,
И для чего считать грехи,
Когда Земля забыла Бога!
Когда никто не носит крест,
Когда растлители невест
Стоят у самого порога!?
Я верю, верю — Боже мой!
Ты жизнь, Ты — свет, Ты — путь прямой,
А если нет Тебя — не надо
Ни этих звёзд, ни этих слёз...
О, если не воскрес Христос,
То солнце — крематорий ада!

12.2.61

Памяти Анны Ахматовой
Она завещала себя отпевать
В соборе Николы Морского.
Настала пора на земле открывать
Нетленное русское слово.
Но, может быть, это — иллюзия чувств,
И смерти, как есть, не бывает;
И я за другими вослед научусь
Спасаться, когда убивают.
На гроб не смотрите: земная ладья
Отыщет маршрут возвращенья.
Не я — моё тело, тут нет бытия;

К усопшему нет обращенья.
Куритесь, кадила, ведь служба идёт
Бессменно, века за веками,
Сливая людей — в человеческий род,
Все свечи — в единое пламя.
Одно только важно увидевшим свет:
Его не забыть до кончины,
Стремиться не к звёздам,
не к солнцам планет, А к Бога воскресшему Сыну.

1967

В вечную память
Старый пудель садовник повёл меня
в сад. О, какие там были цветы!
Жизнь бросалась ко мне
из зелёных засад, Всем восторгом своей наготы.
В каждом дереве — стон.
Мука в каждом стволе. И вокруг и кругом — никого.
Мы забыли, что жили с тобой на земле,
Составляли одно существо.
Только помни: к тебе день и ночь я иду.
Мы ведь вместе видали тогда,
Как цвели небеса в этом самом саду,
Как в Раю ты была молода.
1962—67
Загадка
Смеркается день; ты глаза закрываешь,
Как будто иначе глядишь на меня,
Как будто иначе от счастья растаешь,
Хоть ты не из воска, но я — из огня.
Зато — из какого, вовек не узнаешь!
Когда же узнаешь, — не будет меня.

1970

* * * День июльский остывает. К вечеру
Ветерок свежей.
В выси, даже сталью чуть отсвечивая,
Якорьки стрижей.
Отчего-то нервы так натянуты,
Как лучи...
Боль немой любви на фортепьяно ты
Залечи.
Странно... Ничего не надо вроде бы
От людей, вообще.
Власяницу из стихов, юродивый,
Всё ношу вотще...
Остывает кровь вослед за воздухом,
Боже мой,
По небу, что посуху, без посоха...
Путь домой.

1976

* * * Эту жизнь не обманешь работой,
Всеполезной своей суетой,
Как жену любопытную Лота,
Обращённую в столп соляной.
Дни бегут, ну и пусть. Ты за ними
Не гонись. Оглянись-ка назад:
Там твой дом, твоё вечное имя,
Твой цветущий над кладбищем сад.

1970

* * * Я не хочу лишь чудом случая
Раскрыться для мильонов глаз.
Поэт — природное горючее,
Как антрацит, как нефть, как газ.
Наступят сумерки печальные...
(Они уж, кажется, пришли...)
И будет чудо неслучайное:
Я вспыхну к вам из-под земли.

1968

* * * Чистая музыка, чистая,
Как Серафима крыло.
Нет, я не высижу — выстою
Всё, что с небес снизошло.
Страстные жалобы в жёлобе
Ливнем истекшей грозы
В лужах разбрызгали голуби,
Пухом забили пазы!
Эхо привычное вымерзло.
И заполняют провал
Свечи поющие Иверской,
Духи, которых назвал!

1976

Космическое озаренье
Космическое озаренье
Незримо на меня сошло.
И вот прозреньем стало зренье,
Тяжёлое не тяжело.
Стараться мне уже не надо,
Чтобы получше написать;
Глагольных рифм коровье стадо
Само пасётся, так сказать...
А я, пастух, глазами к небу
Бессонно лягу и замру,
Примяв затылком корку хлеба,
А иногда — земли кору.

1970

Страшный суд
Притаился мир, но скоро, скоро
Мы услышим треск и гул земли.
Хлынет лава, потечёт... и горы
Поплывут по ней, как корабли.
Зашипят, вскипая, океаны,
И тогда увидят берега:
Из пучины выйдет зверь багряный
И поднимет Землю на рога.
Всё живое — люди и растенья —
Словно дым, исчезнут без следа.
И наступит скука запустенья
Вместо скуки Страшного Суда.

14.2.53

* * * Потерявший любовь и души не спасёт,
Очерствевший навек изменил
Золотистому мёду Божественных сот,
Упоённому трепету крыл.
Потерявший любовь безразличен к себе,
Потерявший любовь — потерял
Силу крови, участье в Господней судьбе,
Сам себя у Спасенья украл.

9.12.57

С того света
Была ты с длинным нежным ртом
И родинкой над правым ухом.
Молчу... Когда-нибудь, потом
Всё допишу, собравшись с духом.
Да. Существует память зим,
И память лет, и память вёсен.
Не соберём их, а вонзим
Копьём в единственную осень!
Мы слёзы листьев жёлтых пьём:
Земля теперь нам вместо хлеба.
Но узкой той ступни подъём
Мне был в те дни подъёмом в небо.

19.11.75

Гул ночи
Слышу, как бы мерцает сверчок
В чуть теплеющей тьме из подпечья.
Дверь закрыта на слабый крючок,
Всё скрипит на древесном наречьи.
Я шепчу на родном языке,
Я в своём человеческом слове.
И твой голос зовёт вдалеке,
И звучит в голове звоном крови.

1970

* * * Никогда уже любить не буду,
Думал я, с тобою разорвав.
Только повторилось это чудо.
И опять, как встарь, закат кровав.
Некогда протянутые руки
Лишь сегодня к сердцу притянул.
Оказалось — не было разлуки;
И всё тот же самый моря гул.
Та принцесса стала Королевой,
Царствовавшей где-то вдалеке.
Только родинка теперь — на левой,
Мокрой от солёных брызг щеке.

20.9.76

* * * На арфе? Нет! Сыграй на лире
Какой-нибудь не пустячок...
Ну, например, “Полёт валькирий”...
И — краска схлынула со щёк.
И я услышал — трубы, трубы...
Увидел в вихре над собой
Твои запёкшиеся губы
В крови небесно-голубой.
И не в ладони, а в “ледыни”
Тебя, летящую, приму;
Орды раскосая гордыня
Прошла по сердцу моему...
И Азия навек померкла —
Угарно-дымная звезда...
И ты, как лиру, держишь зеркало —
Моя Изольда изо льда.

3.2.76

* * * Годы дают себя знать.
Что это значит? Кто знает...
Чернь вырождается в знать.
Белую кость вытесняют.
Нервные клетки в тисках
Соединительной ткани.
...Ходят по дому в носках.
...Любят стучать молотками.
Это ещё ничего.
Хуже — скупают все книги.
(Серое их вещество
Жаждет гашиша религий...)
Вера осталась с людьми
Вне и помимо обряда.
...Сразу за горло возьми —
И притворяться не надо!

12.3.76

Телевидение
Зажжётся пошлости окошко,
Заверещит Буратино:
Опять искусственная кошка,
Ненастоящее вино.
Какие новые эрзацы
Нечистые подсунут нам?
Что приготовили мерзавцы
В замену вдохновенным снам?
Чем замутить ещё истоки
Несчастной гаснущей души?
В электротике или в токе...
Теперь все средства хороши.
Молись на трубку кинескопа,
Заблаговременно учась,
Приобретая адский опыт
Здесь, на земле, уже сейчас.

25.3.76

Голый страх
Терпите, буйствуйте — что толку?
До смерти будем в дураках.
Мы проглотили не иголку —
Мы проглотили голый страх.
Вот он ползёт по телу мира,
Просачивается в сосуд...
Ни камера и ни квартира
От катастрофы не спасут.
Уже покалывает где-то,
Не то в спине, не то в боку...
Как говорится, “песня спета”.
Покой предписан дураку.
А небо звёздное... огни там...
А нам идти в иную твердь.
Нечеловеческим магнитом
Земля притягивает смерть.

20.12.57

Правда
Вот так умру и не откроюсь,
Что в эту ночь с другой вдвоём
Мне Млечный Путь напомнил пояс
На платье бархатном твоём...
И не узнаешь никогда ты,
Чем для меня твой образ был...
Как ослепительно, как свято,
Как дико я тебя любил!

13.10.53

Памяти Петрарки
“Твоё лицо, как тёплый снег,
Как солнце, волосы твои...”
Я полюбил тебя навек
И умираю от любви.
Как воск, растопленный огнём,
Моя душа перед тобой.
Тебя я пел и белым днём,
И ночью чёрно-голубой...
Лаура! Сотни лет пройдут,
Ты будешь ангелом в раю...
А я? Где я найду приют,
Кто песню воскресит мою?
Какой безвестный чудодей
Из-под могильных пыльных плит
Спасёт твой образ для людей,
Сонет Петрарки повторит?
Чтоб через многие года
Шепнула миру тишина:
Лаура — вот она, звезда!..
Лаура — вот она, весна!..
Лаура — вот он, Свет Любви!..
Припев бесчисленных канцон:
“Как солнце, локоны твои,
Как тёплый снег, твоё лицо!..”
Как воск, растопленный огнём,
Поэта сердце пред тобой...
Как Муза, оживёшь ты в нём,
Как вечной музыки прибой!

22.3.56

Николай Шатров
Большого вина ядовитая мгла
И женского мяса отрава...
Меня от соблазнов уберегла
Моя непечатная слава.
Как кости собака, я рифмы глодал
Искусства на свалках помойных.
Меня обошёл этот жёлтый металл,
Оставив в числе недостойных!
То голод запал угловатостью скул —
Ты сытости яму не вырой...
Но рёбра под кожей сам Бог натянул
Земле неизвестною лирой.
Да, я проносил своё тело легко,
На задних не прыгая лапах.
Нужда вынуждала глядеть далеко
И чтить только собственный запах.
Священная пища — лишь хлеб и вода,
Диета высокого духа...
Меня миновала иная еда,
К другому ушла — потаскуха.
Красивей скелета найти вам навряд.
Пустое!.. Ещё приукрасим...
“Ты очень талантлив”, —
друзья говорят. Враги говорят: “Он опасен...”
Я страха не знаю: чего мне терять?

Со всеми всегда одинаков...
Когда не боишься — попробуй, погладь
И волка прими за собаку.
В ответную ласку вложу не клыки —
Вложу эти острые строфы...
Никто не увидит пронзённой руки,
Моей молчаливой Голгофы...
Никто не вернётся обратно домой,
Взглянувши в глаза неземные...
Я путь продолжаю, великий немой,
Под стать безъязыкой России.

Март 1958

Немой стих
Я пишу на варварском наречьи
(У России вырвали язык!)
Царственно себе противоречу
По примеру всех земных владык.
О потомки! Полюбуйтесь, груб как
Ужас, миновавший ваши рты.
Этот окровавленный обрубок —
Громкое мычанье немоты!

Февраль 1958

Эпитафия себе
Я нашивал чужих мужей костюмы,
Я хаживал в кошачьих шиншиллях...
И заживо, без бешеного шума,
Был погребён в немых пуховиках.
Меня зарыли не в литературу —
В живую плоть любовницы-весны.

Застенчиво и вежливо, и хмуро
Век проморгал мои дурные сны.
Но видите?! Но слышите, всё тает...
Всё движется, неведомо куда...
Святая Русь, душа моя светает,
И свет её с тобою навсегда!

Март 1969

Итог
Завершается дачный сезон,
Через пару недель новоселье.
И сегодня я слышал сквозь сон
Тихий смех над своею постелью.
Я почти что проснулся уже,
Вмиг почуяв под солнечной пылью,
Чьи глаза на втором этаже
С голых веток за мною следили.
Я хотел бы от книг отдохнуть,
От любых граммофонных пластинок:
В тишине сочинять что-нибудь,
Не вступая с душой в поединок.
В первом снеге не вижу врага.
Этот лист, позолоченный Летой,
Это солнце и зимняя мга —
Настоящая слава поэта!
И чего мне ещё для души?
Смуглый чай на фарфоровом блюдце...
На бумагу и карандаши
Незаметные деньги найдутся.

Октябрь 1969

* * * Ничего не бойся, кроме страха,
Кроме тьмы кромешной...
Не хули судьбу — она неряха,
Как и подобает деве грешной.
Твой двойник, и тень твоя, и эхо
Громче голоса живого.
Я люблю тебя всей силой смеха!
Честное мужское слово.

1976

* * * Я тот поэт, которого не слышат.
Я тот поэт, который только пишет,
Который сам себе стихи читает,
Которого поэтом не считают.
И земнородный, я впитаюсь в землю,
Суду глухому мёртвым ухом внемля:
Напрасно исходил по капле кровью,
Иль безответной счастлив был любовью.

1970

Постскриптум
Молись обо мне днём и ночью,
Я славы небесной достиг.
К ней лестницы нету короче
Времянки неизданных книг.
Что было, что будет — не знаю,
Не прочен и облачный слой,
Но точно, что слава земная
Кончается вместе с землёй.

1975

Странное эхо
Завещаю дочери и сыну
Не ходить на ярмарку чудес...
Умирающему апельсины
Принесли, и он воскрес!
С неба каплет дождевая влага.
Погоди встречать её зонтом!
Пусть любовь единственное благо,
Чувственность — реальнейший фантом.
Эти слёзы — что вода в пустыне.
На могиле хлеба покроши...
Знал бы ты, как быстро тело стынет,
Отделившееся от души.

Октябрь 1976

* * * Не кланяйся направо и налево,
Не улыбайся каменным лицом.
От в сердце закипающего гнева
Жизнь охранит не бронзой, не свинцом.
Всё — всё равно! И лучшего не будет!
Аплодисменты — меньше тишины.
Рассудят и простят. Опять осудят,
Но мы призванью высшему верны!
Себя судить, себя казнить — вот мука!
На звёздном круге сцены мировой
Со зрителем немыслима разлука,
Хотя б успел о стену головой.
Везде, повсюду облака и реки,
Неведомые людям города...
Нельзя сбежать. Нельзя уснуть навеки!
Бессмертный Бог,
Ты будешь жить всегда!

Ноябрь 1976

Правильные стихи
Дай своё благословенье, Боже,
Моему Сизифову труду.
Я пишу всегда одно и то же,
И живу в мучительном аду.
День и ночь ворочаю словами
Глыбы чувства, посланного мне,
Раздуваю гаснущее пламя
И горю на медленном огне.
Дай своё благословенье свыше
Человеку в образе вола.
Пусть во сне хоть голос Твой услышу,
Всё равно, хвала или хула.
Буду рад тому, что со вниманьем
Ты отнёсся к грешнику, Господь,
И не поступился расстояньем —
Снизошёл на душу и на плоть.

30.3.58

* * * Всё-таки к земле привык не очень
Я за эти сорок с лишним лет,
Но сказать про то уполномочен
Более прозаик, чем поэт.
Трезво регистрирующий факты,
Он их топит в колдовском вине,
На ногах удерживаясь как-то,
Лишь из уважения ко мне.
Я — другой, который настоящий,
Не слежу за стрелками часов,
И внутри себя всё чаще, чаще,
Словно с неба, слышу чей-то зов:
“Сын мой, ты промаялся довольно!
Время собираться в новый путь.
Колокол разрушил колокольню,
Ну а сердце износило грудь...
Ты восходишь к незнакомым звёздам,
К музыке невиданных светил...
Мир земли, что был тобою создан,
Сущности твоей не захватил!”

1976

Публикация Владимира Алейникова

Николай Владимирович Шатров родился в 1929 году. Учился в Литинституте. Литературное наследие поэта огромно: стихи, поэмы, переводы, однако книга его так и не была издана. Отдельные публикации стихов были в “Континенте”, “Волге”, “Клубе”. Напечатан в евтушенковской “Антологии”. Этот удивительный человек обладал даром целительства. Жил в Пушкино, под Москвой. В январе 1999 года Шатрову исполнилось бы 70 лет. Он погиб в конце марта 1977 года, сорока восьми лет от роду.