Леонид Шевченко

Святой Антоний Великий. Духовные наставления

Наверное, Дьявол существует

Святой Антоний Великий. Духовные наставления. Избранные творения Святых Отцов. — М.: Сретенский монастырь, Новая книга, Ковчег, 1998. — 265 с. 20000 экз.

Достаточно вспомнить знаменитую гравюру Мартина Шонгауэра “Искушение святого Антония”, чтобы мгновенно перенестись в тот торжественный, порой полукарикатурный мир европейской демонологии, пройти по всем кругам ада, взяв себе в проводники совсем не Вергилия, а, к примеру, ученого инквизитора XVI века Жака Бодэна. Уроды Босха оплели тело неподкупного отшельника в страшной, но обреченной на поражение попытке разорвать, растащить святого на части. В этом случае Дьявол со своими сотрудниками, кажется, изначально уже был настроен на фиаско, играя уже ради игры, искушая ради самого искусства (с Иисусом получилось что-то подобное: бесполезный демарш Падшего ангела), разворачивая перед духовным взором (или самым что ни на есть земным, телесным) Антония кошмарные видеоклипы, режиссируя отвратительные бытовые сцены, напоминающие то белую горячку Петра Мамонова (запах фекалий, фантастические насекомые, призрачные верблюды, скорпионы и проч.), то чистой воды шизофрению в психиатрическом, очень узком смысле этого слова.

“...сколько мириад злых бесов и сколь многочисленны виды козней их! ... да откроет Господь очи сердец ваших, чтоб вы видели ... как много зла причиняют они нам каждый день — и да дарует вам сердце безгрешное и дух рассуждения, чтобы вы могли принести себя Богу в жертву ..., остерегаясь зависти демонов во всякое время и их злых советов, их скрытых козней ... их обманчивой лжи и помышлений хульных, их тонких внушений, которые влагают они каждый день в сердце... Демоны не суть видимые тела, но мы бываем для них телами, когда души наши принимают от них помышления телесные ... мы принимаем самих демонов и явными их делаем в теле”.

(Наставления святого Антония Великого о жизни во Христе)

Все-таки, наверное, Дьявол существует, даже если никогда не существовал. Сюда как раз подходит легенда о светящемся зубе. В двух словах: некий купец, обещав матери привезти из чужих краев реликвию — зуб Будды, вспоминает о своем обещании только на обратном пути и подбирает на дороге обыкновенный собачий клык или что-то в этом роде, привозит домой, и счастливая родительница каждый день устраивает священные церемонии у этого самого фальшивого сувенира, пока он (зуб) не начинает светиться и сиять в своей святости, в своей уникальной достоверности. Никакое внушение тут ни при чем. Состоялся энергетический обмен между небом и землей, установилась связь, и собачий клык превратился в зуб Будды. Мир идей. Идея Дьявола осуществилась.

“Диавол, ниспадший из своего небесного чина за гордость, непрестанно усиливается увлечь в падение и всех тех, кто от всего сердца желает приступить к Господу, тем же самым путем, которым и сам ниспал, то есть гордостью и любовью к суетной славе. Этим-то борют нас демоны, этим-то и другим подобным думают отдалить нас от Бога.”

(Наставления святого Антония)

Перед нами, я бы сказал, первоисточник — книжица “Антоний Великий” из серии “Избранные творения Святых Отцов”, в которой на первый и даже на второй взгляд так мало чертовщины. Но только на второй. А если представить себе, что случилось потом, после египетских “пассионов” отшельника, после “биографии” Антония, написанной Афанасием, после “MALLEUS MALEFICARUM” (“Молот ведьм”), то, вполне возможно, мы увидим несуществующие в благочестивой книжке иллюстрации: серьезный Алистер Кроули, молящийся Люциферу, экземпляр сатанинской библии в руках отмороженного дьяволопоклонника, пьяные пэтэушники с перевернутыми крестами на шее, пляшущие на кладбище, ну и тому подобное, о чем так любит писать журнал “Москва” и другие “православные” издания с доморощенным уклоном в экзорсизм. Ей-богу, я недавно лично прочел рассказ священника, который однажды в отсутствие многоопытного коллеги решил на свой страх и риск помочь одной чувствительной даме и в первый раз попытался выгнать беса из ее малолетней дочки. Ребенок посмотрел на попа серьезно и как-то не по-детски зло и спросил не своим голосом: “А ты кто такой?” Испугался батюшка и отдал должное профессионализму. Так-то. Но шутки шутками, а Сатана все-таки существует.

“Но у человеконенавистника не все еще истощились стрелы. Видя покров Божий над юным борцом и зная, что он осеняет только смиренных, враг замышляет лишить его этого покрова, возбудив в нем высокоумие и самомнение. Он является видимо в виде черного малого отрока и с притворным унижением говорит: Победил ты меня, — полагая, что тот, отнесши победу к себе, возмечтает много о себе и тем прогневает Бога, ему помогающего. Но святой Антоний спросил его: Ты кто такой? Тот ответил: Я дух блуда, на котором лежит возбуждать и ввергать в плотский грех...

... От этих слов дух этот, как огнем палимый, бежал...”

(О жизни и писаниях святого Антония Великого)

“...Демоны не суть видимые тела, но мы бываем для них телами”.

Путь от Шонгауэра к Сальвадору Дали и обратно — вот, на мой взгляд, одно из основных “скрытых” течений современного мира. Поэтому подобное издание из серии “Избранные творения Святых Отцов”, пускай даже лишенное научных комментариев и текстологического анализа, приобретает все же некое значение и для культуры и для “духовности”. Однако любопытно читать такого сглаженного Антония, более морализатора, чем демонолога. Да и, собственно говоря, кто развивал, кто уточнял и комментировал жизнь авторитетного пустынника? Афанасий и Ко. Значит, великий аскет ни при чем? Не могу с этим согласиться. Если внимательно вчитываться в книжку, например, в “Наставления о жизни во Христе”, то можно без труда услышать стук копытец “развенчанного” Пана или увидеть такую рожу, что... Но это уже на любителя. Тем более автор рецензии не собирается вообще разбирать текст (текст как текст, безликий, бесхарактерный, лишенный пола). Автору как раз интересно то, что осталось за границами “Антония Великого”, а именно: огромный виртуальный путь, который прошел наш святой по равнинам, горам и мрачным пропастям литературы и искусства.

“Оставивший мир вступает в совершенно новую область жизни, которая хотя, конечно, не совсем безвестною бывает для него, много, однако ж, представляет сторон, которые невольно вызывают вопрос: что же делать? и как жить должно?”

(Изречения святого Антония Великого и сказания о нем)

Даже Лютер, который упразднил католицизм и заявлял “только верой, только мольбой, только Писанием”, тот, что нетвердо стоял, но не мог иначе — даже он не сумел разделаться с чертом. Не покусился, должно быть, и, как известно, швырял в него разными тяжелыми предметами. Причем, лютеровский черт совсем не воплощение вселенского зла, а скорее народный пакостник, похожий то на гоголевского, то на православного бесенка, что всячески мешал и гадил одному русскому святителю. Оставим в стороне Гете, не будем касаться приевшегося Булгакова, вспомним хотя бы “Эликсир сатаны”. Наш неутомимый святой присутствует в романе, хотя и незримо, косвенно; но оказывает такое огромное, решающее воздействие на события, что диву даешься убийственной энергии невидимого отшельника.

Известно, что отцы-пустынники смастерили христианского дьявола из подручного материала (я имею в виду в первую очередь внешность и не хочу вдаваться в теологические и философские глубины, говорить о древнем дуализме персов и тому подобном). Это даже не античные и так называемые языческие божества, это скорее карикатура. А в случае “развенчанного” Пана карикатура на карикатуру. Они — святой Антоний и его биограф Афанасий, несмотря на документальные свидетельства Плутарха о смерти Пана, воскресили козлоногого эротомана, но, конечно, не просто так, а для своих нужд. Отсюда и двойственность христианского взгляда на античный пантеон: с одной стороны, идолы (материальные, неодушевленные предметы) суть творения рук человеческих, обман, иллюзия, а с другой — они дьяволы, злые духи, богоненавистники (а может быть, Пан — падший ангел?). Они, возможно, и сами запутались. А что получилось? Великий европейский эпос о Сатане, написанный без начала и конца разными авторами, похожий на то письмо из Простоквашина, от которого упали в обморок родители дяди Федора: “Здоровье мое хорошее, только шерсть выпадает и хвост отваливается”. И с какой поистине мазохистской радостью вчитываешься в первоисточник, вернее, сдуваешь назидательную шелуху в поисках “достоверной” информации.

“Если б почитающие идолов знали и видели сердцем, что почитают, то не совратились бы с пути благочестия, несчастные...”

(Наставления о доброй нравственности в 170 главах)

“Итак, во-первых, знаем, что демоны не в таком созданы состоянии, из-за которого называются демонами. Ибо Бог не сотворил ничего злого. Добрыми созданы и они; но ниспадши от небесного мудрования и вращаясь около земли, эллинов прельстили привидениями, нам же, христианам, завидуя, все приводят в движение, в желании воспрепятствовать нашему вхождению на небеса, чтоб не взошли мы туда, откуда они ниспали...”

(Наставления...)

Для идеального читателя (то есть для меня, конечно) Антоний Великий материализуется в двух ипостасях.

В первом случае это “чертов психолог” с весьма посредственными способностями, склонный к тихой истерике, с лобовыми бескомпромиссными назиданиями, прославляющий с хитрецой девственность и прочее. Театральная бутафорская седина, тяжелая грозящая палка, мутный взгляд. А вокруг пустыня, которая неожиданно оказывается центром мира, полем битвы. Итак, команда ангелов под руководством Антония против Сатаны с его молодыми перспективными форвардами. В перерыве между таймами они, должно быть, собираются вместе на невинный богословский диспут. А потом снова расходятся для борьбы. С той и другой стороны присутствуют вполне сплоченные группы болельщиков. Трибуны скандируют, встреча продолжается.

“Побежденный с этой стороны, враг нападает на юного борца с другой, с которой привык он уже низлагать юность — начинает бороть плотскою похотию, смущая ночью и тревожа днем. Борьба была столь ожесточенна и длительна, что не утаилась даже от посторонних. Враг влагал нечистые помыслы, а святой Антоний отражал их молитвою, тот приводил в разжение члены, а этот охлаждал их постом”.

(О жизни...)

Если верить “христианским источникам” (привет “профессору” Павичу), то сатанинский коллектив продулся всухую. Впрочем, в отличие от “Хазарского словаря” других источников и не существует (или, как пишут иногда, “автор не имеет возможности воспользоваться”), поэтому не будем ни в чем сомневаться и поздравим с победой нашего атлета-аскета. Пожмем его мужественную руку и опустим стыдливо глаза, ибо смотреть открыто в лицо суровому старику мы просто не в состоянии. Стыдно.

А вот и второй вариант для идеального читателя. Скорее желаемый, чем реальный. Медитирующий монах из книг немецкого классика. Чудаковатый гений, типа Франциска Ассизского, строящий свои, до величия наивные, летательные аппараты, говорящий с птицами и облаками. Персонаж детского рисунка с добрыми голубыми глазами, предлагающий ошарашенному папе римскому проект воздушного Нотр-Дама. Одним движением руки — легким, едва заметным — прогоняющий чудовищные, злые наваждения: черных великанов, рогатых монстров. “Спи, усни, дитя, — говорит он. — Никогда ты больше не увидишь ужаса, и не испытает твоя душа страха, потому что Бог — это свет, который рассеивает тьму и сумерки, потому что впереди долгая счастливая жизнь и мы никогда не расстанемся с тобой, мой ангел, а будем вместе и увидим вместе, что нет ни смерти, ни зла, а есть Бог, дыхание женщины и запах весенних трав — душистых и неумирающих”. Так бы мог сказать веселый и грустный отшельник Антоний Великий. Но никто не знает, сказал ли. Никто.

“Грех нашел себе опору в вещественном, и тело стало седалищем его”.

“Господь наш осуждает смеющихся”.

“День и ночь будь в куколе твоем и в мантии твоей и во всей одежде твоей, как узник или заключенник”.

(Устав отшельнической жизни)

“Сколько мириад злых бесов...”

Утраченные иллюзии. Ирония Гойи, перемешанная с настоящим ужасом. Незащищенность перед темными призраками, созданными фантазиями бесноватого режиссера. Так литературный вымысел выплескивается со страниц и пожирает реальность, уничтожая читателя. В том числе — и автора.

“Демоны не суть видимые тела, но мы бываем для них телами ...”

Леонид Шевченко