|
НАБЛЮДАТЕЛЬ
рецензии
Небесный конвой
Алексей Цветков. Последний конвой. — М.: ОГИ, 2020.
Жизнь некоторых людей сама по себе — произведение искусства. Заплыв против течения, трип к другим берегам, печатание за границей, выход из зоны комфорта на грани инстинкта. Это ли не поступки?
Поступил как велели и вечность стала ясна
С той поры как нетленный нам явь отделил от сна
А жестокому ши чтобы сердце разбить верней
Мы вернули с отказом обманный корабль теней
В прошлом Алексей Цветков — участник группы «Московское время» (вместе с такими крупными поэтами, как Бахыт Кенжеев, Сергей Гандлевский и другими). В стихах он вспоминает прошлое, словно листая кадры старой кинохроники:
Скажи прощай всему что было
Что неминуемо прошло
И заживо казалось мило
А нынче пошло и смешно
Говоря с высоты своего опыта, поэт точен и лишен иллюзий. Это, скорее, мир дзен-буддиста, внутренне спокойного и уравновешенного на фоне миазмов и колебаний внешнего мира, который не удается ни укротить, ни возделать, ни приручить. Удается, в крайнем случае, повлиять на небольшую группу людей, близких по духу, но не более:
Мир намеренно таков
Для комфорта едоков
Как и в жизни, в «Последнем конвое» все намешано. Например, перед нами иногда промелькнет «чистый романтик»:
Небесный кораблик сигналы зажег
В гирляндах ночной водоем
Окрестные крысы столпились в кружок
Тихонько попеть о своем
С другой стороны, Алексей Цветков бывает не только лириком, но и прагматиком:
Мы соль земли мы эти скифы что ли
Нам воду отключило жкх
Интонации в сборнике, как водится, давние — в них слышится прежний Цветков, рубежа 1970–1980-х, эпохи расцвета поэзии «Московского времени». Но в этих попытках воскресить прошлое (будущее нас неминуемо тянет куда-то не туда — вот главный вывод Цветкова) отчетливее слышится бой в набат, ощущение грядущего апокалипсиса:
В последнее лето он был недоволен собой
Но жил по инерции словно его не касалось
По краю обрыва маршрут как беспечный слепой
Срезал потому что последним оно не казалось
Поэт не то поставил крест на будущем, не то предал его анафеме. Или просто имеет «сомнение в мире, где недавно родили меня». Это хорошо видно и в его «Наставлении потемкам»:
Когда остыл песок и свет погас
Здесь никого не нужно после нас
И дальше:
Ах какую мы планету
Без остатка про...ли
Это такой «опыт конца света». Здесь очень важно сравнение с мышами, с «мышиной возней» людей, почуявших вкус денег, но забывших о чем-то другом, более важном:
Вот и мамонтов не видно
В крупном выигрыше мыши
В «Последнем конвое» внутреннее эго Алексея Петровича растворено в сотнях объектов, в десятках вещей: он присутствует везде — и нигде. Иногда, правда, он все же пишет о себе:
Там на утесе голом
Как древний троглодит
Поэт под трамадолом
Обдолбанный сидит
Несутся вдаль эпохи
Вода внизу тепла
И в общем-то неплохи
Поэтовы дела
Сатирическое отношение к себе ставит Цветкова в один ряд с такими поэтами, как Лев Лосев, Владимир Уфлянд, Михаил Еремин, Олег Григорьев, Сергей Чудаков:
Но есть еще большой запас петровых
От сущих карликов до двухметровых
Удивительное свойство Цветкова — говорить о современности, о ее проблемах не назидательно, а спокойно, как индийский гуру:
Расскажу вам ребята сбивайтесь в кружок
Как отсюда к востоку лет двести
У меня закадычный завелся дружок
В заколдованном времениместе
Я совершенно уверен, что автор не ставил себе задачи написать о злободневном. Он просто видит и знает больше многих.
Зададимся вопросом: почему, собственно, сборник называется «Последний конвой»? Поэт с нами прощается? Подводит итоги? Ответ, думаю, прост: поколение по-настоящему талантливых и свободных, не знающих, что такое гаджеты и Интернет, поколение Алексея Цветкова, — это и есть «последний конвой», последняя генерация, после которой «дальше — только тишина»:
Отсюда рельсы дальше не велят
На сером куполе столетний иней
Здесь реют души наши и цыплят
Незримые над ледяной пустыней
Слабеет слово цепенеет прыть
Ни бунт поднять ни в партию вступить
Артем Комаров
| 
