словесность будущего. Стихи. Марина Мурсалова
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 12, 2024

№ 11, 2024

№ 10, 2024
№ 9, 2024

№ 8, 2024

№ 7, 2024
№ 6, 2024

№ 5, 2024

№ 4, 2024
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Об авторе | Марина Станиславовна Мурсалова (1982 год, Москва) окончила Литературный институт им. Горького. Лауреат премии «Дебют» (2006). Публиковалась в журнале «Новый мир», альманахе «Алконост» и др. Дебютировала в «Знамени» №7, 2017. Живёт в Шэньчжэне (Китай).




Марина Мурсалова

словесность будущего


Триптих острова Ламма


1.

На одиноком камне вспыхивает маяк.

На одиноком камне белая птица стоит.

Утром возле парома оживает базар:

все покупают овощи. Я такой же, как все.


2.

Если на острове в полдень выпить стакан вина —

в мире исчезнут тени, вечно продлится день.

Если купить себе книгу и вечером сделать чай —

будет покой глубоким, вечно продлится ночь.


3.

Я видел грот камикадзе и видел пляж черепах,

я знаю тринадцать кошек по имени и в лицо.

Тут всё уже закрылось, я вышел смотреть огни:

огни на далёком судне, огни на том берегу.



* * *

Спиться в Китае приятней, чем спиться в России:

пойло, скажу вам, покрепче, и люди простые.

Над зеркалами полей замечталась луна,

запах жасмина и глины течёт из окна.


После учёбы, женитьбы, войны, шпионажа

спиться в Китае — последняя станция наша.

Поезд не очень-то ходит в такие края,

так что остались лишь горы, да ветер, да я.


Спиться на юге, где солнце и ночью жестоко.

Липнет постель, завершается мука: с востока

в небо течёт растворитель густого пространства.

Сгинуть, товарищи, — не от любви, так от пьянства.


Может, какой-нибудь сон поутру и приснится.

Что мне бояться? Я спица в пустой колеснице.

Щепка в колодце. Я не поднимаю волну,

не удивляюсь: когда-нибудь да утону.



Правила поведения на водах


Не смейся над человеком, который тонул:

перепил, переспал, переел, в незнакомую воду шагнул.

В неравной борьбе идиота спасали всем пляжем,

и фоток позорных теперь на вейбо и на вражьем

фейсбуке — не смейся над ними, как он выползал,

как плакал лицом в полотенце и глаз не казал,

как он задыхался, стонал, как блевал под зонтом,

как селфи на фоне спасателя делал потом.

Не смейся над тем, как, совсем пропадая в пучине,

в последний момент он держался за мысли о сыне,

о маме, о разных деньгах и о прочих долгах,

—  ещё о врагах — и о том, что потом — ничего.

Не смейся, не смейся над мелким спасеньем его.


Не смейся, тебе говорю, ты и сам не Тарзан,

ты белого брюха стыдишься в компании смуглых пейзан,

и пьёшь не нарзан, а напившись, взыскуешь свободы;

не смейся, ещё сам не знаешь, в какие ты воды

шагнёшь.



Три версии


1.

Один человек мне сказал: это было в конце шестидесятых.

Дети цветов прилетели на Кай Так,

чтобы отыскать свой рай, где никогда не бывает снега;

у рыбаков они наняли лодку и вышли в открытое море

и пели, пели,

пока из воды не поднялся остров,

с джунглями, горами и зелёными черепахами, и, конечно, цветами.


2.

Другой человек сказал: это было в начале семидесятых.

Несколько незамужних белых женщин

приехали сюда и купили дом.

В деревне, смеясь, называли его «домом старых дев».

Этот дом и положил начало

империи кошек и домашнего печенья,

построенной на спинах филиппинок.

Впрочем, филиппинки вроде бы довольны.


3.

Третий человек сказал: остров Ламма создан из денег и грязи.

Первоначально тут было одно болото —

название «Ламма» произошло от португальского слова «грязь».

Потом понаехавшие американцы

бросали и бросали в болото пачки денег,

пока не стало возможным

построить рестораны, бары,

гостиницы с крошечными комнатами и магазины крафтового пива.

Но всё равно основание Ламмы зыбко,

её потрясают тайфуны, заливают муссоны,

огромные змеи бросаются на людей, влезают в дома,

и тот, кого они укусили, уже никогда не проснётся.

ТЭЦ во мраке таращится парами красных глаз,

и ветряки перемалывают пустоту.

Если перестать бросать деньги в болото —

оно поглотит весь этот жалкий курорт во мгновение ока,

и джунгли, как занавес, сомкнутся над нами.


Этот человек точно знал, о чём говорит.

Он был русским и прожил здесь пять долгих лет,

и каждый день был похож на другой,

от восхода солнца до заката солнца,

от праздника Весны до Нового года,

потому что снег никогда не идёт на Ламме.



* * *

Выбираться из нищеты —

словно воду таскать в решете:

остаёшься всегда в нищете,

да ещё наживаешь гастрит, —

             старый мастер Хуэй говорит.

Это значит, ещё повезло,

ведь и хуже могло быть, могло.

Человек, хоть и низкий, но ты

видишь меру своей нищеты.

А родишься, допустим, кустом —

даже сам не узнаешь о том.

            Всё o’key, молвил мастер Хуэй.

Доедай-ка лапшу поживей:

в третьем цехе какой-то пробой,

а чинить, как всегда, мы с тобой.

И шагнул я за ним, матерясь,

в заводскую родимую грязь,

а навстречу уже грохотал

многотонный горячий металл.



* * *

Я каждый день убиваю Будду,

а иногда — с пяток,

ежели не забуду, а то он такой, Восток.

                         Лети, лети, лепесток…

В раю для мессершмитов,

для боевых кораблей

за каждого сбитого Будду

                         дают пятнадцать рублей.

В раю для мессершмитов

всегда покой и уют,

за каждого сбитого Будду

                         там двух несбитых дают.

Там я откажусь от хлеба

и выпью зелёный чай,

и мне в картотеке неба

запишут мою печаль.



Новые записки у изголовья


              То, что вызывает страх:

Искать туалет в электричке на полном ходу,

пробираясь по гремящим и сталкивающимся вагонам;

есть непонятный салат на вокзале четвёртого января;

возвращаться домой по тёмной улице с эльфийской песнью в руке.


             То, что приносит печаль:

Тут всё ясно: ценники в аэропорту; программа голубого огонька;

нюхать бензин, креозот и сигаретный дым;

пить коньяк, потому что всё остальное закончилось.


             То, что рождает радость:

Вернуться домой вечером четвёртого января и остаться в живых;

посмотреть голубой огонёк и остаться в живых;

дожить до тридцати пяти, пережить веру, царя и отечество и остаться в живых;

пожать руку Данте, переходящему ад;

говорить правду, потому что всё остальное закончилось.



* * *

Мы пошли на оперу Тоска,

оперу за винным магазином,

под цветным рассыпавшимся клёном,

оперу из мокрого песка.


Мы попали в оперу Тоска —

разом, с трёхочкового броска.

Мы совсем, совсем не виноваты:

на площадке линии размыты

и корзина старая жалка.

А вокруг костры, и буераки,

и предупреждающие знаки:

«Вы попали в оперу Тоска».


Здравствуй, здравствуй, опера Тоска!

Покажи нам эти облака,

шрамы, что оставила погода,

боль в суставах накануне хлада,

тёмный страх на истеченье года...


Впрочем, слишком плакаться не надо:

вот неподалёку «Вино-воды»,

вот мои друзья издалека.

Собралась компашка театралов —

умников, творцов и маргиналов,

отчего бы вместе не пойти?

Вот, идём, смеёмся по пути.



двенадцать дней рождества


да память моя конечно не та что раньше но есть и плюсы

могу перечитывать старые детективы

раньше приходилось ждать пару десятков лет

пока белые пятна закроют имена мотивы

теперь другое дело зима каждый год новый год

к примеру каждый месяц рождество и того чаще


бокал красного вина полезен для сердца в сумерки

дверь приоткрыта сквозняк перелистывает страницы

два бокала вина в два раза полезней для сердца

а для ума полезно думать говорил же тебе доктор

уотсон ум должен быть постоянно в движении как руки и ноги


белые белые пятна они закрывают всё

имена мотивы к примеру люди

которых я ненавидела вполне могла бы убить

зимним вечером выстрелом из револьвера

таинственная цепочка преступлений полиция нескольких городов озадачена

никто не догадался проверить что у этих людей было в прошлом

а что у них было в прошлом? не помню всё замело

бог добр говорят не-не я не согласна

когда он был молод полон сил бог-то он был о-го-го

утопил в крови египет ближний восток и что там ещё

теперь другое дело бог ветхий днями

протыкает небо посохом так появляются звёзды

и вообще махнул рукой пусть идёт само собой


теперь-то я думаю что думать бесполезно

бессмысленно снег вот не думает снег летит лежит

всех победит утром встанешь а всё покрыто замётано стоило трудиться

ходить от дома к дому ездить к примеру в лондон

успевать на лыжах чтобы оставить улики


белое утро бог добр впереди у нас двенадцать дней рождества

вот и малиновка прилетела или может это снегирь

свиристель ага в лондоне воздушная тревога

молодые солдатики учатся складывать парашюты

к нам приедет лектор читать про химическую защиту

и про то полезно ли человеку

если он приобретёт себе душу а весь мир утратит



словесность будущего


читать на смартфоне прозу немыслимо неудобно

поэзия победит в естественном отборе

словесность будущего должна умещаться в ладони

и это органично гораздо органичней

чем книга размером с кожу телёнка

с кожу стада телят размером

с латунный пресс бамбуковое сито

глиняную табличку могильный камень

книги размером с небо и землю размером с Бога

размером с правду хроники павших царств

энциклопедии вымышленных чудищ




Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru