Не твоего двора дворянка. Стихи. Калерия Соколова
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Об авторе | Калерия Соколова родилась в Санкт-Петербурге в 1992 году. Лауреат премии журнала «Звезда» за первую публикацию (2011 год). Обладатель Гран-при Международного поэтического конкурса им. К.Р. Автор трёх поэтических сборников и книги переводов узбекского фольклора. Публиковалась в журналах «Звезда», «Нева», «Северная Аврора», «Аврора»,  «Русскоязычная Вселенная» (Великобритания).  Живёт в Санкт-Петербурге. Дебют в «Знамени».




Калерия Соколова

Не твоего двора дворянка


* * *

                                                 Памяти Ващенко Н.К.


Одиннадцать лет подряд мы виделись раз в неделю.
Ты ругала меня, а я усмехалась втайне
Дырке под мышкой, стоптанным тапкам, вытертому портфелю
                   С нотами тридцать шестого года издания.
Кто-то украл из класса Шопена и Мендельсона,
Может быть, просто — сдали в макулатуру,
А заодно и тебя попросили — надменно и отрешённо,
                  Сказали: свободна, нашли другую кандидатуру.
Ушла в рваных тапках последней своей дорогой.
И оттого, что больше ни одного урока
С тобой, такой смешной и такой одинокой,
                  Не будет, — становится жутко и одиноко.



* * *

Так вот зачем мне музыка дана:

Сказать Вам то, чего бы не должна

         Жена и дважды мать,

О чём преступно думать, но не петь,

Себе твердить: не повторится впредь,

         И снова повторять.

Так вот зачем мне музыка дана:

Сказать, что жизнь — куда ни кинь — одна, —

Транжирь или жалей,

Что мы попали в мёртвую петлю,

И что я Вас без памяти молю:

         Смелей, смелей, смелей.



* * *

Ни с чем не сравнимое чувство начала влюблённости:
Ты в мыслях рисуешь все чёрточки, мелочи, тонкости,
Всё хочешь представить его поцелуи, объятия,
Не помнишь, о чём только что сообщили по радио,
Примеришь то платье, то кофту, не глядя: а впору ли,
С улыбкой бредёшь, чуть ли не попадая под «скорую»,
Желаешь здоровья всегда хамоватой уборщице,
Кладёшь ложку соли в свой чай, залпом пьёшь и не морщишься,
И, главное, не замечаешь ни в чём монотонности.
Любви грандиозней порою начало влюблённости.



* * *

Хоть в первый миг, хоть во второй,
Хоть тем последним днём
Пошла бы, бросив всё, с тобой,
Скажи мне ты: «Пойдём».
Мой ангел — пусть он без крыла, —
Мы с ним давно семья, —
Я и его бы предала,
Скажи мне ты: «Моя».
Не знаю, кто из них: то ль Бог,
То ль чёрт меня хранил,
То ль это и была любовь,
Но ты не говорил.



* * *

Не по тебе, а по весне
Скучала я во дни разлуки.
А ты по мне — шалаве, суке,
Скулишь, как волки — по луне.
Я цель не твоего ножа,
Не для твоих монет орлянка,
Не твоего двора дворянка,
Не волчьей стаи госпожа.
Мы подхватили эту страсть,
Как вирус во дворе весеннем.
Напрасно бьёшься, как Есенин —
Пред хулиганом мне не пасть.
Моей болезни вышел срок,
Я излечилась зноем лета.
А волчьего иммунитета
Тебе не занимать, браток.



История


История проста:
Всё начиналось с кофе в Маме-Роме,
Кончалось поцелуем на перроне,
И радости, конечно, мало, кроме:
Я снова холоста.
Ну что же — в бой? Постой.
По типу Казановы холостячка,
На «я люблю» твердившая «не плачь-ка»,
Я вдруг бросаюсь и кричу, как крачка,
И плачу над тобой.



* * *

Я сказала: люблю. Каждый стал сам не свой,
Был мурашками радости горд.
Не сердись, я не знаю, с которой волной
Мой привет приплывёт в дальний порт.
Я спросила: где ты? Словно шумный салют,
Раздавалось: «Я здесь, возле ног».
Не сердись, я не знаю, который верблюд
Мой вопрос довезёт на восток.
Я кричала на запад, шептала на юг,
В гонг звонила, взводила курок.
Все мои козероги столпились вокруг.
Где ты, без вести мой Козерог?
Где ты — в трюме, в палатке, в теплушке, в арбе?
Кто целует твой шрам ножевой?
Не сердись. Мне в ответ на вопрос о тебе
Так мечтается слышать: живой.



* * *

Я знаю, меня поджидает расплата
за все нелюбви,
за ваши: побудь, позвони, позови,
                 за то, что крылата
была предвкушением чувства, преддверьем —
не дальше дверей,
и разочаровывалась тем скорей,
             чем с большим доверьем
в глаза мне глядели в беспечности танца.
Не всех обману:
расплата настанет — и лишь одному
             навеки отдамся.
Последний желанный, возьмёшь ли такую
в свой сумрачный сон?
Мне есть что сказать тебе, милый Харон.
            Мой номер? Диктую:



песенка


Хочешь, буду тебе сестрой
В том краю на краю земли.
Лишь бы мы с тобой — так устрой —
Целоваться бы не могли.
Хочешь, буду тебе чужой
В той стране, где и враг — родня.
Но, смотри, не криви душой:
Не люби, не ревнуй меня.
Только песня, как мир, стара
И заношена, как мошна.
Миленький! я ничья сестра
И кому не нужна — жена.



* * *

Прости, мои плечи устали.
Возьми на себя этот груз.

И дело не в том, что устами
Другими теперь я дивлюсь.
Не в том, что глазами другими
Любуюсь, не в том, что могу
Другое вытаптывать имя —
И тоже семь букв — на снегу.
Меня не дождутся вороны
И возле могил камыши:
Я выиграла марафоны,
Я дальше хотела бы жить.
А память любви — как обуза.
И довод мой жёсток, но прост:
Не выдержит этого груза
Уже задымившийся мост.



* * *

Оно вернулось! Ласточкой высокой

Курлыкнуло, рассыпалось горошком,

Ощерилось зубастою осокой,

Пчелой взобралось по цветным обложкам.

Оно вернулось! Крышею замшелой

Взнеслось, и распласталось лягушонком,

И ароматом кожи загорелой

Не даст покоя бабочкам-подёнкам.

Оно вернулось! Детство воротилось!

Как май, как жимолость, как горстка земляники.

Оно вернулось! и в груди забилось,

И побежало, сбросив черевики.



* * *

                         Я родился и вырос в балтийских болотах...
                                                                                   И. Бродский


И отсюда — все ритмы, и ямб на конце — как всполох
Одинокой волны, потерявшей вторую в спорах
Или в ссорах с анапестом, то бишь — с сонливым сонмом
Равнодушных и равноничтожных, скользящих — «Что нам?» —
Без задержек, одна за другою, и мимо, мимо,
Лишь бы всё чин по чину, без плёсканья, мило, мирно.
Но она, потерявшая, будет плескать и брызгать,
Будет торкаться в ноги влюблённых, сидящих близко,
Будет биться в гранит на закате, красна от крови,
Будет долго стучать.
Но и ей, наконец, откроют.



* * *

Смятение капель, сплетение веток,
Сеченье листа и расплющенный жёлудь,
И гравий опять ручейками расколот,
Но парк и прозрачен, и влажен, и редок.
Простая печаль по простуженным травам,
Бесцветная, светлая грусть без аврала,
Забытый когда-то, один среди бала,
Насупленно-скромный Ораниенбаум.




Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru