Об авторе | Катя Капович — автор девяти поэтических книг на русском языке и двух на английском. В 2012 году Катя Капович стала лауреатом Русской премии в номинации «малая проза»,  а в 2015-м — в номинации «поэзия». Живет в Кембридже (США).

Последняя публикация в «Знамени» — рассказ «Белые горы» (№ 7 за 2015 год).

Катя Капович

Сценарий

рассказ

Одним мужчинам нравятся полные блондинки, другим — худые брюнетки. Одни любят, чтобы у женщины была большая грудь, а другие — чтобы маленькая. «Всем не угодишь», — думал Константин Прокупец. Его коллега писатель Имануилов был три раза женат, и все три раза жены его не устраивали. А Константину угодить было легко: ему нравились женщины просто за то, что они — такие другие, загадочные существа. Взять вот Лелю, которая делала налоговые декларации для Задушевного. Вроде бы, ничего особенного. Но нравился ему запах, нравились ее руки с тонкими запястьями. Костюм, каблуки, тридцать лет. «Красивая! — думал Прокупец. — Можно и поухаживать!» Он попросил Имануилова представить его.

Через неделю декларация легла на стол Прокупцу. Леля велела подписать и сложила бумаги в пакет, чтоб отнести на почту. Сказала, что сама и завезет по дороге в поликлинику.

— А что такое?

— Почки.

— Надо ж, такая молодая — и на тебе!

Когда она ушла, он увидел на коврике у двери золотую сережку, которую она, видимо, уронила, когда надевала шапочку. Константин сгреб вещицу и положил в портфель с намерением побыстрее отдать хозяйке.

В следующий раз они столкнулись на улице.

— Слушай, — спросил он, — а что у тебя с почками?

Она объяснила, что у нее иммунная болезнь и дальше что-то на латыни. В общем, она уже была на диализе.

Потом он звонил, приглашал, и они пару раз пили кофе. Она рассказывала. Больница искала для нее донора. Было несколько кандидатов, но все больше сумасшедшие. С дьявольской хитростью они хотели отдать свой орган. Приходилось прилагать огромные усилия, чтобы сумасшедшие не прорвались в очередь на донорские тесты. Каждый интервьюируемый отнимал у медицинской комиссии время. Брали только по одному. Донорша Эйлин слышала голоса. Отпадало. Ричард из Майами кричал в телефон, что жизнь положит на то, чтобы взяли его почку. Бросит пить. У него, подходящего Леле по всем параметрам, к счастью, обнаружили в кишечнике кисту. Петр с лихой фамилией Магаданский спросил, сколько ему заплатят.

У Константина Прокупца было время, и он занялся проблемой «красивая женщина в несчастье». Постепенно Константин втянулся, думал о ней. Когда они выходили, люди непроизвольно поворачивали головы и смотрели вслед. На Константина Прокупца никто никогда так не смотрел. Друзья про него говорили «хороший человек». Такое обычно говорят о безвредных. Ее харизма действовала безотказно, ему хотелось изучить Лелю, узнать поближе: как она живет. Секретарша журнала посоветовала фильм про любовь. Он пригласил Лелю. В тот синий, безветренный вечер Константин Прокупец ощущал лирическое томление. Он мечтал пойти после кино к ней. В разрезе декольте над квадратиком пластыря у нее волнующе голубела вена, в которую вставляли катетер, когда делали диализ. Прекрасной тайной веяло от всего этого на Константина Прокупца.

Снова начались будни, Прокупец искал варианты для Лели, читал интернет. Можно было полететь в Индию, там почки были дешевыми. Он ходил в синагогу и в церковь. Все впустую.

Были еще, конечно, масоны. Имануилов считал, что они могут «пробить почку» по своим каналам. Константин Прокупец про масонов знал что-то темное — про тайные жертвоприношения. Поэтому, когда Имануилов сказал «обязательно напиши им и сходи лично», — он издал горлом клокочущий звук.

— Отцы-основатели были масонами! Джордж Вашингтон… Бенджамин Франклин! Трумен!

Имануилов был неумолим.

Константин написал письмо и лично сходил в ложу у Центрального парка. Его направили в нужную дверь к самому главному, к старейшине.

— Ну как? — спросил Прокупец.

— Человек увеличит свою духовную энергию, если сделает добро, — ответил главный масон.

Прокупец его, кстати, раньше встречал на одной свадьбе. Тот был сильно пьян и лез целоваться к невесте.

Душа его тосковала, он был готов к отчаянным поступкам.

Последней каплей стал слух, что Гиркина увольняют. Секретарша шепотом сообщила. Секретарши все знают заранее.

— Гиркин — самый лучший политический аналитик! За что?!

Секретарша объяснила, что на Гиркина написаны две анонимки, он обвиняется в сексуальных домогательствах.

— Гиркин? — изумился Константин.

Гиркин был лысый, с животом и двумя детьми. Константина это даже как-то обидело: его вот никто и не подумал обвинить, настолько он никого не интересовал. Так прошло два месяца. Кончалось лето, первые желтые листья сорвались в лужу у дома. Константин Прокупец понял, что очень устал. При этом он втайне от всех делал нечто важное, что должно было все изменить в его жизни.

Утром двадцать первого сентября Константин Прокупец одевался на встречу с одноклассниками. Приталенная светлая рубашка, бежевые брюки, пиджак с острым воротом — все говорило о том, что носящий это — успешный человек с хорошим вкусом. Он выбрал туфли. В портфеле, помимо рабочих бумаг, лежала толстая папка. Константин Прокупец давно работал над сценарием полнометражного фильма, который, он был уверен, купят в Голливуде. У него был гениальный сюжет. Клонируют человека…

На работе важная встреча с клиентом окончилась лучше, чем он ожидал. Тот к предыдущему заказу прибавил новый. Коллеги поздравили Константина. Они шли в ближний бар отмечать успех. Он отказался, взял портфель и пошел к машине. Из зеркальца на него смотрел молодой, но уже умудренный писатель. Предстояла встреча с продюсером. В Америке насчитывалось семнадцать человек, которые могли бы запустить его фильм. На самом деле про это он слышал от бывшей одноклассницы Лилиан. Она была дочерью того самого кинематографического магната. Он нашел в пригороде дом с роскошным входом. Не дом, а прямо-таки замок. На подъездной дорожке дорогие машины блестели в лучах заходящего солнца, горели итальянские светильники на крыльце. Вход в нижний этаж был забран узорной решеткой, женские голоса выделялись на фоне глухих мужских. Прокупец ступил на мраморный пол, прокашлялся, подавая знак о своем прибытии. На него бросилась собака и, когда он принял меры защиты, выставив вперед портфель, смачно лизнула его в лицо. Потом навстречу вышел хозяин, вместо руки протянул Прокупцу стакан виски.

— Вокруг одни трезвенники, не с кем выпить, — воскликнул он. — А в непьющем человеке, как известно, душа тоскует! Запомните это, молодой человек!

— Я запомню!

Прокупца обступили. Зускин был с Уолл-стрита, Шварцман работал профессором сразу в трех университетах. Бывшая любовь Светлана Мерц открыла пять математических школ в городе и пригородах. Поговорили о всех, кто не смог приехать, похвастались детьми и попросили Прокупца читать.

Он прокашлялся.

— Поздним июньским вечером незнакомец шел по дороге в сторону города.

Он читал и читал молчаливой аудитории. Нулевая реакция слушателей действовала угнетающе. Настроение портилось с каждой минутой. Он уже ненавидел собственный голос. Чем могущественнее становилось положение клонированного героя, который в конце должен был стать президентом США, тем ужаснее Константину Прокупцу виделось его собственное. Это был очевидный бред. Через час чтения голос у Константина сел. Он выпил скотча. Голос на какое-то время вернулся. Дальше он пил еще. Наверное, выпил много, потому что очнулся не там, где читал. Он осознал, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Гостей не было. Он и Лилиан лежали в кровати. Она провела рукой по его члену. Большое женское тело оказалось под ним. Потом — над ним, рыжие волосы щекотали лицо. Ему было одновременно тяжело и радостно; кровать под ними подпрыгивала и, наконец, не выдержав, рухнула. Лежа на провалившемся нагретом матрасе, он ощущал невероятное: Лилиан жарко лизала ему ухо. Утром она растворилась, и он проснулся в обнимку с мохнатой псиной. Хозяин дома встретил его в купальном халате, он только что отплавал в бассейне, волосы были мокры. Он поставил перед Константином Прокупцом кофейник и чашку. Поставил тарелку, бутерброды с черной икрой.

Прокупец поморщился, голова у него раскалывалась. Мысль о пище вызывала в желудочном тракте революционное волнение. Хозяин налил в кофе сливки и с жаром стал хвалить его сценарий.

— Абсурд высокого уровня! Клонированный президент — это мощная сатира! Будем думать, будем читать всем советом и потом дадим ответ.

— Положительный? — пошутил Прокупец из последних сил.

Про себя он гадал, видны ли два розовых засоса на его шее.

В какой-то момент в кухню пришла собака, положила ему на колени голову и нежно обслюнявила его брюки.

— О Господи, — промычал Константин Прокупец.

Лилиан отсыпалась у себя, он сел в машину и увидел, что бензин почти на нуле. По дороге он думал о Лилиан, чувствовал запах рыжих волос. Она была такая красивая и здоровая. Но сейчас он хотел только одного — доехать до заправки. И доехал, и она даже была открыта. Константин залил полный бензобак, полез в портфель за кредитной картой и увидел сережку.

— Баран! Идиот! — пробормотал Прокупец и, решительно заведя машину, поехал к Леле.

Он гнал машину, и в голове проносились смелые и гордые мысли.

Конечно, он ЭТО сделает! Конечно! Да как же ему это раньше в голову не пришло! Когда она будет благодарить, он скромно ответит: ерунда, он и раньше бы сделал, просто не мог из-за особых обстоятельств.

Она встретила на пороге. На ней была пижама, поверх накинута шаль. Ясное, удивленное лицо.

— Можно, зайду? — нерешительно спросил Прокупец.

— Ну, входи, только у меня не убрано.

На обеденном столе в гостиной вперемежку лежали предметы макияжа, журналы мод, газовый шарф змеился на сквозняке. Леля смела журналы в выдвижной ящик, кремы и эти штуки для глаз побросала в коробку, поправила воздушным движением скатерть. Он протянул ей сережку. Золотая капелька присоединилась к своей второй половине в шкатулке.

— Чаю? — спросила Леля.

— Очень бы хотелось!

Стеклянный чайник забулькал на кухне, и Константин Прокупец позволил себе похозяйничать — заварить жасминовый, который нашел в коробке. Леля принесла на блюдце печенье. Они сели рядом за стол. Он небрежно предложил себя в качестве донора, сердце при этом громко стукнуло в грудную клетку, как в барабан. Он слышал стук сердца внутри и снаружи. Оно стучало на стенке в дешевых часах-ходиках. Его сердце было больше него самого.

Леля ответила. Она, конечно, понимает, что он это делает, потому что питает к ней чувство. Именно поэтому принципы не позволят ей согласиться.

— Не позволят? — переспросил Константин с облегчением.

— Нет.

Чай остывал.

Похоже, он, действительно, просто завез потерянную сережку.