НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Отчуждение от любви

Евгения Некрасова. Калечина-Малечина: роман. — Москва: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018.

Детство — это время радости, исчисляемое днями рождения и новыми годами, пора вечного лета, выдумок, и приключений, и крепкой дружбы. А еще детство — это время абсолютного бесправия, невладения собственной судьбой даже в мелочах и зависимость от людей, которые порой не заслуживают права на такую ответственность. Но об этом аспекте детства говорить не принято, не то что писать об этом книги.

Привычка идеализировать детство давно обосновалась в литературе. В писатель­ской среде как будто существует некий заговор умалчивания от детей части правды о реальности, призванный защищать их хотя бы в мире фантазий. Повесть Евгении Некрасовой «Калечина-Малечина» нарушает это негласное правило. Эта проза оказалась настолько невписываемой в контент условных «детской», «подростковой» и «взрослой» литератур, что издатель Елена Шубина решилась выпустить ее отдельной книгой.

«Калечина-Малечина» — вторая книга Евгении Некрасовой, писательницы из Москвы, финалистки премии «Лицей» 2017 года. Ее первый сборник повестей — «Несчастливая Москва», отмеченный этой наградой, прошел до обидного незамеченным. В своей прозе Некрасова давно экспериментирует, скрещивая фольклор и современность, заговоры, привороты и интернет, сводит вместе чудесных существ из бабушкиных сказок и людей в одиноких панельных многоэтажках.

И в этот раз в центре повести «Калечина-Малечина» — девочка Катя десяти лет, которая измеряет свое бытование от одной неприятности до другой, мучительно «катится-колошматится» по жизни. В школе над ней издеваются соученики и классная, лучшая подруга нашла более подходящую компанию, дома — уставшая, не в силах уделить дочери и минуты внимания мама, а недовольному папе лучше вообще не попадаться на глаза. А еще куча «надо», «не придумывай» и других сложных правил жизни, которые Кате никто не объяснял, но за их несоблюдение строго наказывают. Когда учительница объявляет «невыросшей» решение о переводе ее в школу для отстающих, а на семью сваливаются финансовые проблемы, Катя предпринимает попытку отменить свое будущее насовсем. В миг отчаяния ей на помощь приходит такое же одинокое существо — кикимора, обитающая в квартире за плитой. Вместе сказочное созданьице и «невыросшая» пытаются восстановить справедливость, но это оказывается нелегким, а иногда и жестоким делом.

На обложке «Калечины-Малечины», кроме замечательной иллюстрации Олеси Гонсеровской, на редкость удачный слоган: «Распутать колтун и не стать кикиморой». Точнее и короче сказать нельзя. Основная тема повести — процесс проживания состояния нелюбви и его последствия, а отношения ребенка с потусторонним миром — удачный способ через фольклорную метафору показать обыденность зла и легкость, с которой оно творится. У Евгении Некрасовой получается соединить повседневный мрак выживания «невыросшей» Кати с потусторонним миром кикиморы, но при этом сказочный элемент не становится решением проблем героини.

В условно первой части книги, до встречи с кикиморой, Катина повседневная жизнь подробно описывается ее собственными глазами. Героиня терпит жизнь как ежедневную пытку по расписанию: сначала унижения в школе, потом несколько часов душной свободы с мучительным ожиданием вечера, и вот он, «уродливый, злой, зубастый и противно родной», домашка под крики папы и расчесывание. «Ночь — самое хорошее и интересное Катино время. Ничего не приходилось делать или притворяться, что делаешь… Ночью, когда с этим днем уже все понятно и кончено, можно было лежать в свободной невесомости еще восемь часов и краешком надежды думать себе, что завтра будет получше». Считалка «Катя катится-колошматится» помогает переживать страх и неприятные мысли, «отключаться» от реальности, когда та становится невыносима.

Литературе детства и о детстве не хватает «настоящих» людей. Пионеры-герои и мамины помощники, хулиганы, перевоспитанные в конце, и гуманные, все понимающие взрослые осели в прозе детства целых поколений. Необходима мощная прививка реальности, чтобы разрушить советские героические шаблоны. В Кате нет ничего героического, даже наоборот. Не сильна в учебе, ленива, завистлива, расстраивается и плачет по каждому пустяку. Катино хорошее воображение уходит в пустую мечтательность, а самое горячее ее желание — чтобы оставили в покое, поэтому все, что она делает, о чем думает, сводится к внутреннему эскапизму. «“Окружающий мир” Катю совершенно не интересовал» — в этой фразе одновременно отношение и к учебе, и к жизни в целом.

«Невыросшая» Катя похожа на живого ребенка, которому хочется мечтать в одиночестве, а приходится «колошматиться» под общеуравнительные стандарты. «Выросшие» часто говорят о том, какой она должна быть: умной, веселой, опрятной, рукодельной… Значит, это она — единственная неправильная и все делает не так. Для Кати думать, чувствовать и жить с этими установками нормально и привычно, хотя она и подозревает о существовании другой жизни, не мучительной, как у блестящей девочки Лары с ее всегда добрыми родителями и возможностью не ходить в школу, если не хочется.

Описывая будни Кати, Евгения Некрасова показывает схематичный процесс заготовки несчастных «невыросших» под будущих несчастных «выросших»: от ненавистной (надо!) школы до ненавистной (надо!) работы, лишение альтернативных путей, а с ними и надежд на улучшение своей участи. Те немногие «выросшие», что не соответствуют (как Ольга Митиевна из лагеря, в котором Катя провела одно лето), — рассказывают свои предметы интересно, относятся к «невыросшим» с уважением, носят татуировки и сложные имена — быстро вываливаются из серой реальности в другой, лучший мир, подтверждая негласное правило.

Повествование через внутренний взгляд Кати — одна из сильнейших сторон книги. Автор не скупится на подробности того, как работает ее восприятие: «глаза отрываются от мозга», примеры на доске превращаются в липкую кашу в голове, предвкушение плохого соединяется с радостным чувством освобождения. «…у Кати отключалось понимание. Это случалось так: звуки становились тягучими, мир и существа в нем расплывались, смыслы слов и человеческих движений погибали. Катя выбивалась из навязанной реальности».

Через взгляд изнутри демонстрируется еще одна правда о мире детства: ребенок беззащитен, заброшен во враждебный мир, в котором учится выживать. Катя не может контролировать ни один аспект своего существования. У нее множество обязанностей: ходить в школу («тюрьма — это как школа, только без уроков, а просто с сидением. С очень долгим уроком без возможности уйти домой»), уметь решать задачки, лазать по деревьям. Но нет прав на собственное мнение и эмоциональную поддержку. Каждый новый день оборачивается новой катастрофой, новым провалом на контрольной по математике или колтуном в вязании, как бы Катя ни старалась. Неудивительно, что выходом ей кажется побег насовсем, из жизни. Ужас перед повторением одного и того же кошмара изо дня в день — «будущее катится-колошматится», — и отсутствие поддержки толкают Катю к единственной мысли о смерти как избавлении. Самом логичном способе отменить невыносимое будущее.

Нужно было дойти до самой острой кризисной точки личности — самоуничтожения, — чтобы постучалась помощь в лице необычного созданьица, появление которого становится новой надеждой. Вторая часть книги, после встречи Кати с кикиморой, не считая нескольких флешбэков, стремительная и очень визуальная. Можно предположить, это связано с тем, что «Калечина-Малечина» изначально была сценарием для кино. Описания кикиморы и того, что она творит с одноклассниками-издевателями, с людьми в автобусе и электричке, и, наконец, со страшным дядей Юрой, насыщены киношными подробностями и густо населены персонажами. Катя и сама ускоряется. Ей впервые приходится сменить оптику при мыслях о своем будущем: «Она решила, что нужно немедленно перестать вспоминать… И завязывать с задумыванием, обдумыванием, передумыванием, придумыванием, игрой с пятнами, беготней от страха и прочей ерундой. А также с плаканьем, с расстраиванием, с переворотами тела вокруг скелета. Нету в этом никакого смысла».

Евгения Некрасова создает атмосферу из методично-колыбельного языка, но при этом не перебарщивая с метафорами. Сохраняя неспешное, «заговорное» повествование, она описывает современность, где дети торчат в смартфонах на переменах, и отсутствие девайса — это дополнительный повод стать изгоем. Сказочная интонация не вываливается из текста, два мира соединены взглядом Кати.

Так, связанная с Катей мысленно и эмоционально кикимора — олицетворение Катиного «я», такого же заброшенного, но уродливого и темного. Принцип остранения, который на протяжении повествования использует Некрасова, ярче всего в сцене на даче: Катя и кикимора в прямом смысле выпытывают у соседа дяди Юры деньги, на которые тот «кинул» Катиного папу. Локальный выход концентрированного зла по отношению к другим не видится Кате чем-то дурным. Гораздо сильнее ее огорчило, что кикимора украла бумажник у женщины, которая им помогла. Равнодушие и отторжение, которыми пропиталась Катина невыросшая жизнь, оборачивается ситуацией, в которой зло в ответ на зло становится допустимым и легитимным способом решения проблем. Тем страшнее, несмотря на забавные сценки домашних игр, обыденность возвращения Кати в конце к мыслям о единственном возможном выходе из «катится-колошматится». Исчезнуть, как и кикимора. Умереть. В кульминации отчуждение Кати от мира становится нестерпимо острым, но единственно возможным в той реальности, где она существует, и спасает от него уже не кикимора, а настоящее возвращение к любви, которой невыросшая была лишена долгое время.

Единственный недостаток повести «Калечина-Малечина» — концовка в «ускоренной перемотке». Словно автору не терпелось быстрее распутать колтун, в центре которого оказалась невыросшая Катя, и устроить ее жизнь: отрезать ненавистную косу, переместить в большой город вместе с мамой, подальше от тотальной безнадеги. В эпилоге перечислены судьбы всех, кто пересекся в тот странный день с Катей и ее спутницей. В результате складывается ощущение нехватки самой кикиморы — слишком мало читатель узнал о ней за все стремительное время действия второй части повести.

Это было очень необычное чтение, как если бы мультфильм про домовенка Кузю встретился с повестью Санаева «Похороните меня за плинтусом». Оригинальный творческий стиль и язык Евгении Некрасовой, ее умение держать дистанцию и интонацию плюс акварельные иллюстрации Олеси Гонсеровской создают атмосферу книги. Сказочную быль о том, как страх убивает любовь, об истончающейся грани между добром и злом, не приткнувшуюся на полку определенного жанра, возможно, имеет смысл держать в раскрытом виде на столе — чтобы дотянулись и выросшие и невыросшие.

Мария Закрученко