НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Строка личного бессмертия

Борис Клетинич. Мое частное бессмертие. — Волга. — 2017. — № 1-2.

Роман Бориса Клетинича сложно назвать автобиографичным, хотя он, безусловно, подходит и под это определение. При чтении приходит на ум слово из музыкального словаря: «полифония». Этим словом принято обозначать склад многоголосья, которое определяет равноправие отдельных голосов или мелодий. При наличии главного героя, Виктора Пешкова, почти все лица, населяющие роман, — такие же равноправные главные герои. При наличии главного времени становления героя романа — семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века — наравне с ним существуют и другие периоды: примерно с 1935 до 1941 года, года сталинского «притыра Бессарабии», по меткому выражению автора, затем военные и послевоенные годы. Помимо центрального места действия романа, Кишинева, здесь присутствуют другие города: молдавские Оргеев и Резина, Гусятин (городок под Львовом), Харьков, Ленинград, Москва, Сибирь, Палестина, филиппинский город Багио. Структурное «лего»-моделирование романа не сразу дает понять, что все его «насельники», известные и неизвестные личности, так или иначе имеют отношение к Виктору Пешкову, родственники они или знакомые, друзья и люди из окружения его родителей, бабушки, знакомые, друзья знакомых и так далее, можно долго перечислять — «до самого Адама», по определению автора. Постепенно становится понятно, что все они — в сцепке. И все — исторические, даже если выдуманы или додуманы, говорим ли мы об истории румынской или советской Молдавии, истории СССР, истории футбола в Молдавии, истории шахмат в СССР или личной истории главного героя. Это дает право определить роман как роман-эпопею и в прямом, и в переносном смысле.

«Мое частное бессмертие» — обширное повествование о серьезных исторических событиях: откол Бессарабии от королевской Румынии и присоединение ее к СССР, с вытекающей ломкой привычного строя, уклада жизни, отъема частной собственности, последующая индустриализация республики, в которой до 1941 года ничего, кроме винограда, не было, а местные жители воспринимали станок металлургического завода как космический аппарат. Эпопея — это еще и сложная продолжительная история главного героя, сначала кишиневского мальчика из хорошей семьи, футболиста и шахматиста, затем юного поэта, в семнадцать лет уехавшего по целевой квоте от республики во ВГИК, затем жизнь студента-немосквича сценарного факультета. Его отношения с друзьями, знакомыми, родителями, преподавателями, девушками, в которых ему довелось влюбляться…

Кроме истории Виктора Пешкова, роман содержит еще и яркую историю еврейской девушки из Оргеева Шантал (автор излагает ее от первого лица), и историю жизни великого шахматиста Виктора Корчного. Здесь же — история инженера Волгина, приехавшего поднимать индустрию в новоиспеченной Молдавской ССР, и история отчима Виктора — журналиста Лазарева, ставшего диссидентом. Основа каждой из этих историй — промыслительный путь к самому себе через Бога. Он у каждого свой.

Первая красавица Оргеева, Шантал, становится женой самого богатого человека города — Иосифа Штайнбарга. Живя беспроблемно и счастливо, она не верит рассказу коллеги отца Ешки о глумлении над еврейским населением городка Гусятина под Львовом, оправдывая это тем, что «Ешка врет», и вообще, она еще не родилась в то время, следовательно, не может быть ответственна за погром. Но, оказавшись во время Второй мировой войны в концлагере рядом с известным раввином Идл Завлом, святым человеком, она начинает понимать, что ответственна чуть ли не за все мировые катаклизмы. Потому что виновна в собственном грехопадении. И Вторая мировая война началась, потому что она «мужу изменяла». Пережив личный ад, молодая женщина перерождается. Так автор поднимает одну из самых сложных философских проблем человечества — личной ответственности за мировое зло. Шантал спасается Идл Завлом, который предлагает ей стать его женой. Предлагает самое дорогое, что у него есть, — самого себя, чтобы она уверовала в Бога. Слава раввина велика, его боятся даже фашисты, поэтому он и его избранница остаются в живых. Потом они уезжают в Палестину, и Шантал рожает одного за другим семерых детей, которых, в свою очередь, ожидает благополучное будущее.

Менее счастливо складывается судьба бабушки Вити Пешкова — бабы Сони. Она явилась как бы невольной виновницей рождения Вити в Кишиневе, перейдя с подругой Хволой приграничную реку по льду — с румынской стороны на советскую. В конце романа она, наглотавшись снотворных, пытается покончить с собой, причем не только материально, но и духовно, «уйти в минералы», что гораздо страшнее, по идее автора. «Я забираю свой ход обратно, — имея в виду переход по замерзшей реке, говорит она родне. — И вас нет».  Как нет? — спрашивает себя герой ошарашенно и, стоя под деревом у больницы, окончательно решает, что он есть! При всей его любви к бабе Соне и жалости к ней за ее неудавшуюся судьбу и несчастья, он прежде всего на стороне Всевышнего и Его замысла. А замысел Его относительно бабы Сони таков: своим поступком — переходом Днестра — она дала жизнь Виктору через его отца.

Сам Виктор Пешков осознал себя, вылупившись из «самотьмы» при встрече с поэтом Константином Трониным, в котором без труда узнается юноша-поэт Евгений Хорват. Пережив потрясения от чтения его стихов, Виктор сам начинает писать. Сначала фельетоны, статьи для школьной стенгазеты, потом и стихи, опубликованные с подачи того же Тронина в республиканской газете «Молодежь Молдавии». «Сам состав воды в мировом океане поменялся» с той встречи, определившей навсегда судьбу главного героя (и, добавим, автора). С тех стихов начался и его путь во ВГИК, на сценарный факультет. Но главное: Пешков ищет Бога внутри себя и во всем, что его окружает, во всех событиях жизни, рано осознав, что случайностей на свете нет. Это проявляется и в его отношении к товарищам (эпизод защиты любви кишиневского приятеля Хаса, несмотря на настоятельные просьбы его матери повлиять на сына с целью отвадить его от подруги), трогательная школьная любовь к девочке Марьяне и добыча хурмы для передачи ей в инфекционную больницу, а потом студенческая любовь к будущей актрисе Варе Н., на которой герой хотел жениться и до свадьбы «ни-ни», по заповедям Божиим. Варя потрясла его своим отношением к животным и строгим вегетарианством не меньше, чем Хорват — строчками своих стихов. Когда она назвала цифру 198 — а именно столько живых существ спасает за год один вегетарианец, Виктор понимает, что ему впервые «попался человек, чье я одна было больше моего я один». Ни слепая Даша, ни Веснушка, ни Лазарев, ни Костя Тронин, ни Сергей Гуденко… не шли в сравнение с этими ее 198 не-убитыми, не-растерзанными, не-освежеванными животными».

Главная идея романа Клетинича, этого «шеста, торчащего из стога сена, кола, на который он насажен», по меткому выражению автора — сам Борис Клетинич. Бог поручил ему его самого, поделившись творческой искрой. Если это так, то каждый, по мнению автора, должен сам, лично, без чьей-либо поддержки осуществить главный Божий замысел: стать бессмертным. А поскольку Богом порученное «я» состоит из многих биографических пластов и из многих лиц, которых автор не просто помнит и любит, но и во всякое мгновенье поддерживает в своем сознании — в «режиме настоящего», то Божий замысел удался: помог обессмертить всех, вошедших в круг авторского взаимодействия с жизнью, включая его предков и их окружение.

Проза Клетинича поэтически метафорична, что закономерно: автор прежде всего — поэт, и кинематографична — автор еще и сценарист по профессии. Невидимая камера то отъезжает, то наезжает, показывая крупный план, фиксируясь на деталях: «шаг ее гремел как лопасть. Голова непокрыта и красные волосы текут раскаленно как шлак»; «взбудораженные вороны снялись с тополей — кучно как шерсть на спицах»; «само лицо ее, большое и недоброе, казалось новым: оно точно разъято было на квадраты и собрано затем в другом порядке». Виртуозная работа с образами, отлитыми в авторское слово («гнутым словом забавлялся, встречных с лету брал в зажим») вместе с идеей победы личности над любыми обстоятельствами ставит роман на высокий уровень современной российской литературы.

Елена Данченко