НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Мерцание чего-то невероятного

Линор Горалик. Частные лица. Том 2. М.: Новое издательство, 2017.

Второй том «Частных лиц» — это  двенадцать автобиографических интервью. Сюда включены разговоры автора-интервьюера со Львом Рубинштейном, Полиной Барсковой, Станиславом Львовским, Евгенией Лавут, Иваном Ахметьевым, Евгением Бунимовичем, Гали-Даной Зингер, Демьяном Кудрявцевым, Николаем Звягинцевым, Сергеем Кругловым, Дмитрием Веденяпиным и Дмитрием Воденниковым.

Первый том вышел в 2013 году в «Новом издательстве». По решительности и запалу Горалик можно утверждать, что будет и третий, и четвертый. Каждый из поэтов сам рассказывает свою историю, оставляя узор в цветистом ковре времени из множества нитей. Книга — об исчезающей красоте, о чувствах и мечтах, преодолении и потерях. Интервьюер выступает здесь в роли проводника, она задает тон беседы, но не более того.

В предисловии Горалик поясняет читателям: «Причина, заставляющая меня браться за эту работу, остается неизменной: читателю никогда не приходится рассчитывать на то, что поэт напишет автобиографию; в большинстве случаев поэты никогда этого и не делают. Поэту же, по большому счету, никогда не приходится рассчитывать на то, что ему будет предоставлено право рассказать читателю о собственной жизни так, как сам поэт пожелал бы: именно то, что хочется, именно в той форме, в которой хочется».

Горалик не пытается вмешиваться в воспоминания и рассуждения своих респондентов, не перебивает и не подвергает сомнению чужие слова и жизни. Она — наблюдатель, архивариус, которому выпала честь записать чужое откровение.

«Женщины обязательно шили себе два платья в год — зимнее и летнее. На праздники мы получали из Херсона посылки — с сезонными овощами и фруктами и обязательно коржами для Кутузова, фирменного торта бабы Лены», — вспоминает о своем детстве Евгения Лавут.

Горалик появляется в начале каждого интервью с традиционным вопросом: «Расскажите про свою семью до вас». Это удачное начало беседы, поскольку, слушая воспоминания поэтов, вникая в их рассказы, невольно начинаешь думать о своих предках, сопоставлять исторические события и понимать, как много объединяет людей: быт, литература, кино, космическая эпопея XX века…

Лев Рубинштейн, отвечая на вопрос о своей семье, когда он еще сам в ней не родился, поведал о погромах на Украине, о том, как к его деду и матери на мельницу явились погромщики, и среди них были даже соседи: «Во время гражданской войны погромы устраивали все, кроме двух армий: красных и немцев. На улице жила вдовая попадья, которая, когда начинались погромы, всех еврейских детей собирала и прятала в своем подвале. К ней погромщики, естественно, не входили».

Внутреннее ощущение сиротства, рассказанное Дмитрием Воденниковым, подобно беззвучному крику в глубине сердца. Он говорит о фильме Спилберга «Искусственный разум» и программе любви, внедренной в мальчика-робота. Наш мир рушится к черту, проходят миллионы лет, и когда мальчика-робота находят разумные существа, первое, кого он вспоминает — маму. В семье самого Дмитрия произошла большая трагедия, он потерял маму в шесть лет, и тогда, в далеком декабре, перед праздниками, ничего не понял, рассмеялся, услышав горькие слова отца, и только посмотрев на заплакавшую сестренку, заплакал сам: «чтобы не отставать».

Поэты наделены хорошим чувством юмора, поэтому трагические истории в книге переплетены с забавными и даже мистическими (о колдуне и его гневе). Перед нами оживает мозаика, каждая частица которой неразрывно связана с другой:

«Я родился в довольно благополучной и, наверное, счастливой семье. Думаю, это многое во мне определило. Вокруг был не очень понятный и не очень добрый мир — тем важнее это ощущение, что всегда были, есть и будут мама и папа, которые любят тебя больше всего на свете. Это было абсолютно и абсолютно естественно…» — рассказывает Евгений Бунимович.

У Горалик с ее проектом, где поэты сами делятся событиями из своей жизни,  уже были предшественники: Леонид Костюков и его «Нейтральная территория. Позиция 201», «Лица петербургской поэзии: 1950–1990-е» Юлии Валиевой и другие. Но, пожалуй, только Горалик делает акцент на взрослении человека, уделяет особое внимание семье, справедливо полагая, что именно семья формирует личность. Ее первые вопросы, задаваемые поэтам, связаны с их идентичностью и памятными событиями прошлых лет, которые повлияли на человека в настоящем, и с глубокими смыслами, зачастую понятными только самому рассказчику.

«В Пушкинском музее висит картина Андре Дерена «Субботний день». В детстве я ее боялся, а глядя на нее теперь, вижу нашу комнату на Таганке и бабушку. Не потому что бабушка так уж похожа на суровых дереновских дев — разве что некоторой удлиненностью черт, — а потому что так называемый “быт” в ее присутствии тоже просветлялся. Бабушка умела так войти в комнату, так улыбнуться, так поставить тарелку на стол, что я чувствовал мерцание чего-то невероятного, обещание чего-то такого, что значительнее всего на свете…» — говорит в интервью Дмитрий Веденяпин.

В первом томе «Частных лиц», вышедшем в том же издательстве в 2013 году, мы читали историю Федора Сваровского, который, находясь в лагере беженцев в Дании, узнал, что агенты НКВД в 1945 году расстреляли там беженцев с территории СССР — украинцев и русских. Наталья Горбаневская поделилась с читателями мыслями о том, что жизнь без музыки не представляется ей возможной, потому что «есть музыка, а больше ни черта…», а Елена Фанайлова эмоционально воспоминала о своей командировке в многострадальный город Беслан.

Второй том наполнен не менее сильными откровениями, которые читаешь с чувством сопричастности, поскольку истории свойственно ходить по кругу. Станислав Львовский вспоминает, как его отец настраивал радиоприемник, чтобы обойти глушилки и послушать «Остров Крым» Аксенова на ВВС, как впервые, мальчишкой, он читал до полуночи «Крутой маршрут», завернутый в газету и тайно принесенный знакомой их семьи.

Дмитрий Веденяпин делится своим пониманием того, насколько бывает низок человек и склонен к предательству, говорит об анонимках и доносах, которые на его отца писал, как выяснилось, «хороший друг». Отец ушел из жизни от сердечного приступа в 45 лет.

Евгения Лавут рассказала, как днями и ночами сражалась со смертью за своего ребенка и победила в этой нелегкой борьбе.

Зачем читать, осмыслять и даже перечитывать эту книгу? Затем, например, что судьбы людей ХХ — начала ХХI века представлены в ней в мельчайших деталях. Обращаясь к прошлому, человек ищет в нем истоки своего призвания, задает ему вопросы о смысле собственной жизни (не так важно, что они зачастую не имеют ответов), осознает связь с родом, из которого произошел. Собеседники Горалик делают это тонко, точно, глубоко и честно.

Александра Багречевская