Денис Новиков
Самопал
Качели
Пусть начнёт зеленеть моя изгородь
и качели качаться начнут
и от счастья ритмично повизгивать,
если очень уж сильно качнут.
На простом деревянном сидении,
на верёвках, каких миллион,
подгибая мыски при падении,
ты возносишься в мире ином.
И мысками вперёд инстинктивными
в этот мир порываешься вновь:
раз — сравнилась любовь со светилами,
два-с — сравнялась с землею любовь.
* * *
Так фокусник захочет объяснить,
но, со словами сладить не умея,
повествованья потеряет нить,
и пропадёт у фокуса идея.
Как опустился иллюзионист!
Он так давно с животными, что лает —
не говорит, и на руку нечист,
и голубей, того, употребляет.
* * *
Допрашивал юность, кричал, топотал,
давленье оказывал я
и даже калёным железом пытал,
но юность молчала моя.
Но юность твердила легенду в бреду.
Когда ж уводили её,
она изловчилась слюной на ходу
попасть в порожденье своё.
* * *
Ну-ка взойди, пионерская зорька,
старый любовник зовёт.
И хорошенько меня опозорь-ка
за пионерский залёт.
Выпили красного граммов по триста —
и развезло, как котят.
Но обрывается речь методиста...
Что там за птицы летят?
Плыл, как во сне,
над непьющей дружиной
в даль журавлиный ли клин,
плыл, как понятие “сон”, растяжимый,
стан лебединый ли, блин?..
Птицы летели, как весть не отсюда
и не о красном вине.
И методист Малофеев, иуда,
Бога почуял во мне.
* * *
счастливая с виду звезда
с небес обещает всю ночь
пока под мостом есть вода
любить эту воду как дочь
пока остаются поля
а мимо бегут поезда
и в море уходит земля
любить обещает звезда
Икона
Будем ждать, будем век коротать,
будем Саймона слушать Гарфанкела,
будем Библию тоже читать:
ты за ангела, я за архангела.
Я пойду за тебя помолюсь,
путь из кухни проделаю в комнату,
не боюсь — и теперь признаюсь:
я ведь выменял эту икону-то.
В доме не было нашем икон,
но меня повела Богородица,
привела пионера в притон,
где контрасты по-скорому сходятся.
Там Она мне смотрела сквозь мглу —
и тогда я вино своё выставил;
дома гордо повесил в углу,
даже из пионеров не выступил.
* * *
Включу-ка я лёгкую музыку, вот что.
Я тоже ведь лёгкая вещь.
Я тоже ведь создан как будто нарочно,
чтоб публику-дуру развлечь.
И я повторяюсь, как музыка эта
по просьбам рабочих людей,
а после распада, суверенитета —
звучу по заявкам блядей.
* * *
Сила есть, а ума мне не нужно.
Биржевик промышляет умом.
А моя заключается служба
в сумасбродстве, напротив, самом.
Высоко это раньше ценилось,
но отмстил неразумным Гайдар.
А теперь всё опять изменилось,
и пора отвечать за хазар.
* * *
1
Как можно глубже дым вдохни,
не выдыхай как можно дольше —
и нет ни горцев, ни войны,
и панства нет, и членства Польши.
Когда б не Пушкин, то чихал
бы я на всё на это, право.
Скажите, кто это — Джохар?
Простите, где это — Варшава?
2
Тридцать один. Ем один. Пью один.
С жадностью роюсь
в кучке могучей, что твой Бородин,
в памяти т.е.
Вижу — в мой жемчуг подмешан навоз.
И проклинаю,
но накладных не срываю волос,
грим не смываю.
* * *
Не бойся ничего, ты Господом любим —
слова обращены к избраннику, но кто он?
Об этом без конца и спорят Бом и Бим
и третий их партнёр, по внешности не клоун.
Не думай о плохом, ты Господом ведом,
но кто избранник, кто? Совсем забыв о третьем,
кричит полцирка — Бим! кричит полцирка — Бом!
Но здесь решать не им, не этим глупым детям.
Памяти А. В.
Когда роковая обида
за горло актёра берёт,
он больше не делает вида,
что только на сцене умрёт.
Обида из мелких, обидка.
Но надо же как-то с доски
фигуру убрать недобитка,
добить, говоря по-мужски.
* * *
вы имеете дело с другим человеком
переставшим казаться себе
отсидевшим уайльдом с безжизненным стеком
и какой-то фигнёй на губе
почему-то всегда меблированы плохо
и несчастны судьбы номера
и большого художника держит за лоха
молодёжь молодёжь детвора
* * *
а за всем за этим стоит работа
до седьмого чуть не сказал колена
и торчит из-под пятницы не суббота
а само воскресенье мужского тлена
подо всем под этим течёт угрюмо
и струится чуть не сказал кровища
а на самом деле бежит без шума
за обшивку трюма вода водичка
* * *
Науки школьные безбожные,
уроки физики и химии
всем сердцем отвергал, всей кожею
и этим искупил грехи мои.
Да, это я лишил сокровища
за сценой актового зала
девятиклассницу за то ещё,
что в пятом мне не подсказала.
Но нет любви без этой малости,
без обоюдной, в общем, муки,
как нет религии без жалости
и без жестокости науки.
* * *
1
Где ты теперь и кто целует пальцы?
и как? и где?
Не удивлюсь, коль это впрямь
малайцы.
Они везде.
А ты везде, где это только можно,
не зная, что
такие пальцы целовать несложно.
Так где и кто?
2
A. W.
Государыня, просто сударыня,
просто дура, набитая всем,
начиная с теорий от Дарвина —
до идей посетить Вифлеем.
Просто женщина, с ветром повенчана,
и законно гуляет жених
в голове и поёт, деревенщина,
ей о ценностях чисто иных.
* * *
На фотографиях недопроявленных,
вложенных между страниц,
меж недописанных и
неотправленных —
наполовину вернись.
Встань, улыбаясь, змея, перед кодаком,
чиз или шит прошипи,
чтоб проявлявшим тебя второгодникам
вдруг захотелось пи-пи.
* * *
ты только влюблённая щепка
в разбившийся борт корабля
настолько влюблённая крепко
насколько в канат конопля
нас вместе мотает по волнам
ведь я прилепился к тебе
в библейском значении полном
распятьем к погибшей стене
* * *
Норвежки и чешки: коньки и такие
специальные тапочки для ностальгии.
Реальную чешку, живую норвежку
судьба посылала мне после в насмешку,
поскольку они утолить не могли
желания левой и правой ноги.
Тут много от секса, но что тут от сердца?
Лишь татуировка у чешки, для перца, —
на заднице сердце пронзала стрела
и лучшего места найти не могла.
Однокласснице
Я не помню имени твоего.
И кому интересно теперь оно?
Но твою фамилию через “о”
там, где надо “а”, не забыл. Смешно.
Ты была Еленой, скорей всего.
И теперь ты знаешь, что жизнь — оно,
то, что тоже пишется через “о”.
Это очень пошло и не смешно.
* * *
Так всегда происходит на свете:
мы влюблённые дети ещё,
но уже разлучённые дети.
Это жизнь. С чем рифмуют её?
Мы ещё в этом деле ягнята,
а по жизни и вовсе щенки,
но уже всё понятно. Не надо,
не реви, но и баб не щади.
* * *
Я лягу спать, мне будет сниться
твоя отдельно голова,
отдельно таз и поясница.
Расчленена, а всё жива!
При коммунистах в балагане
пилили женщин по частям.
И ту, которая с ногами,
отдельно помню по ногтям.
Из Бодлера
Ну какая вам разница, как я живу?
Ну, допустим, я сплю,
а когда просыпаюсь, то сплю наяву
и курю коноплю.
Я из тайны растительной
сонным шмелём
вдохновенье сосу.
А ещё я в пчелу трудовую влюблён,
деловую осу.
* * *
Заставят вздрогнуть шорохи ночные.
И храброго заставят свет зажечь,
и стены оглядеть, и не впервые
успеть, засечь. Что именно засечь?
Я человек скорее малодушный
и в темноте от шорохов дрожу...
Так мистики не любит сокол скучный
и ужасы не нравятся ужу.
Романс
Презрительным рассмейся смехом
и надо мной, и надо мной,
как над каким-нибудь чучмеком;
езжай домой, скажи, домой.
Во мне священного таланта
не признавай, не признавай,
не убивай меня — и ладно;
не зарывай, не зарывай.
* * *
За наблюденьем облаков,
за созерцаньем кучевых,
я вспоминаю чуваков
и соответственно чувих.
Я вспоминаю их отцов
и матерей, но почему?
Ну почему, в конце концов,
я — сторож брату моему?
Изыскание
По брусчатке, как сказано
у Михалкова
и украдено у Маршака,
ну а тот это слово у Бёрнса какого
напрокат одолжил на пока...
Я нашёл подтвержденье догадки
у Даля:
нет брусчатки в его словаре.
И сгубившая Бёрнса позёмка седая
по живому метёт в ноябре.
Тайна
Бежать озабоченным кроликом
из книжки любимой твоей;
лежать молодым агкоголиком,
как в книжке на сей раз моей.
Английскими были писатели,
им было понять нелегко,
что русскими будут читатели,
а втайне — насрать глубоко.
* * *
медикаменты комедианты
белый товар
клейкие ленты атласные банты
чёрный отвар
скачет мазурка или мензурка
пляшет в руке
дни пролетели так быстро так юрко
словно в зверьке
Вечность
Вечность вьётся виноградом
между стен
где-то там, но где-то рядом
между тем.
Вроде, западное что-то,
не про нас,
не лоза у нас — болота,
непролаз.
Но уже из наших кто-то
там пролез,
будто на обои фото
энский лес.
* * *
Я б воспел укладчицы волосок,
волос упаковщицы № 3,
что в коробке к сладкому так присох,
что не сразу весь его оторви.
Шоколад прилип к нему, мармелад.
Брошу его в пепельницу, сожгу.
Отправляйся, грязный очёсок, в ад,
там ищи хозяйки своей башку.
* * *
То, что ворота в дерьме
(дёгтя нема)
стало совсем незаме-
тно, как зима.
Всем позабылось в селе,
как на позор
голой тащил по земле
жучку трезор.
Лиса и Колобок. Памятник
Вандалы надругались над лисицей,
железный нос скрутили в рог и вбок.
И как ни посмотри со всех позиций —
опять свободен круглый полубог.
Свободен гений вольного побега
и русского ухода от родных
до полного уничтоженья эго
в петлянии тропиночек лесных.
* * *
Учись естественности фразы
у леса русского, братан,
пока тиран куёт указы.
Храни тебя твой Мандельштам.
Валы ревучи, грозны тучи,
и люди тоже таковы.
Но нет во всей вселенной круче,
чем царскосельские, братвы.
* * *
Дай Бог нам долгих лет и бодрости,
в согласии прожить до ста,
и на полях Московской области
дай Бог гранитного креста.
А не получится гранитного —
тогда простого. Да и то,
не дай нам Бог креста! Никто
тогда, дай Бог, не осквернит его.
