|
ЭКСПЕРТИЗА
Об авторе | Игорь Анатольевич Огнев родился в Башкирии в 1941 году, в 1970-х был спецкорреспондентом журнала «Экономика и организация промышленного производства» («ЭКО») Сибирского отделения Академии наук, затем работал в центральной прессе, занимаясь социально-экономической аналитикой. Автор «Знамени» с 2012 года, последняя публикация — «История учит, что ничему не учит» (2018, № 4).
Игорь Огнев
Можно ли Россию сдвинуть с места?
Россию почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна,
так ленива, так погружена в материю, так покорно мирится со своей жизнью.
Николай Бердяев. «Судьба России»
Только опытным путем демократия может прийти к истине.
Но целые нации могут исчезнуть с лица земли, так и не успев научиться
на собственных ошибках.
Алексис де Токвиль. «Демократия в Америке»
В последних числах декабря 2017 года президент Путин встретился с членами кабинета министров и заявил: «Правительство сделало не только все возможное, но, на мой взгляд, и более того: по сути, вы решили все стоявшие перед экономикой страны вопросы». Правда, Владимир Путин упомянул лишь макроэкономические показатели да успехи импортозамещения. Замечу, весьма сомнительные.
Похвалу правительству россияне, переживающие не лучшие времена, могли воспринимать разве что как щедрый аванс, а может, и нежелание главы государства портить настроение чиновникам в канун Нового года. На самом деле успехи можно разглядеть разве что в уникальный микроскоп. Задание президента вывести экономику на скорость роста, равную мировой, провалено. Премьер Медведев, не оправдав предновогодний аванс президента, в конце марта, по сути, расписался в бессилии: «Потенциал так называемого восстановительного роста после очередного витка кризиса нами исчерпан». Пикантность премьерского покаяния обостряет тот факт, что оно прозвучало как бы в ответ на телеобращение президента Путина вскоре после выборов. Он, в частности, сказал: «Вы, граждане России, справедливо говорите о снижении доходов, о недостатках в здравоохранении, ЖКХ, других сферах». И признал: «Нам необходим настоящий прорыв!». Но дал понять, что он случится не сразу, придется потерпеть. Непонятно, правда, почему мы не прорвались в предыдущие годы, хотя возможностей и денег было предостаточно.
Куда рулит скрипучая машина?
Терпеть, похоже, придется долго. Здесь мы наблюдаем интересное кино. Президент призвал за шесть лет войти в пятерку крупнейших экономик, но для этого нужно с 1,5% роста годовых поднапрячься до 7–8%. А тут премьер преподносит сюрприз со скончавшимся потенциалом. И как быть с прежним ориентиром — выйти на темп роста мировой экономики? Пересмотрен он или нет — не очень понятно…
Да и вообще, тот ли ориентир выбран — рост мировой экономики на три процента с гаком? Как подтверждают исследования многих международных центров, чем выше уровень жизни в развитых странах, тем заметнее притормаживают темпы роста собственно валового внутреннего продукта (ВВП). Для этого есть все основания. Пол Хэйне, крупный ученый, в своей книге «Экономический образ мышления» пишет: «Экономический рост состоит не в увеличении производства вещей, а в увеличении богатства. А богатство — это то, что люди ценят… Нет прямой связи между ростом богатства и увеличением объема, веса или количества материальных предметов. Неоправданное отождествление богатства с материальными предметами должно быть отвергнуто с порога. Оно бессмысленно». Все большее место и значение в жизни населения развитых стран занимают совсем другие ценности, которые такой грубый показатель, как ВВП, если и фиксирует, то рикошетом: культура, искусство, общение, международный туризм и так далее.
Словом, нашей экономике, чтобы наверстывать упущенное в последние годы и хоть в час по чайной ложке догонять развитые страны, по оценкам академика Абела Аганбегяна, следует ежегодно расти минимум на 5–6%. Способна ли страна на такие подвиги? Увы… «Россия катастрофически теряет время и продолжает накапливать отставание от мира… Если за шесть лет не перестроимся — останемся у разбитого корыта», — заявляет Алексей Кудрин.
Экс-министр Кудрин возглавлял Центр стратегических разработок (ЦСР), который по заданию президента страны подготовил программу реформ. О них и поговорим. На первом месте — перестройка управления государством. Пока оно, по выражению Кудрина, похоже на старую скрипучую машину, на которой мы едем не туда — все программы и благие установки власти также станут реализовывать наполовину, а где-то и меньше.
Что не так с вертикалью власти? Впечатляющую картину рисует уникальное четырехлетнее исследование Счетной палаты (СП), о котором стало известно в январе. Большая часть информации попала лишь узкому кругу лиц, но даже то, что опубликовал «Огонек», с лихвой объясняет эмоции Алексея Кудрина.
Аудиторы СП наблюдали за 53 федеральными органами исполнительной власти (ФОИВ). Они распределяют ежегодно без малого 9 трлн рублей, или около 70% расходов бюджета страны. В 2016 году из этих денег чуть больше 7 трлн прошли через руки чиновников министерств, почти полтриллиона — служб и более одного триллиона рублей — агентств.
Премьер Медведев, будучи президентом, намеревался сократить к 2013 году армию чиновников на 20%. С грехом пополам удалось подрезать только центральный аппарат ФОИВ, да и то до уровня шестилетней давности. Но это еще мелкие шалости. Если в 2004 году было 9 министерств, то сейчас — 16. Как ни странно, даже за годы кризиса чиновники плодились активнее прежнего. Да, число федеральных служащих прибывает и в развитых странах. В США, например, их уже за 2,1 млн. Но поскольку наше население более чем вдвое меньше, нежели в Америке, то на тысячу россиян только в структурах ФОИВ приходится 8,2 чиновника против 6,4 у американцев. А если брать всю бюрократию, вместе с муниципалитетами, то мы переплюнули американцев еще чище.
Кстати, после утверждения президентом нового правительства итоги расследования СП устарели. Вместо 9 вице-премьеров теперь 10, вместо 21 министерства — 22, и непосредственно премьеру подчиняются 17 министерств — одним больше. Словом, аппарат пухнет внушительнее ВВП.
Почему множатся конторы? Да потому, что, во-первых, все нулевые годы рос госсектор в экономике, а частный ужимался. Кстати, власти, похоже, сами изрядно запутались. По оценкам антимонопольщиков, доля госсектора перевалила за 70%, а по данным ЦСР, равна 46%. Кто прав — тайна сия велика есть, но большинство независимых экспертов склоняются к первой цифре. Однако все сходятся на том, что по мере роста армии чиновников падает их эффективность.
Во-вторых, Федерация превратилась в профанацию: регионы без ведома Москвы могут распоряжаться лишь 5% своих налогов. В результате все больше денег гоняют туда-обратно, для чего и требуется пополнять когорты чиновников. Напрашивается резонный вопрос: зачем вертикаль держит на голодном пайке регионы? Да затем, что основной ее инстинкт — всасывать все и вся. Между тем, пишет нобелевский лауреат по экономике Фридрих Хайек в своем главном труде «Дорога к рабству», «никогда демократия не действовала успешно, если не было достаточно развито звено местного самоуправления — школа политической деятельности как для народа, так и для его будущих лидеров. Только на этом уровне можно усвоить, что такое ответственность, и научиться принимать решения, понятные каждому». Однако вся эта самодеятельность нарождающихся свободных лидеров вертикали поперек горла. Потому что другой ее инстинкт — демократия управляемая. Это когда местные лидеры назначаются одним из этажей вертикали, и ходят такие лидеры по половичкам, которые строго указаны. Живым укором, бельмом на глазу вертикали был мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман — теперь уже бывший. Теперь одним Ройзманом стало меньше — послушное заксобрание области проштамповало законопроект губернатора Куйвашева, и мэра, как почти везде на Руси великой, станут избирать управляемые депутаты.
Но, может, свободы, записанные в Конституции РФ, не для нашего народа, а для загнивающего Запада? Писал же державный философ-охранитель Константин Леонтьев в «Записках отшельника», что если мы будем верны «знамени византизма, то выдержим натиск и целой интернациональной Европы, если бы она, разрушив у себя все благородное, осмелилась и нам предписать гниль и смрад своих новых законов о мелком земном всеблаженстве, о земной радикальной всепошлости». Русский же народ «Провидение наградило талантом повиновения», а если и выскочит какой-то Стенька Разин, то бунт его не устоит, «как только люди его убедятся, что государь не согласен с их атаманом».
Вот куда мы забрели, отыскивая истоки полноводной бюрократической реки.
Однако о диалектике отношений властной вертикали и регионов в докладе ЦСР я ничего не обнаружил. Да и странно было бы искать эту диалектику между ежом и ужом, поскольку их симбиоз способен породить только уродца, выкрутасы которого мы и ощущаем на себе. В том числе на собственных кошельках. Большинство госкомпаний, плодя долги, сидят на подсосе из бюджета. Тем не менее большинство людей роль государства в экономике по советской традиции обожествляют, не отдавая себе отчета, чем это оборачивается для них же самих.
Отдельная песня — 32 госпрограммы. По данным СП, они выполнены лишь на 39%. Или вот создание благоприятных условий для развития бизнеса, о чем власть громко и усердно глаголет последние годы. И что? Из 49 показателей провалены 25.
Большие успехи наблюдаются только по части проедания бюджетных денег. За прошлый год из 9 трлн, прокрученных сквозь вертикаль, только из-за нарушений пущено на ветер не менее 2 трлн. — вдвое больше, чем в 2016 году.
Конечно, население чует не только нутром, но и кошельком, что с расплодившимися конторами государства творится неладное. Это подтверждает уникальное исследование радио «Бизнес FM» и других деловых СМИ, опросивших почти 238 тыс. человек. Минздраву доверяют только 1,4% респондентов, Минэку — 1,8%, Минобразования — 2,2%, Минфину — 2,3%. Государству в целом доверяют лишь 21% опрошенных. Не густо… Что тут скажешь? «Каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает», — писал о законах Александра I граф Жозеф де Местр, посланник Сардинского королевства при русском дворе.
Гнет ручного управления
Что предложил Центр стратегических разработок (ЦСР) во главе с Алексеем Кудриным? На первом месте — сократить долю государства в экономике. Включающий эти меры план развития конкуренции в конце декабря 2017 года подписал президент Путин. Подобные планы бывали и прежде, но госсектор только распухал, а частный стагнировал. Так что утверждение очередного плана еще ни о чем не говорит.
Далее авторы доклада ЦСР предлагают концентрироваться на трех ключевых приоритетах: технологическое развитие, достойная жизнь всего населения с помощью инвестиций в человеческий капитал, а также новое госуправление.
За реализацию стратегических приоритетов министры будут нести «повышенную политическую и административную ответственность» вплоть до увольнения. Однако критики справедливо замечают: от этой ответственности и прежде министров никто не освобождал, но что-то за провалы исполнения стратегий никого не уволили. «Как министрам действовать, — рассуждает проректор Академии труда и социальных отношений Александр Сафонов, — если, к примеру, поручения президента отвлекают от исполнения стратегий или, того хуже, им противоречат?»
Дилемма эта нешуточная. В одном из выступлений Алексей Кудрин рассказал, что хотя в России существует Федеральный закон «О стратегическом планировании», но самого планирования нет! В прошлом году чиновникам в среднем приходилось выполнять по семь поручений президента и еще по 19 — премьера и вице-премьеров. И не за месяц или неделю, а в среднем каждый божий день! Поскольку за игнорирование текучки наказывают, то стратегии откладывают в долгий ящик, а 80% госслужащих концентрируются именно на первом потоке заданий. «Я попытался найти отчетность по реализации национальных проектов — ее нет. То есть мы не знаем результатов выполнения ключевых национальных проектов страны», — посетовал глава ЦСР. Так при ближайшем рассмотрении выглядит ручное управление страной.
Как рекомендуется примирить оперативку со стратегией? ЦСР предлагает создать штаб реформ. Выделяется два уровня госпрограмм. Первый управляет стратегическими во главе с чиновником в ранге вице-премьера, а сам штаб напрямую подчиняется президенту. Число стратегий следует сократить до четырех: национальной безопасности, научно-технологического, пространственного и социально-экономического развития. И как минимум три года не плодить новые.
Второй блок разделит госпрограммы и стратегии на более простые, но связанные друг с другом задачи. Это позволит идти к конечным результатам шаг за шагом, не отклоняясь от маршрута. Есть, правда, одно «но»: ручное управление экономикой и обществом желательно свести к минимуму. Но где гарантии? Ведь для этого нужно как минимум демонтировать вертикаль власти! Это она, по выражению Хайека, плодит мертвящую атмосферу централизации. Кто замахнется на святое? Во всяком случае, не нынешние, вкушающие на вершине вертикали манию величия и чувствующие себя как рыба в воде.
Ну хорошо, предположим, что стратегии с госпрограммами расселили по двум блокам. Однако эксперты того же ЦСР в этих критически важных для страны документах усматривают червоточины: они противоречивы, не всегда конкретны, а потому и плохо поддаются исполнению.
Откуда червоточины в госпрограммах — это показала недавняя проверка Счетной палаты. Министерства и ведомства сплошь и рядом, да еще и за огромные деньги, заказывают разработку подобных документов сторонним организациям. А это запрещает закон, на который, если приспичит, закрывают глаза. Кроме того, чревата такая практика конфликтом интересов, припахивающим коррупцией. Независимые эксперты деликатно говорят: проблема связана с низкой квалификацией чиновников, не позволяющей грамотно создавать важнейшие для страны документы.
Понятное дело, бюрократов следует учить, и такие меры уже принимаются. Правда, сразу обнаружился дефицит учителей, а имеющиеся не всегда владеют знаниями по части современных технологий управления институтами государства. Словом, не лишне учить и учителей, что не всегда возможно в России. И вот что поразительно: институты социально-экономического профиля Академии наук, как заявлял РБК Александр Сергеев, президент РАН, в этой работе не задействованы. Это что: недосмотр или умысел ФАНО? Да и сама учеба пока не дает ожидаемых результатов. Прослушав курсы, чиновники возвращаются в привычную атмосферу, где подчиненные, коллеги и начальники знать не желают про новые знания: мы сами с усами! Следовательно, переучивать нужно все конторские вертикали.
Отдельный блок посвящен «ценностям чиновников нового типа»: инициативность, добросовестность и ориентация на граждан. Поддерживать обновленный образ чиновника нужно рекламой, сказано в докладе ЦСР. Кроме того, необходимо внедрить «коммуникационную платформу государственной службы», которая будет копить актуальную информацию об изменениях в системе, нужную чиновникам всех уровней.
— Не очень понятно, какой информацией должны обмениваться чиновники, — комментирует Сафонов. — Опыт в основном передается, но — вместе с частью бюрократических привычек, когда один чиновник обучает другого. А от подобных привычек лучше бы избавляться, поскольку обществу один вред.
Разработка ЦСР в принципе не отрицает влияния политических институтов на государеву службу, но к идее управления бюрократией политическими методами разработчики тоже равнодушны. Так, Госдума в докладе почти не упоминается. Она рассматривается скорее в контексте «учета мнения заинтересованных групп», нежели как полноценный и тем более — независимый институт демократии.
Ну и, разумеется, полным ходом будет внедряться цифровизация: с нынешних 5–10 до 50%. В этом случае действия бюрократии всех уровней станут доступнее населению. Как полагают в ЦСР, доля россиян, «считающих, что они в полной или в значительной мере несут ответственность за происходящее в стране», увеличится с 11 теперешних до 40%.
Гладко было на бумаге, но автоматически, да еще в одночасье такая ответственность у населения, тем более у нашего, большая часть которого замешана на советской закваске, вряд ли появится. Об этом лишний раз говорит исследование, которое ЦСР заказывал ФОМу. Лишь 24% опрошенных не просто ждут перемен «снизу», но готовы активно в них участвовать. Это в основном жители крупных городов до 45 лет. Еще 47% к переменам относятся осторожно, ратуя за инициативу только «сверху». В этой группе в основном селяне старше 60 лет со средним доходом. И еще 28%, осознавая неизбежность перемен, к любым из них отнеслись с опаской: не было бы хуже. Это жители средних городов 45–60 лет с низким доходом.
Любопытно, что даже сами реформаторы комментируют эти результаты по-разному. Так, эксперт ЦСР Михаил Комин говорит, что более 70% населения, так или иначе поддерживающего реформы, «это, безусловно, цифры, вселяющие оптимизм».
Но вот социолог Денис Соколов из РАНХиГС, руководитель исследовательского центра RAMCOM, говорит, что ни в России, ни в других поставторитарных странах нет социальной группы, которая хочет и может взять на себя ответственность за реформы. То есть наши 70%, «вселяющие оптимизм», — это не консолидированные группы, а люди сами по себе, вряд ли способные согласовывать свои интересы и действия.
Между тем в мире используют специальные переходные институты, с помощью которых население постепенно привлекают к реформам.
Вырваться из «кривой теснины»
«Из той кривой теснины, как та, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого. Только приближение к этой идее вверила нам природа. Что эта проблема решается позднее всех, следует еще из того, что для этого требуется правильное понятие о природе возможного государственного устройства, большой, в течение многих веков приобретенный опыт и, сверх того, добрая воля, готовая принять такое устройство. А сочетание этих трех элементов — дело чрезвычайно трудное, и если оно будет иметь место, то лишь очень поздно, после многих тщетных попыток».
Эти строки Иммануил Кант, великий философ, писал во второй половине XVIII столетия. Его мысль о необходимом сочетании трех элементов, способном хоть чуть-чуть извлечь человека из природной «кривой теснины», необычайно актуальна именно для сегодняшней России. Почему? Да потому, скажу еще раз, что с начала ХХ века страна трижды жила при кардинально ином устройстве государства. И у населения, попросту говоря, шарики за ролики заехали в результате этой чехарды, о чем говорят многочисленные социологические исследования.
Однако, если вдуматься, за мыслью Канта кроется и много другого. Например, не получим мы нормального государства, если не пахнет в стране состоявшимся обществом, тем более — гражданским. Как не дождемся и динамично развивающейся экономики, позволяющей людям жить в достатке, коли институты государства расхристаны. Уточню: институты — это не только Минэк или Минфин, а еще суды, полиция, парламент и пр.
Словом, все три составляющие — экономика, общество и институты государства — должны взрослеть параллельно. Причем современные институционалисты, например, Александр Аузан, декан экономфака МГУ, особо подчеркивают значимость не только качества институтов государства, но и роль культуры. «Что делать с «понятиями», которые продолжают существовать в лексике не только первых лиц, но и в народной? — говорит ученый. — Мои друзья из московского клуба «2015», куда входят известные предприниматели и менеджеры, хорошо описывали развитие России в 2000-е годы. Сначала у них была формула «бабло побеждает зло», а позже они уже говорили: «Да, бабло побеждает зло, но фуфло побеждает бабло». Так что бизнес наиболее ярко и точно выразил это в языковой системе понятий». «Мочить в сортире» — из той же оперы. Откуда эти «конкретные пацаны»? Да плоть от плоти народа, большинство которого, включая прекрасную половину, «по фене ботает» и «балдеет» от приблатненного радио «Шансон». Все — в русле традиции, когда в редкой семье не было сидельцев.
Современная Россия существует четверть века. Ну, не получалось в силу истории приобрести многовековой опыт строительства эффективного государства, о чем писал Кант! Ломать — не строить. Однако, похоже, корни надо искать глубже в нашей истории. «Россия — самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире, — писал Николай Бердяев в своей ошеломляющей работе «Судьба России». — И русский народ — самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю». Говоря о противоречивости, антиномичности души России, Бердяев писал, что русская государственность «превратилась в самодовлеющее, отвлеченное начало; она живет своей собственной жизнью, по своему закону не хочет быть подчиненной функцией народной жизни». А власть бюрократии была сродни «внутренним нашествиям неметчины». Написано это перед октябрьским переворотом, но такое впечатление, что в психологии народа нашего по большому счету ничего не изменилось. Все еще «русский народ хочет быть землей, которая невестится, ждет мужа». Эти мужья приходят и уходят, а народ так и не знает, чего он хочет, кроме как «повиноваться».
Что делать? Первым делом — осознать сей исторический казус и его последствия. А они, судя по диагнозу того же Аузана еще в 2014 году, незавидные: «Государственные институты находятся в состоянии разложения». И с тех пор ситуация стала только хуже. А осознав это, хорошо бы понять, что, кроме нас самих, никакие инопланетяне не помогут. Причем осознавать надо бы, поторапливаясь. «Переходный период пора завершать, — пишет Владислав Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества. — И главной задачей, стоящей перед Россией, является полное переучреждение страны».
Есть ли шансы? Хоть и немного, но, говорят эксперты, еще остались. Для этого и требуются, в частности, реформы, способные вытащить институты государства из ямы. Но сделать это, не подключив население, не получится. Существуют ли методы, способные неназойливо, постепенно подталкивать людей к участию в строительстве правильного государства и контроля над ним? Да, они есть и называются промежуточными институтами. Один из них — налоги, важнейший канал взаимной связи населения и государства. И все налоги люди должны платить самостоятельно.
Большинство россиян думают, будто налог на «физиков» составляет 13%. На самом деле это не так. Бухгалтерия по месту работы за каждого сотрудника перечисляет 22% в Пенсионный фонд, 2,9% — в Фонд соцстраха и 5,1% — в систему обязательного медстрахования.
Если о дополнительных 30% налогов сверх подоходного большинство не догадывается, то о скрытых тем более не подозревает. Между тем, делая покупки, мы платим налог на добавленную стоимость (НДС) — 18%, многочисленные акцизы с пошлинами (только в бензине они «весят» 65% цены) и прочие. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. «Без учета страхового взноса человек, который много курит, пьет и ездит на своей машине, платит государству явно более 60% дохода», — говорит Дмитрий Тихонов, доцент Высшей школы финансов и менеджмента РАНХиГС. — А с учетом взноса — даже более 90%. Если же прибавить налоги на имущество, транспорт и землю, а еще «коммуналку»... Ведь ЖКХ — тоже своеобразный налог на воду, газ, тепло, и он в среднем ежегодно увеличивается на 20–25%».
ЦСР на первом этапе налоговой реформы предлагает разрешить россиянам, которые уже сами уплачивают подоходный, перечислять и половину из тех 30% взносов, которые сегодня бухгалтерии направляют в разные фонды. А когда люди попривыкнут — все сполна. «Цель реформ, — говорится в докладе ЦСР, — общество, которое развивается по модели устойчивого роста с низким уровнем социального неравенства, высокой социальной поддержкой, развитыми институтами общественного контроля». Это повысит политическую активность: появится желание принимать решения, брать на себя ответственность и участвовать в жизни государства, обеспечить гражданский контроль расходования, хотя бы частичный, собранных налогов, считают эксперты.
То, что люди постепенно созревают, показывает январский опрос ФОМа. Одобряет бюджетную политику лишь пятая часть респондентов, а почти половина считает: деньги казны расходуются неправильно. Однако пусть недовольные вспомнят, когда они теребили своего депутата Госдумы, одобрившего именно такое распределение их налогов? Или промолчавшего в тряпочку того же депутата по поводу все новых секретных статей бюджета. А требовали вы от своего избранника объяснений, как он среагировал на данные ЦБ, что больше половины гособоронзаказа в 2016 году ушло в обналичку — в теневые операции и вывод капитала? Или, может, жители некой области инициировали отзыв своего депутата за то, что он не единожды голосовал за дурацкие законы?
Но вот когда люди станут собственноручно отрывать от зарплаты 43% и перечислять все налоги, ворчание на кухнях или беседы с социологами довольно скоро перерастут в жгучее любопытство: насколько деньги, отданные государству, соотносятся со стоимостью и качеством его услуг? Жителям, к примеру, американского Мичигана регулярно приходят отчеты об использовании налогов. На федеральном уровне указаны общие статьи бюджета, а на муниципальном — информация о конкретной школе или больнице. И люди спрашивают по полной программе. Законодательство выстроено таким образом, что местные власти советуются с народом, куда в нынешнем году вкладывать налоги в первую очередь, а куда — во вторую и третью. И при такой системе чиновнику трудно соврать, что некая дорога якобы отремонтирована — люди тут же прищучат.
Таким образом, вроде бы финансовый инструмент — уплата налогов — со временем приобретает значение и политического. В той же Америке, где государственный сектор в экономике мизерный, бизнес и индивидуальные предприниматели испокон веков считают само собой разумеющимся платить все налоги самостоятельно. И, естественно, контролировать, как эти деньги используют разные уровни власти. Вот так частные активы, не в пример государственным, втягивают их владельцев в политические процессы, прямо влияющие не только на качество институтов власти, но и на уровень жизни населения в самых отдаленных уголках США.
Появись подобная традиция в России — и лет за 8–10, считают разные эксперты, нынешние безропотные подданные, которые, не ведая того, без особой пользы для себя расстаются с солидной частью доходов в виде податей, могли бы сформировать солидное ядро активного гражданского общества. Ведь гражданин — это человек, не только знающий свои права, но и, во-первых, желающий и умеющий их использовать, а во-вторых, при надобности отстоять. Тогда бы и нынешние партийные пустобрехи сто раз подумали, прежде чем рот открывать, а люди, судя не по обещаниям, а по делам, куда как осознаннее отдавали на выборах голоса партиям и кандидатам в депутаты, отвечающим их интересам. Правда, желает ли подобной активности властная вертикаль — большой вопрос…
А пока, судя по прошлогоднему опросу ВЦИОМа, две трети россиян не видят смысла платить налоги. Вот и трудится почти половина в теневом секторе.
Сползать с сырьевой иглы
Представьте, что некоему министру финансово-экономического блока нынешнего правительства приснился сон: стоимость нефти обвалилась ниже 45 долларов за бочку, заложенную в бюджет 2018 года. Это ведь тихий ужас! На эту самую бочку молятся сегодня все чиновники, большие и маленькие.
У кошмаров есть причины. Хотя правительство гордится тем, что углеводороды формируют уже меньше половины ВВП, но это не вся правда. По данным Марата Узякова, замдиректора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, сейчас Россия импортирует четверть рынка потребительских товаров и больше половины продукции машиностроения. Чтобы обеспечить нашей экономике приличные темпы, требуются не только новые инвестиции, но и растущее потребление. А для этого приходится увеличивать импорт, поскольку Россия заместить его бессильна: низок технологический уровень наших изделий и услуг. С другой стороны, увеличение импорта — не что иное, как вычет из внутреннего производства. Замкнутый круг!
Выход один, и в ближайшие годы другого не предвидится: наращивать производство и экспорт энергосырьевых ресурсов. Поэтому с 2000 по 2017 год доля сырья и продукции первичной переработки в российском экспорте не опускалась ниже 87%, заключает М. Узяков.
И вот пока власти пребывают в двусмысленной позе, эксперты ЦСР и Столыпинского клуба все настойчивее говорят о неотвратимости структурных реформ. Попросту говоря, перезрела необходимость поднимать, наконец, с колен наш обрабатывающий сектор промышленности, насыщать его весь, а не только военно-промышленный комплекс, новейшими технологиями. И выпускать не полуфабрикаты, а товары будущего дня. Попробуем понять, действительно ли наступил «день икс»?
В середине января президент Путин заявил: «…для всех очевидно, что потребность в энергетических ресурсах и в нашей стране, и в мире будет только расти. В том числе — потребность в углеводородном сырье». Ох уж эти категоричные «для всех очевидно» и «только»…
Комментируя это заявление, эксперты сошлись на том, что в основе такой уверенности — два фактора. Во-первых, заверения Минэнерго об эффективности картельного соглашения России с ОПЕК по ограничению добычи нефти, благодаря чему ее цена поднималась к 80 долларов за бочку. А во-вторых, план правительства — удержать ежегодную добычу сырья на планке более 525 млн тонн вплоть до 2035 года. Однако последнюю надежду развеял Михаил Крутихин, крупнейший эксперт отрасли. Он предупредил: «Специалисты из Госкомиссии по запасам полезных ископаемых на условиях анонимности утверждают: план не основан на реальном положении дел. После 2020 года добыча начнет снижаться быстрыми темпами — до 10% ежегодно».
Не все «железно» и в сделке с ОПЕК. На последнем форуме в Давосе глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов предупреждал: жадность производителей может привести к тому, что быстрый рост цен на нефть будет стимулировать инвестиции в альтернативную энергетику. И со временем углеводороды резко подешевеют. По мнению Алекперова, можно подумать насчет постепенного выхода из соглашения ОПЕК+ об ограничении добычи. «Газпром нефть» тоже осторожничает с продлением соглашения, однако основные инициаторы — власти Саудовской Аравии и России — похоже, довольны и не допускают даже намека на выход из него.
У России есть еще одна причина продлить жизнь картелю. В конце марта Владимиру Путину доложили, что отрасль не имеет современных технологий добычи. Производительность труда нефтяников и без того вдесятеро отставала от США. А теперь, по словам замдиректора Центра развития ВШЭ Валерия Миронова, после введения санкций доля принципиально новых разработок с 30% в 2011 году сошла на нет. Коэффициент извлечения нефти замер на 25%, а у мировых лидеров вырос до 45%.
А тут, совсем некстати для России, на шельфе Бахрейна обнаружили месторождение-гигант, и самая маленькая монархия мира сравнялась с Россией по разведанным запасам нефти. Не сразу, но из Бахрейна дополнительные притоки тоже хлынут на рынки мира, ударив по цене сырья.
Некоторые эксперты говорят, что спрос на углеводороды будет расти лет десять, однако нынешний праздник может закончиться в 2019 году, предупреждают Международное энергетическое агентство (ВЭА) и другие авторитетные мировые центры. Возмутитель спокойствия — США. В январе американцы огорошили мир дважды. Сначала, в рамках сделки с Конгрессом, который в очередной раз из-за растущего госдолга не утвердил бюджет страны, администрация обязалась в 1,5 раза увеличивать распродажу сырья из стратегического резерва вплоть до 2027 года. Это гигантский объем. А в прошлом году и прирост добычи оказался вдвое больше ожидаемого. Полувековой рекорд получен в основном за счет сланца. Причем пока наши чиновники говорят про среднюю себестоимость сланцевой добычи в 50 долларов, она снизилась до 35. Более того, скверную новость обнаружил я в результатах исследований весьма авторитетной норвежской консалтинговой компании Rystad Energy, работающей почти во всех нефтедобывающих странах, в том числе в США и у нас. Ее данные сенсационны. Американцам выгодно добывать сланцевую нефть даже при цене 25 долларов. Причина в том, что себестоимость сланца, пишут норвежцы, в среднем составляет чуть больше 23 долларов, а в Мексиканском заливе — еще меньше. Причем исследователи расписали все реальные издержки добычи по статьям!
Словом, пока ОПЕК и Россия пытаются удержать высокие цены черного золота, США обогнали саудитов по добыче и вот-вот обгонят Россию. В другие страны врывается, по выражению иностранных аналитиков, «техасский поток» нефти. Вашингтон, кроме Канады, нацелился прежде всего на китайский рынок, куда всего за год поставки с нуля выросли в 10 раз. Пока этот объем не сравним с российским, но, поскольку американское сырье гораздо дешевле нашего, прагматичные китайцы, поглощая 40% роста мирового спроса, по словам ведущего аналитика компании «AMarkets» Артема Деева, сделают ожидаемый выбор.
Кроме сланца, уже в марте власти США начали аукционы на аренду прибрежной зоны Мексиканского залива. Вся же программа предусматривает разведать необозримую площадь — 90% атлантического и тихоокеанского шельфов на расстоянии от 3 до 230 миль от берега. Запасы оцениваются огромной цифрой: 48 млрд баррелей нефти и 141 трлн кубометров газа. Понятно, что добывать углеводороды начнут лет через 6–7, но готовиться к появлению этого дополнительного потока России нужно сегодня. Уже к лету поставки нефти из-за океана в Европу выросли вчетверо.
А вот с газом ситуация куда хуже. Начну с «Силы Сибири». Поставки по контракту с Китаем должны начаться в мае 2019 года. Но, по словам Михаила Крутихина, реальный срок — декабрь 2019 года. Да и тогда Россия сможет прокачивать едва ли десятую часть объема, записанного в контракте. Исполнять его полностью Газпром сможет только к 2029 году, поскольку не готовы мощности двух месторождений: Чаяндинского и Ковыктинского. Но даже будь они готовы на все сто, столько газа соседу не нужно!
— Мы надеялись продавать Китаю не 38, а 68 млрд кубометров в год, — говорит Крутихин. — Из года в год подписывали рамочные соглашения. Наконец, во время визита Путина в 2014 году подписали документ, который за 20 минут до того назывался «Меморандум о взаимопонимании», который ни к чему не обязывает. С трудом уговорили китайцев назвать его «контрактом» и выдали это за геополитическую победу.
В прошлом году Крутихину во время его поездки в страну китайские специалисты доверительно сказали, что закрывают баланс и без российского газа. Он может понадобиться в одном случае: если в Тихом океане сложится тяжелая военно-политическая обстановка и доставка сжиженного газа из других источников будет затруднена или невозможна.
— Поэтому заявления, будто китайцы согласились вложить в «Силу Сибири» 25 млрд долларов, лживые, — продолжает Крутихин. — Трубу без конкурсов прокладывают на деньги «Газпрома» Тимченко и Ротенберг. Эти подрядчики известны тем, что у них сметы примерно в 2,5–3 раза больше, чем на такие же работы других компаний в разных частях света.
Пишу эти строки и читаю свежую информацию: цена трубы с 800 млрд выросла до 1,1 трлн, а строительство Амурского газоперерабатывающего завода — в 1,5 раза, до 950 млрд рублей.
По данным Крутихина, «Сила Сибири» — проект не коммерческий. Когда в 2012 году «Газпром» готовил его обоснование, в документе говорилось: проект может окупиться, если заложенная в него цена газа, привязанная к нефти, увеличится на 50–70%. Но теперь ясно, что труба не окупится, даже если нефть будет стоить 90 долларов и в 2048 году.
— По нашей информации, — говорит Крутихин, — мощности промыслов «Газпрома», которые созданы, но не используются — это более 200 млрд кубометров в год. Можно еще одну Европу обогреть. Просто некуда газ поставлять.
«Газпрому» не удалось договориться с европейскими и американскими банками о выделении проектного финансирования на газопровод «Турецкий поток», который строится на мощностях, изначально запланированных для закрытого Еврокомиссией «Южного потока». «Газпрому» придется оплачивать трубу в Турцию за счет собственных средств, сообщил на встрече с инвесторами в Лондоне зампред правления холдинга Андрей Круглов. Уложиться в изначальную смету не получается, признал он.
Кроме того, «Турецкому потоку» маячит судьба «Силы Сибири». Пока Турция согласилась лишь на прокладку по своей территории одной нити для собственных нужд. Почти тысяча километров второй трубы уложено на черноморском дне, однако Анкара разрешила довести ее лишь до своего побережья. Причины две. Турки требуют скидки на газ, но «Газпром» упорствует. Покупателями газа в Москве видят Болгарию, однако она уже отказалась от «Южного потока» и не факт, что согласится на сей раз. Второй потенциальный покупатель — Италия, но президент национального энергооператора Eni еще в 2016 году заявлял, что в «Турецком потоке» его страна не заинтересована. Похоже, вторую нитку строят на авось, который обойдется дороговато. Так, в марте «Газпром» начал подготовку демонтажа трубы «Южного газового коридора». Изначально ее строили в расчете на «Южный поток», затем перенаправили на «Турецкий», но и этот проект ополовинился. На балансе «нашего всего» зависло примерно 46 млрд рублей «незавершенки».
В общей сложности «Северный поток-2» в обход Украины, судьба которого висит на волоске (а «Газпром» заговорил о «Северном потоке-3»!), труба в Турцию и «Сила Сибири» будут стоить «Газпрому» 27 млрд долларов, сообщил Круглов. Монополия их строит в долг. Его общий размер превысил 3,1 трлн руб., а чистый, не покрытый денежными резервами, за квартал подскочил на 37% и вышел на исторический рекорд в 2,6 трлн руб. Но и его компания к 2020 будет вынуждена увеличить на 1,8 трлн руб., подсчитали аналитики Fitch. А весной стало известно, что долг вырос еще на 2,5 млрд долларов — эти деньги Стокгольмский арбитраж присудил выплатить Украине.
В конце прошлого года переговоры «Газпрома» о поставках сжиженного газа в Индию зашли в тупик: индийская Gail, крупнейший покупатель СПГ, заявила, что не понравилось качество.
Неудивительно, что в 2017 году прибыль «Газпрома» обвалилась вчетверо, скатившись до минимума за 15 лет, в I квартале нынешнего — еще на четверть, а чистый долг, то есть не покрытый денежными резервами, вырос на ту же четверть — до 2,4 трлн, и составил 3,265 трлн рублей. Тем не менее это не помешало увеличить выплаты членам правления и совета директоров газовой монополии до рекордных 3,268 млрд рублей. Долги, убытки и невиданные премии покроем мы с вами. В частности, отчитываясь перед думцами за прошлый год, премьер Медведев, не чинясь, заявил, что на индексацию работающим пенсионерам нет денег.
Словом, носится Россия со своими углеводородами по миру, как с писаной торбой, а распростертых объятий что-то не встречает.
Солнце, ветер и вода — наши лучшие друзья?
Лишний раз убеждаемся, что на каждое действие есть противодействие. Сбывается предупреждение Вагита Алекперова о том, что жадность ОПЕК и России, вздувающих нефтяные цены, загоняет в тупик прежде всего нашу страну. У покупателей углеводородов, а также продукции нефтехимии затраты только растут. Вот мир и старается быстрее заменить нефть и газ возобновляемыми источниками энергии (ВИЭ).
За последние пять лет ввод новых генерирующих мощностей на основе ВИЭ превзошел все ожидания. И это заставило экспертов кардинально изменить прогнозы. Еще недавно они отводили 20–30 лет благополучному существованию нефтегазовой отрасли, но теперь ориентиры меняются. Вот несколько прогнозов.
Углеводородная эра близка к закату, предупреждает Всемирный энергетический совет. Нефтяной рынок переживет несколько «цунами», и, в том числе, обрушение цен до 10 долларов за баррель, считает глава по исследованиям и инновациям крупнейшей энергетической компании Франции Engie SA Тьерри Леперк. А Михаил Крутихин, наш авторитетнейший эксперт отрасли, говорит, что цены уже в 35–40 долларов обернутся «катастрофой для отечественной нефтяной отрасли и для всей российской экономики». Правда, глава ЦБ Эльвира Набиуллина в прошлом году проговорилась, что нашей экономике бочка и за сто долларов — что мертвому припарки.
Посмотрим детальнее, что стоит за этими прогнозами. По оценке Международного энергетического агентства (МЭА), уже через пять лет мировая экономика ощутит бум возобновляемой энергетики. К 2020 году 60% всей новой электрогенерации дадут возобновляемые источники, суммарная выработка солнечных и ветряных электростанций сравняется с электрогенерацией США и Евросоюза. А к 2050 году уже 139 стран (у остальных не нашли данных для анализа) будут питаться исключительно от ВИЭ — во всяком случае, так гласит опубликованная в 2016 году модель мировой энергосистемы Стэнфордского университета. Чуть раньше ученые из Лаппеенрантского технологического университета Финляндии представили аналогичную модель.
Внимание: речь идет не только об электроэнергетике, а обо всех видах энергии, потребляемой человечеством!
Основным источником станет Солнце — с долей более 57%. Ветроэнергетика обеспечит более 37%, гидро — 4%, энергия волн и геотермальная — около 0,6%, приливов — 0,06%. Почти как в поговорке: солнце, ветер и вода — наши лучшие друзья. Но вот обернутся ли друзьями эти источники для России — большой вопрос. Интересно, что авторы модели отказываются от атома и биоэнергетики. Не планируют они увеличивать и мощности ГЭС, предполагая лишь повысить коэффициент использования их мощности.
Если заметили, вся новая генерация — солнечные и ветровые станции. Для этого построят мощности примерно на 46,2 тераватт (46 200 гигаватт). Цифра невероятная: сегодня установленная мощность электроэнергетики всего мира равна примерно 6,5 тыс. ГВт.
Все это хорошо, скажет читатель, однако во что обойдется новая энергетика потребителям? Они только выиграют! Так, стоимость одного мегаватт-часа от солнечных панелей (без учета госсубсидий!) в 2016 году впервые пробила отметку около 100 долларов. Замечу: еще десять лет назад электричество от фотоэлементов обходилось вшестеро дороже.
Сейчас денежный паритет мегаватт-часа между солнцем и углем достигнут примерно в 30 странах, а через несколько лет доля таких стран поднимется до двух третей. В нескольких регионах Солнце уже намного дешевле других источников. А в 2016 году на аукционе в Чили установили рекордную цену электроэнергии от фотоэлементов: 29 долларов за мегаватт-час. Это дешевле не только угля (57 долларов) и газа (47 долларов), но даже ветра (38 долларов).
В США мегаватт-час солнечной энергии в промышленных масштабах, то есть от электростанций, а не с панелей на крышах, стоит всего 46 долларов. Сравните с энергией от сжигания газа — 48 долларов, угля — 60 долларов. Ветряки, правда, дешевле солнечных панелей. По данным Минэнерго США, доля ветра и солнца в общем объеме генерации из ВИЭ в первой половине 2017 года достигла 44% и прирастает каждый квартал примерно на процент.
Почему дешевеет энергия Солнца? Потому что по мере повышения спроса работает эффект масштаба, да и технология изготовления фотоэлементов постоянно совершенствуется. Только в 2016 году стоимость панелей упала на треть, а с 2009 года — на половину. И эта тенденция уже вносит существенные коррективы в бизнес-модели энергетических компаний.
В результате быстрого роста рынка еще в 2015 году ВИЭ вышли в лидеры по числу введенной в строй мощности — 153 гигаватта. С 2016 года в мире ежедневно устанавливали по полмиллиона солнечных панелей, и они по мощности уже обогнали ветряки. Лидирует в мире, конечно же, Китай. За ним идут Германия, Япония и США.
Быстрее, чем предполагалось, распространяются и электромобили. Это сулит проблемы экономикам, зависимым от экспорта сырья, предупреждают аналитики Bank of America и Oxford Institute for Energy Studies. По их оценкам, пик мирового спроса на нефть сдвигается на середину 2020-х годов, а с начала 2030-х потребление «черного золота» будет падать с ускорением в 0,5% ежегодно. Дело в том, что сейчас 55% нефти уходит на производство горючего для автомобилей с двигателями внутреннего сгорания. Именно рост мирового авторынка обеспечил глобальный нефтяной бум последних 30 лет. Но «последний бастион падет уже в ближайшие 8 лет», говорится в обзоре Bank of America: к 2023 году электромобили начнут вытеснять традиционные, поскольку стоимость аккумуляторных батарей сравняется с затратами на производство бензиновых двигателей.
К 2030 году 40% всего автотранспорта в мире будет электрическим, а к 2050-му — даже 95%. Отказ от бензиновых авто постепенно становится государственной политикой, причем не только в Европе, указывает Михаил Крутихин. К Франции, Германии, Норвегии, объявившим о планах отказаться от двигателей внутреннего сгорания, неожиданно присоединились китайские автостроители, пообещавшие прекратить поставки бензиновых и дизельных машин по всей стране к 2025 году. По данным МЭА, производство электромобилей в Китае может достичь 1 млн в следующем году и 3 млн — к 2020-му. Напомню, Китай съедает около 40% прироста добычи нефти в мире. Сегодня. А завтра?
Между тем есть еще и водородная энергетика, способная поставить крест на нефтяной зависимости и замкнуть потребление на полностью возобновляемый цикл.
Воля ваша, но после этих фактов и прогнозов категоричные «всем известно» и «только» от нашего президента насчет растущего спроса на углеводороды уже не кажутся убедительными.
Цифромания
В этом году к старым бедам добавились международные санкции. И без того не слишком щедрый частный капитал побежал из страны с удвоенной скоростью. Отток — на 20 млрд долларов больше, чем предполагалось, и существенно выше официального прогноза на год. Добавьте сюда 3–4 млрд, на которые снизится экспорт, что может ослабить рубль и разогнать инфляцию. Основной удар придется на промышленность: вырастет пессимизм предпринимателей, они сократят пополнение запасов, которые в 2017 году подталкивали ВВП. Снизятся конкурентоспособность страны и ее долгосрочные темпы роста.
Раковая опухоль промышленности — убогая производительность труда, вдвое ниже стран ОЭСР. В отдельных отраслях картина куда как хуже. К нефтяной, о чем я говорил выше, добавьте космическую, где, по словам бывшего вице-премьера Дмитрия Рогозина, Россия отстает от мировых лидеров в 9 раз. Причем второй год производительность падает. Майский указ Владимира Путина о создании 25 тысяч высокопроизводительных рабочих мест с блеском провален.
— Нам, как и сто лет назад, остается «построение социализма в одной отдельно взятой стране», — предрекает Олег Буклемишев, директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ. — Вектор внутрироссийских тенденций при таком раскладе очевиден. Это нарастающие автаркия, огосударствление и архаизация с полноформатным возвращением идеологического базиса «осажденной крепости» на фоне прогрессирующей управленческой деградации и поступательного снижения качества жизни широких масс населения. Это перераспределение собственности от более эффективных владельцев к их антиподам, скрывающимся под все менее прозрачными схемами владения. А в итоге — падение потребительского и инвестиционного спроса с неизбежным схлопыванием перспектив экономического роста.
Тем не менее Владимир Путин, будучи кандидатом в президенты страны, не в пример конкурентам, так и не огласил своей экономической программы. Послание Федсобранию от 1 марта пестрит многочисленными «надо» без ссылок на источники финансирования и завершается забавными милитари-мультиками. А чиновники правительства призывают вырываться из порочного круга с помощью цифровой экономики, которой, по словам бывшего первого вице-премьера Шувалова, «заболел» и президент Путин. Болеть хоть в прямом, хоть в переносном смысле есть с чего. Например, в Китае «цифра» создает более 30% ВВП, а в России мизерные два. Эксперты советуют широко использовать, например, роботов. Ситуация и впрямь поразительна. По их плотности Россия отстает от среднемирового уровня в 37 раз…
К роботам вернусь чуть позже, а пока познакомлю с исследованием Всероссийской академии внешней торговли. Речь там идет о развивающихся странах, которые почти застопорились. На первый взгляд, разрыв между ними и развитыми странами в последние десятилетия сокращался. Однако когда эксперты стали рассматривать развивающиеся страны не оптом, а в розницу, то обнаружили, что львиная доля роста приходится на Китай, пример которого вдохновляет зависимые от него страны и нашу передовую общественность. Россию же, Бразилию и ЮАР в новом веке толкал вперед бум сырьевого рынка. Однако он сошел на нет, и теория догоняющего роста по вариантам «азиатской модели» дала серьезный сбой. Приличную динамику показывают только несырьевые Индия и Китай. Однако происходящее в Поднебесной, по мнению исследователей, скорее похоже на масштабный долговой пузырь.
Почему развивающиеся страны тормознули? Проблемы начались еще до роботизации. Но прежде чем говорить о причинах, перескажу со слов исследователей составляющие «азиатской модели», и параллельно посмотрим, есть ли они в России.
Во-первых, тамошняя промышленность изначально ориентировалась на экспорт, поскольку бедные внутренние рынки не вытащили бы из отсталости. России это условие не по зубам, поскольку наша промышленность — слабак по части конкуренции, а собственный рынок хилый.
Во-вторых, в «азиатской модели» использовалась дешевая рабочая сила и главным образом — в трудоинтенсивных отраслях. А в-третьих, эта сила массово перетекала из малопроизводительного аграрного в высокопроизводительный индустриальный сектор, созданный развитыми странами в условиях глобализации. В России лишь одно совпадение: работники дешевле некуда. А из села многие перекочевали в города давным-давно: центральные области просто обезлюдели. Из оставшихся мужиков около половины зимами уходит на приработки в города, поскольку могучим агрохолдингам вместе с подпевающими им региональными властями развитие сельских территорий по барабану.
В-четвертых, инвестировались экономики развивающихся стран за счет скромного потребления — как выразился нобелевский лауреат Пол Кругман, «пот, а не вдохновение». Причем в Китае доля инвестиций дошла до экстремальных 50% ВВП. Сравните: в России последние 10 лет доля эта крутится вокруг 20%, львиная часть которых вылетает в трубу: на ту же «Силу Сибири» или, к примеру, на постоянно дорожающий крымский мост в Керченском проливе. Кстати, по словам Юрия Медовара, старшего научного сотрудника Института водных проблем РАН, мост уже начал разрушаться, поскольку поставили его не на скальных породах, а на глинах. «Я ведь предупреждал», — напомнил ученый в январе…
И наконец, в-пятых, «азиатская модель» представляла максимум комфорта для своего и иностранного бизнеса. России этот комфорт только снится.
Как видите, эти составляющие у нас либо отсутствуют начисто, либо искажены до неузнаваемости. Информированный читатель может возразить: как же так, ведь Россию ждет дефицит рабочей силы! Вот роботы и будут кстати. Да, в управлении, банках, на сборке авто и подобных производствах роботы использовать можно и нужно, но секторы-то узкие. А к допотопным станкам или технологическим линиям, которым один путь — в утиль, роботов не приставишь. Надо бы сначала вытащить промышленность из 1930-х годов, из четвертого технологического уклада, когда мир стремительно осваивает шестой, обзавестись современным оборудованием, а уж потом работающий при них персонал заменять роботами. Другими словами, циклы развития основных фондов страны должны иметь свою логику. А ее игнорирование равносильно истории с Монголией, которая с помощью СССР одним скачком пыталась из феодализма прыгнуть в социализм. Оказалась в луже.
Почему Россия дошла до ручки с утильными технологиями? Потому что младореформаторы в начале 1990-х замахнулись строить экономику услуг — как на Западе! А коли понадобятся станки или другое оборудование — все купим на нефтедоллары. Тем более, что это советское «все» в подметки мировому уровню не годилось.
И на месте станкостроительных заводов появились торговые центры, рестораны… В стране нет инвестиционного машиностроения, в лучшем случае — отверточные производства с низкой локализацией. Проектные и изыскательские институты ликвидированы. В мировом рейтинге станков (в долларах на душу населения) на Россию пришлось 15,8 млн, а на Швейцарию, занимающую 1-ю строчку, — 126,6 млн. Импортозамещение, сообщает в февральском «Мониторинге» РАНХиГС, на грани провала. Забугорная зависимость перевалила за 90% и только нарастает. Российских аналогов любого качества нет, говорит Сергей Цухло, зав. лабораторией конъюнктурных опросов Института Гайдара: «Закупая оборудование, предприятия вынуждены переходить также на адекватное импортное сырье и материалы, которых у нас тоже нет, но поставляются зарубежными производителями в комплекте». Привет из 1990-х: все, что нужно, — купим!
Однако покупать не на что. В последнее время инвестируются в год 4-6 трлн руб., а чтобы обзавестись современными основными фондами плюс человеческим капиталом, ежегодно следует вкладывать, по расчетам новосибирского экономиста Дмитрия Фомина, почти 39 трлн руб.! Ау, в каких сейфах такие деньги лежат?
Несколько слов о том, что, по мнению исследователей Внешторгакадемии, ожидает Китай и Индию. Классическая модель развития предполагает сначала значительное увеличение доли не просто промышленности, но главное — ее индустриального сектора. И уже когда благосостояние населения достигло комфортного уровня (США — в 1950-е, Великобритания — в 1970-е), страны вступают в этап деиндустриализации: занятость перетекает в сферу услуг.
Китаю с Индией по части приличного благосостояния ой как далеко. А теперь возможности увеличивать его прежними темпами будут сокращаться. Дело в том, что транснациональные компании начинают переводить производство домой, ближе к конечному потребителю: один и тот же завод-робот одинаково производителен и в США, и в Зимбабве. Исследователи заговорили если не о закате глобализации, то о критическом сужении ее размаха. А в Китае и Индии ежегодно на рынок труда выплескивается молодежь числом более населения России. И что ей делать?
Между прочим, как минимум четверть выпускников российских вузов не могут найти работу уже сегодня, более 45% трудятся не по специальности. А сколько народа будет рыскать в поисках свободных мест, если цифровизация пойдет широким фронтом? Тут еще сам господин Кудрин настойчиво предлагает повысить пенсионный возраст, с чем согласилось и правительство. Оппоненты, напротив, говорят, что на фоне грядущей цифровизации на пенсию стоило бы провожать пораньше, тем самым освобождая места молодым. Однако мы еще не все шишки набили…
Урок для России таков. Современная промышленность, пишут исследователи Внешторгакадемии, если она есть, может развиваться и впитывать рабочую силу, даже если остальная экономика технологически примитивна. И — тянуть последнюю за уши. А если такой промышленности нет? В этом случае новейшие технологии опасно насаждать без оглядки на состояние общества, иначе этому обществу сладко не покажется. До роботов и прочей экзотики оно должно созреть.
Есть у России шансы? Еще остались. К сожалению, теоретические.
Как закрутить спираль роста?
Россия в ближайшее время, по словам бывшего первого вице-премьера Игоря Шувалова, «должна закрутить спираль роста». Так весной чиновник оперативно откликнулся на готовящийся указ президента Путина, согласно которому страна за шесть лет должна войти в пятерку крупнейших экономик мира. Пока Россия занимает весьма скромное 11-е место с долей 2% в мировом ВВП.
В 2017 году экономика прибавила 1,5%, а официальный прогноз обещает что-то около двух процентов в ближайшие годы. «Эти-то цифры малореалистичны», — говорит известный экономист Игорь Николаев, директор Института стратегического анализа. К тому же, напомню, в российских реалиях это вовсе не рост, а болтанка около нуля. Чтобы выбиться в «пятерку», следует прибавлять по 7–8% в год. Свершится ли чудо? Господин Шувалов об этом умолчал. А даже такой завзятый оптимист и архитектор макроэкономики, как госпожа Набиуллина, глава ЦБ, уверена, что «2-процентная планка — максимальный потенциал роста, на который способна российская экономика», потому что «сохраняются структурные ограничения».
Здравые эксперты, понимая, что прыжок (он же рывок) в четвертую промышленную революцию и тотальную цифровую экономику общество может только надсадить, советуют, спустившись с поднебесья на грешную землю, выбрать посильную и логичную, отвечающую возможностям страны, но эффективную траекторию. А уж потом дерзать. И такая траектория есть. О ней как минимум последний десяток лет говорят многие крупные экономисты. Это строительство малоэтажного жилья. И не только в крупных городах, а предпочтительно в сельской местности.
Центральным пунктом своей президентской программы на минувших выборах сделал эту идею Григорий Явлинский. Сразу скажу, я сторонник не этого кандидата, но — его идеи. По данным Явлинского, сегодня около 80% россиян нуждается в улучшении жилищных условий, 30 млн не имеют собственного жилья, а около 40 млн ютятся в неблагоустроенных домах, бараках и квартирах.
Приведу аргументы Явлинского с небольшими сокращениями. Экономист и политик утверждает, что сегодня большинству россиян не принадлежит почти ничего — даже их собственная земля. Так оно и есть. Россия — самая большая страна, но урбанизировано менее 2% территории. В Германии, например, 8%. Национальный проект «Доступное жилье» провалился, а износ существующего фонда достиг 60–65%. Наша программа «Дома–земля–дороги», пишет Явлинский, предлагает каждому желающему выделять в европейской части 30, а за Уралом — до 60 соток земли. И лишь с одной целью — построить свой дом. Государство берет на себя обязанность подвести к каждому участку дороги, все коммуникации и дать льготный кредит. А также построить детсады, школы, поликлиники и т. д. Это вам не дальневосточный гектар без дорог и прочей инфраструктуры. Программа, рассчитанная на 6–7 лет, даст 1,8 млн кв. м жилья, а каждой из 14 млн семей (это около 30 млн человек) — свой дом на 130–150 кв. м. В несколько раз больше, чем строят сегодня.
Но дом для каждой семьи — это минимум. Программа — запуск всего экономического механизма страны, особо подчеркивает Явлинский.
Строительство собственного жилья и освоение территорий — самый мощный локомотив любой экономики. Одно рабочее место в отрасли создает как минимум три в смежных: в металлургии, деревообработке, лесной промышленности, стройматериалах, бытовом оборудовании, легпроме. Подскочит платежеспособный спрос на автомобили. Цепная реакция, по оценкам Явлинского, породит 5 млн рабочих мест, а значит, потянет вверх уровень жизни. Общий вклад проекта — до половины годового валового продукта страны. Только после того, как экономика оживет, можно активнее обновлять технологии в машиностроении, куда от застройщиков по цепочкам придут деньги. Появится мощный внутренний спрос, и мы потихоньку станем вылезать из стабильного застоя и сырьевой зависимости.
А еще программа Явлинского предусматривает смену закисшего политического мышления на современную парадигму развития страны и формирование среднего класса, доля которого тает на глазах. Собственность меняет психологию людей, превращая обывателя в полноправного гражданина, который сам платит налоги и потому внимательно следит за тем, как чиновники используют его кровные.
Команда Явлинского подготовила проекты законов о массовой передаче россиянам государственной и муниципальной земли; о порядке выплаты двух третей стоимости стандартного семейного дома, а отдельным категориям — полной стоимости; об обеспечении участков инженерной инфраструктурой.
Правда, в отличие от Явлинского, другие экономисты считают, что россиянам нужно предлагать не землю для самостоятельного строительства домов под ипотеку, а готовые дома с участками и инфраструктурой под кредит, обеспеченный предприятием, на котором они работают, и субсидируемый государством. Однако Россия — страна сюрпризов.
Президент Путин в Послании говорил об успехах ипотеки, но, по данным Явлинского, она по карману только двум процентам населения. Вот расклад крупного эксперта в этой сфере Георгия Ващенко из ИК «Фридом Финанс». За 15 лет на выплату ипотеки по ставке 9,5% набегает 87,8% суммы кредита. Ежемесячный платеж банку — 21 тыс. руб. Если, как сулят банкиры, ставка снизится до 7%, то переплата уменьшится до 61,7%, а платеж в месяц — до 18 тысяч.
Чтобы получить ипотеку, в крупных городах, где нужда в жилье самая острая, заемщик, по критериям банков, должен иметь минимальный доход 70 тысяч в месяц. А сегодня средний доход домохозяйств лишь около 44 тысяч. То есть, под критерии банков подходят только около 8 млн домохозяйств в крупных городах. Причем часть этих людей имеет ипотеку или она им не нужна. А если учесть, что средний доход селян недотягивает до городского, то понятно, что действующая модель ипотеки всем нуждающимся в жилье россиянам и вовсе не по карману, пишет Ващенко. Поэтому в России до сих пор на человека приходится 22 кв. м — в полтора-два раза меньше, чем в Европе.
Более того, эксперты опасаются, что складываются предпосылки ипотечного пузыря, который спровоцировал в США финансовый кризис 2008–2009 годов, доставший и Россию. Пузырь, очертания которого уже просматриваются, может еще сильнее надуть объявленный переход от долевого строительства к проектному финансированию. Девелоперы всерьез заговорили о кончине конкурентного рынка. Они уверены: идею лоббируют госбанки, доля которых в секторе поднялась до 60%. Хотя поправки в 214-ФЗ позволяют не допускать новой волны обманутых дольщиков, чиновники в неофициальных беседах соглашаются, что «наверх неверно донесли ситуацию с долевым строительством». Вот вам еще один синдромом любой авторитарной вертикали, который сведет эффект «спирали Шувалова» на нет. Имея «доступ к телу» и пользуясь тем, что вертикаль, обрубив обратные связи с обществом, сидючи на дефиците объективной информации, не понимает, что творится в стране, ловкие деятели проталкивают свои интересы.
В результате квартиры подорожают до четверти уже в ближайшие два года, исчезнет возможность покупки на начальной стадии дешевле, чем в построенном доме. А доходность застройщиков с 20–30% снизится до 6–8%. Так что выживут лишь крупнейшие.
Однако переход на проектное финансирование — лишь одна причина появления пузыря. Есть еще небывалое падение доходов россиян, их опасная закредитованность и цена ипотеки. Номинальные ставки действительно снизились, но с поправкой на инфляцию ипотека сегодня дороже по сравнению с 5- или 8-летней давностью. Объем выданных за прошедший год кредитов вырос на 42% — до 1,8 трлн рублей, а общий портфель ипотеки превысил рекордные 5 трлн. Многие участники госпрограмм переоценили силы и не справляются с обслуживанием долгов, отмечает аналитик «Алор Брокер» Кирилл Яковенко. Целый год обедневшие россияне питались в основном макаронами, гречкой и соусами. По данным холдинга «Ромир», около 40% семей почти половину своей продуктовой корзины вынуждены производить в садах-огородах, заниматься рыбалкой, охотой, сбором грибов-ягод. Чтобы дотянуть до получки, люди набирают по нескольку кредитов. За последние 9 лет доля семей, которые имеют хотя бы один непогашенный заем, выросла более чем вдвое, до 57%, показал ноябрьский опрос ВЦИОМа. В относительно благополучной зоне, когда банку отдают меньше 25% «получки», лишь треть заемщиков.
— Судя по статистике, в ближайшие несколько лет Россию ожидает потребительская катастрофа, — предупреждает Андрей Мовчан, директор программы «Экономическая политика» Московского Центра Карнеги. — Люди набирают кредиты, расплатиться по которым им будет крайне трудно. «Яблоко» минимум 10 лет предлагает готовую программу «Дома–земля–дороги», но Владимир Путин в Послании Федсобранию призвал увеличить жилищное строительство в полтора раза именно с помощью ипотеки. В первом указе, подписанном сразу после инаугурации, президент обещает «улучшение жилищных условий для не менее 5 млн семей ежегодно».
Но кто же купит дополнительные да еще и подорожавшие в результате проектного финансирования 40 млн кв. м в год на фоне многолетнего падения доходов? Уже сейчас в большинстве регионов рынки жилья затоварились, а строительная отрасль продолжает неуклонное скольжение вниз.
Так и напрашивается развить еще одну мысль Явлинского, на которую он только намекнул, помянув дальневосточный гектар, эту ничтожную малость. Напомнить это нужно хотя бы потому, что основатель «Яблока» в 1990-е вместе с нижегородским губернатором Борисом Немцовым (царство ему небесное) начинали смелые и удачные эксперименты по приватизации сельхозугодий. К несчастью, экспериментами все и закончилось. Царствуют в отрасли величавые холдинги, а фермерские хозяйства, на которые было столько надежд, исчезают на глазах. Только по данным Росстата, за последнее десятилетие их число сократилось на 40%! Вклад фермеров в продукцию отрасли крутится вокруг 10 процентов, хотя, уверен Анатолий Тихонов, директор Центра агробизнеса и продовольственной безопасности РАНХиГС, вполне может составить чуть меньше половины.
Почему вроде бы бесспорное дело тормознулось почти на четверть века? По большому счету, причины две. В-первых, сегодня более 90% земли так и осталось под государством и муниципалами: слишком взяткоемкий ресурс! Фермерам, за редчайшим исключением, угодья достаются только на условиях аренды. Одно из последствий — даже свой дом фермер не имеет права построить на такой земельке! Во-вторых, государство поддерживает фермерские хозяйства почти риторически, не то что гигантские агрохолдинги.
Много лет крупные авторитеты настаивают: в стране нужен полноценный рынок земли, ее широкая приватизация! Только эта мера, пишет, например, коллектив исследователей ВШЭ под редакцией А.К. Козырева, будет приносить ежегодный доход до 1 трлн рублей! Но власти никаких доводов по этой части слышать не хотят. Свободные хлебопашцы власти не нужны, ей больше по сердцу, с небольшой временной коррекцией, напутствие «отшельника» Константина Леонтьева: «Русский безграмотный, но богомольный и послушный крестьянин эмпирически, так сказать, ближе к реальной правде житейской, чем всякий рациональный либерал, глупо верующий, что все люди будут когда-то счастливы…».
Авторы ЦСР один из докладов посвятили земле. Главный вывод: «К 2017 году государство так и не создало систему гарантий прав на землю добросовестного приобретателя». Начинать эксперты предлагают с совершенствования учетно-регистрационной системы: провестикомплексные кадастровые работы за государственный счет, внести в систему все участки с их характеристиками, собственниками, а также обременениями. Без этого невозможен свободный рынок земли.
Но все-таки, мне кажется, ЦСР ближе городская промышленность. Слегка касаются эксперты также судеб малого и среднего бизнеса, который все эти годы ни жив ни мертв. Да, как я упоминал, они не поощряют неимоверно растолстевший госсектор, уповая на его решительную приватизацию. Однако блажен, кто верует. Приватизации в России все время что-то мешает.
Преобладание гигантских агрохолдингов и промышленных корпораций, в основном — государственных, уродует структуру экономики, еще дальше отодвигая ее от оптимальной модели. Поэтому она от первого же толчка, даже не смертельного, начинает опасно крениться, угрожая похоронить под обломками страну.
Понятно, что при столь диковинной расстановке сил о раскрутке «спирали Шувалова», которая напоминает уныло повисший собачий хвост, можно забыть. Тем более, что далеко не в тонусе наши отрасли человеческого капитала. Но это — тема отдельного разговора.
|
