НАБЛЮДАТЕЛЬ

фильм

«Аритмия» Бориса Хлебникова. Женщина для героя.

Две тысячи семнадцатый год отметился противоборством двух важных фильмов: «Нелюбви» Андрея Звягинцева и «Аритмии» режиссера Бориса Хлебникова и сценариста Натальи Мещаниновой. Между ними распределялись главные призы российских и международных кинофестивалей. Только ленивый не объявил эти картины противоположностями: холодная, визуально выверенная «Нелюбовь», держащая зрителя на дистанции, позволяющая только гадать о происходящем внутри героев; и открытая, эмоциональная «Аритмия», доверительная в каждом кадре. Но если у «Нелюбви» был замысел, вполне сформулированная сверхзадача¹ , то в «Аритмии» она не просматривается. Кажется, что фильм проповедует героизм медиков и открытые чувства — то есть говорит о главном: о любви. Антон Долин определил эту разницу так: «Если “Нелюбовь” била под дых, то “Аритмия” гладит по головке»² . Но так ли это на самом деле?

Живые диалоги, точная игра актеров, которым веришь до последнего кадра, заставляют переживать сюжет, и это само по себе — кинематографическая удача. Бытует мнение, что фильм как произведение искусства может существовать вне всякого дискурса. Но тезис «искусство ради искусства» имеет смысл только внутри жанра. Мир, в котором работает автономия, в котором можно смотреть только перед собой, давно канул в лету. Каждая крупная картина что-то меняет в окружающем, как свершившийся факт истории. Поэтому стоит предполагать, что именно принесет фильм в общество визуалов, как он на это общество повлияет.

Сценарий «Аритмии» предлагает довольно распространенную модель отношений и преподносит ее как любовную. Если в «Нелюбви» ситуация оценивается однозначно отрицательно — как равнодушие, то здесь та же однозначность, но положительная — любовь! Большинство критиков и зрителей ее так и прочитали. Но стоит только внимательно и последовательно рассмотреть действие, и откроется совершенно другая картина.

«Нелюбовь» говорила о равнодушии как об источнике насилия. Если приглядеться к «Аритмии» повнимательнее, обнаруживается тот же тезис, но открывающийся с другой стороны. Более того, можно увидеть множество паттернов поведения, давно открытых сценаристами, укоренившихся в психологии массового зрителя и тем самым сильно повлиявших на наше излишне романтически настроенное общество.

Люди каждый день вынуждены выживать и быть «хорошими» хотя бы для самих себя, оправдывая себя, вопреки усталости и трудностям, вопреки системе, мешающей им делать даже то верное, что они в состоянии совершить. Сил на все не хватает, но любовь может дать эти силы, если она есть. Супруги не подходят друг другу, но их держат чувства. Но если ключ не подходит к замку, дверь открыть невозможно, ее можно только сломать. Интересно, что, с одной стороны, главный герой «Аритмии» — Олег, врач скорой помощи, но с другой — сама история показана глазами его жены Кати — операторская работа сконцентрирована именно на ней, и это — ключ к пониманию фильма. Причины разваливающихся отношений героев прочитываются на ее лице в первой же сцене. Это она мыкается в поисках автомобиля с мужем, она садится за руль авто, потому что он, врач скорой помощи, как ответственный человек, спасающий жизни на работе, в частной жизни сел за руль пьяным. Это она защищает его за столом на дне рождения отца, хотя сама стесняется его неуважительного поведения (он то шумит во время тоста, то чавкает, то вилку роняет, то пьет больше потребного). Олег после смены, ему надо снять стресс, но вокруг него те же врачи, все несут такую же нагрузку; жена его тоже спасает жизни, но почему-то видит потребности людей и уважает их.

Уже в сцене в автомобиле понятно, что супруги — люди разных полей, и дело не только во внешности. Хлебников выбирает на главную роль своего любимчика, Александра Яценко, с его маленьким гуттаперчевым телом, смешливым взглядом и способностью играть мужчин совершенно разного возраста и характера, но все-таки очень простецкой внешности. И ставит рядом с ним Ирину Горбачеву с точеным интеллигентным лицом, высокую и сексуальную даже в одежде унисекс. Эта визуальная несовместимость еще больше подчеркивает несовпадение воспитания, а в сущности — эстетик. Олег существует в эстетике, вполне привычной консервативному русскому взгляду, а Катя, скорее, — из новых двадцатилетних, из будущего.

Сложно подобрать похожий типаж русской актрисы, не обладающей аппетитными формами, худощавой, но тем не менее сексуальной. Думаю, это первый яркий пример героини, не прячущей свою угловатость, а раскрывающей привлекательность именно в ней, первый пример иной, неглянцевой, нестандартной красоты, почти не использованной в русском кино. Конечно, можно вспомнить Аллу Демидову, Ингеборгу Дапкунайте, Елену Майорову, Елену Сафонову или Дину Корзун, но все они старались быть женственными. Горбачева выглядит нарочито андрогинно, но очень волнующе, и это не пройдет незамеченным, а будет иметь свои положительные последствия. Была ли такая внешность предусмотрена сценарием или это счастливая случайность, но она работает на сюжет. Герой, маленький мужчина, постоянно бухающий, истеричный, как девочка, любящий крайности, и рядом с ним — высокая, эмоциональная, но сосредоточенная, тонкая, сознательная жена, оберегающая и спасающая его как ребенка. Это не партнерские отношения супругов, где люди поддерживают, берегут и уважают друг друга, а отношения матери и сына-подростка.

С первых же кадров понятно, что главный герой талантлив, ироничен, но внутри далеко не интеллигент, он игрив, непосредствен как ребенок (Яценко у Хлебникова чаще всего таких и играет) и местами груб. Все это в какой-то степени составляет его обаяние, даже алкоголизм выглядит оправданным в связи с тяжелой работой врача скорой и постоянным недосыпом. Он суперпрофессионал, неимоверными усилиями спасает людей — то есть положительный герой. А значит, и все его непосредственные проявления тоже должны оцениваться как положительные. Но ответственный работник оказывается исключительно безответственным в личной жизни, до безобразия инфантильным. Есть ощущение, что героиня влюбилась в уникального диагноста, в профессиональные качества, что часто случается в юности, а жить приходится с человеком. Профессионализм не включает эмпатию, даже если нужно спасать жизни. Наоборот, сочувствие часто мешает медикам работать. Эмоции не дают соображать здраво. В итоге в личной жизни такой ответственный работник не способен к эмпатии даже к самым, казалось бы, близким людям. Любить всех гораздо проще, чем любить кого-то одного. Скажете, в жизни такого не бывает? Да сплошь и рядом. И более того, как бы громко и морализаторски это ни звучало, отечественный кинематограф оправдывает и воспроизводит такой мужской тип с большим интузиазмом. Это и понятно: какое поле для сценариста, какие диалоги можно составить! Сколько народного юмора раскрывается в подобных сюжетах!

В русском менталитете инфантилизм и алкоголизм как его проявление никогда не считались отрицательными качествами и вполне могли сопутствовать положительному герою. Вспомним, например, роль Андрея Мягкова в «Иронии судьбы, или С легким паром» (1975) или персонажа Олега Янковского в «Полеты во сне и наяву» (1982). Мужчина может напиться в Новый год и не приехать к любимой на праздник. Более того, он как вещь транспортируется в незнакомое место, там встречает другую и, невзирая на невесту в Москве, завязывает новые отношения. Но не забирает сменщицу с собой, нет, это слишком волевое решение для инфантила. Новая знакомая приедет за ним сама и сама сядет на край постели. Надо отметить, что в реальной жизни так и поступают — есть же положительный пример. Несчастная, правда, не слишком себя уважающая женщина знает, что обаятельного мужчину можно перехватить в удачный момент, если он пьян и поссорился с невестой. А герой Янковского вообще существует вне каких бы то ни было ориентиров. Он для красоты: может исчезать и появляться когда угодно, сиять, пить и философствовать о жизни. Всегда найдется кто-нибудь, кому он будет нужен даже в стельку пьяным, потому что сформировался паттерн.

Вспомним «Курочку Рябу» (1994) Андрея Кончаловского с неподражаемой Инной Чуриковой. Ее героине повезло: против мужа-алкоголика нашелся работящий и умный ухажер, который недоумевает, почему она остается с мужем, а не уходит к нему. И что говорит героиня? Она отвечает, что любовь русской женщины строится на жалости, а тебя, мол, такого правильного, за что любить? Менталитет срабатывает безотказно. Таким образом, веками сформированная схема отношений продолжает безотказно работать. Домострой зажигает огни!

Несмотря на все преобразования современности, женщина и сегодня должна принимать мужчину любым: пьяным, грубым, зацикленным на себе, гуляющим, плюющим на потребности и чувства других людей. Она еще и прощения у него потом попросит за то, что он ею пренебрегал, ведь он ее любит, как говорит. Ведь главное — что говорит. Инфантильный, но обаятельный алкоголик влюблял в себя миллионы зрителей, приучал их к мысли, что так и должен выглядеть положительный романтический герой, что любовь женщины должна быть жертвенной. Поколения меняются, а герой остается тем же.

Время, как лучший сценарист, создает только новые декорации. Медицинская реформа, не просто калечащая жизни, но и буквально сокращающая население, ставящая под удар профессионалов, работает на развал доверительных отношений внутри общества. Вроде бы огромный разброс, но большое начинается в малом. Социальные изменения формируются в семье, круг замыкается. Олегу, как врачу скорой, приходится ставить под удар себя и коллег, чтобы вылечить человека, спасти ребенка, — он идет против системы.

Некоторые критики писали, что врачебная история и связанная с ней медицинская реформа съела главное в фильме — линию отношений героев. Действительно, она ее перетянула. Акцент на борьбе с несправедливостью и, условно, однозначным злом обелил героя. Но так ли он прав в ситуации, где новый начальник пытается уладить спорные ситуации? По содержанию все, казалось бы, однозначно, но форма перетягивает смысл, и вот уже новый начальник не такой уж и монстр, если учесть, что он один стоит между чиновниками и медиками, ему надо спасти всех сразу. Каждый герой в этом фильме решает проблемы как умеет, прикладывая усилия — от души. Проблема в том, что не умеет никто. Героиня пытается объяснить мужу, почему она несчастна с ним. Он не понимает ни слова, потому что они с разных планет и останутся друг для друга инопланетянами. Время и стрессовые ситуации меняют людей, концентрируют на том, что для них самих важнее, то есть, как правило, на самих себе. Все люди, все ошибаются.

Кажется, главный герой, такой ранимый, инфантильный, но якобы положительный, ошибается меньше всех. Потому что он непосредствен и умеет играть на вине, на чувствах других людей. Типичная сцена для семей алкоголиков: женщина просыпается, когда перед ней сидит плачущий муж, который ничего не помнит из вчерашнего, но умоляет его простить и уверяет в вечной любви. Почему зрителю жалко героя, а не героиню? Потому что он больше плачет? «Вот такой я урод», — говорит Олег. То есть: «Любите меня таким, какой есть. Это вы должны под меня меняться, а я вот такой, и я так люблю. Это любовь, а вы ничего не понимаете в настоящей любви!». Подмена понятий происходит на каждом шагу. Олег плюет на чувства своей жены, он может подводить ее, может уйти «бухать» с друзьями, когда договорился о встрече, может разбудить ее ночью, если ему приспичит, он может шуметь, не обращая внимания на ее усталость, и так далее, и тому подобное, и все это в «Аритмии» преподносится как любовные перипетии. Но на самом деле это игра эгоиста с жертвой, абъюзные отношения — то есть моральное насилие. А нам жалко героя, потому что мы привыкли к моральному насилию и, если нам удается распознать абъюз хотя бы в фильме, мы можем от него уйти и в жизни. А если не удается, мы либо сами его создаем, либо будем его провоцировать своей жалостью. Нади будут приезжать с вениками и приносить опохмелиться. Кати будут обмывать, укладывать спать упившегося мужика, прощать и считать это любовью, хотя по факту ему просто удобно иметь кого-то в роли обслуги. Потому что инфантильному мальчику нужна мама, способная принять его любым. Женщина, жена нужна только ответственному мужчине. А где взять ответственных мужчин, когда такие обаятельные персонажи глядят на нас с голубых экранов? Для формирования адекватного отношения к моральному и к домашнему насилию нужно обязательно снимать тупую морализаторскую пропаганду? Неужели сегодняшние гениальные режиссеры не в состоянии снять чуть более тонкое кино, чем производится сейчас, сыграть на опережение? Но сегодняшнему зрителю, истосковавшемуся по настоящему и живому, достаточно яркого проявления чувств. Одно это дает возможность оторваться, поверить в лучшее и выйти из кинозала в полном восторге. А в «Аритмии» целый букет достоинств — и только один недостаток. Можно сделать хорошее дело, а получить обратный эффект. Можно лютой зимой подать милостыню алкоголику, и он уснет под забором, уснет и замерзнет. Конечно, мы не можем отвечать за действия других людей. Но кино своего рода — пропаганда, религия, и то, что оно проповедует, буквально меняет общество.

Несмотря на сказанное, «Аритмия», конечно, важный, эмоциональный, доверительный фильм, который хочется пересмотреть. И в этом спасение сверхзадачи — в момент трезвости можно рассмотреть и увидеть. Хлебников тонко срежиссировал: мы идем на поводу у инфантила и абъюзера (как и героиня), рыдаем вместе с ним и радуемся как дети примирению с супругой, жизнь которой в реальности стала бы адом максимум через пару лет. Нам хочется верить, что такие ситуации могут решаться в пользу чувства. Но даже в том формате вероятность выглядит чересчур наивной.

В сценарии есть подсказка, что хэппи энда не будет. Катя полгода как поняла, что детей рожать от мужа нельзя, и это — маркер: следовательно, примирение временно. Инфантилы не меняются, они могут включиться на небольшой срок, сменить маску, а затем история повторится, не с той женщиной, так с другой. Алкоголизм тоже, как правило, прогрессирует. Полного осознания этого реального сюжета в фильме вы не найдете. Солнышко в лобовое стекло и дорога в светлое будущее приводят к титрам. Мы радуемся, не понимая, что посмотрели картину о моральном насилии, о подмене самых важных понятий, о малодушии.

И если Звягинцев осознает, о чем его «Нелюбовь» и как его фильм повлияет на зрителя, даже иной раз утрирует подсказки, то в «Аритмии» такие задачи не ставятся, а возможно, и не прочитывались. Получается, что и тот, и другой фильм рассказывают о нелюбви. Но «Аритмия» приводит героиню, женщину, пусть даже нового современного типа, к той самой грани, за которой солнышко закатывается за горизонт и веет фирменным звягинцевским холодком. Такие страстные любовные качели на деле превращаются в равнодушие нелюбви или даже в ненависть, поскольку исправить человека невозможно, потому что слишком нечестно и слишком больно. Но если прочесть главную линию, то окончание может сработать как чудо. На веру в чудо и рассчитан фильм. За это мы и будем его пересматривать.

Елена Дорогавцева

1 Елена Дорогавцева. «Нелюбовь» Звягинцева. Замкнутый круг метафор // Знамя. — 2017. — № 12.

2 Антон Долин. «Аритмия» Бориса Хлебникова: хорошие люди Александр Яценко и звезда инстаграма Ирина Горбачева — в самом обсуждаемом фильме «Кинотавра» // Meduza. — 14.06.2017.