Об авторе | Алексей Николаевич Петров родился в Зеленодольске (Татарстан) 21 декабря 1991 года. В 2009 году поступил в Казанский химико-технологический институт (КХТИ) по специальности «логистика». Не доучившись в Казани, в 2012 году поступил в Литературный институт, который окончил в 2017 году. Семинар «Знамени» на 17-м Форуме СЭИП (2017). Дебют в «Знамени».

Алексей Петров

Канатоходец

* * *

Дерево обнять — не хватает рук,
И цветок сорвать — тонкий стебелёк
Не могу поймать… Между этих мук
Горный ручеёк юности протёк…

Не смотрю на мир с окаянных гор,
Не храню в душе безразмерных бездн —
А когда храню, думаю, что вор,
А когда смотрю, то стыжусь измен.

Папе

Зелёный пар поднялся от земли
На расстоянье вытянутой шеи —
Фонтаны плещут, смешанно-мои
Леса, стволы — воздушные траншеи.
Здесь пахнет жимолостью изо рта.
Следы под насыпью из хвойной крошки.
Сосновой шишкой щёлкает с утра
Тропинка к запертой сторожке…

Вниманье, выпавшее из гнезда,
Всезнанье, вышедшее из берлоги —
Со лба на грудь упавшая звезда,
Высокий взгляд, опущенный под ноги —
Опять улыбкой на твоём лице
Гуляет спирт: не спавший ночью — выпил.
Твой целлофан прозрачный — в зеленце
От собранной на солнце липы…

Ты вспоминаешь, как в закрытый плод
Забросил семечко и создал ёмкость,
Отдал свой голос — кончился полёт
Высокой капли, углубилась плоскость.

Рождение последнего в роду

Последний будет первым, неспроста
В двенадцать сорок прибывает поезд —
И нумерация с хвоста, вагоны ключница откроет —
Моя прабабушка; в моём роду слепые полости замочных скважин.
Но слышно: ангел задудел в дуду, навстречу матери своей иду,
Рождением обезображен.

Детская

Качая воду на ладонях: природа спящая — волна,
И тяжесть бликов на обоях, и комнатная глубина.

Над головой разбилась лампа — в колодец брошено ведро,
Пустую ёмкость бросил папа, водой наполнилось ядро.

Летело вытянутой сталью, ведро — заточенной иглой
В колодец — в пуговицу — в спальню, и сшило всё между собой.

И я на все теперь застёгнут, штурвал нашедший водолаз,
И кожа нежная, как йогурт, и пуговицы вместо глаз.

* * *

В столовой ложке гибкость серебра —
В гнезде зеркальном место для яйца,
Как между пальцев место для пера.
Коротким счастьем Бога и Творца
Начнётся мир: достаток без работ
И удвоенье чувства без греха,
Пока, свершив чудесный оборот,
Не зацветёт эдемская река.
Начнётся день питательным теплом
Кусочка масла на парном овсе…
Работай — тину разгребай веслом,
И празднуй — с чёртиком на колесе.
Застрянут камни и трава в зубах
И между зубьев удручённых вил,
Застрянут в горле… Поздний вечер, Бах
В холодных лёгких воздух воскресил.
Дышать на землю, словно на цветы.
Дышать на берег, отходя ко сну.
Кругом река глубокой высоты.
На целом свете лодка на кону.

* * *

Ключи в моих руках, в кастрюлях
Обморочное молоко.
На перпендикулярных стульях
То высоко, то глубоко.
Легко вращаться в центрифуге,
И бесконечно тяжело
Быть чёрной точкой в белом круге,
Гримасой цифр на табло —
Быть единицей измеренья
Своей домашней пустоты

И выпавшим из поля зренья
Столбом космической версты.

* * *

Пастель и снег — из белого угла
Весенней ночью тёмной не уйдёшь,
И сон, как вещь, которая мала, —
Лежишь, ворочаешься и растёшь.
За вдохом вдох на оборотах век
Рисует запах душной чередой,
Как в пузырьках на полочках аптек,
И каждый цвет становится горой.
Свои шаги — препятствие для ног.
И тает снег мучительно для глаз:
Земную ткань не запятнавший сок
Стоит в глазах — слезоточивый газ.
Стоит над снегом синеватый пар,
И крепче сон, чем кровное вино.
Зажгли окно, и городской бульвар
Пошёл, как поезд: ты — идёшь в кино.

* * *

Манит кристалл, но ослепляет грань —
Глаза горе, но снежная вершина
Рождает молнию и режет ткань
Глазного, траурного крепдешина.
И клином след — за уткой — на пруду:
Она плывёт, расстёгивая воду.
— И я за ней, как посуху пройду
И дам дорогу своему народу…

Через моря проведены мосты,
Возведены как памятники брода.
Нам плачут рыбы с горной высоты
Ручьями сухости и кислорода.
А выше рыб, на самом берегу,
Глубокий старец засиделся в лодке.
Глаза чисты, и руки все в снегу,
Дрожит гора на слабом подбородке.

Голос

1. Я верю в мир, рождённый из метели,
Из протяжённых в память голосов.
Грудные всполохи во тьме немели
И закрывали вечность на засов.
Сходились в угол ледяные стены —
Гусиный клин с прозрачной глубиной —
И выходили к краю ойкумены
Бесплотным, вьюжным очертаньем — мной.

2. Я слышу конный троекратный топот,
Я вижу солнца первые лучи…
И снега тающего шёпот,
И предостережение: молчи!
3. Я слышу свой неосторожный голос,
В казахском поле, в душной конопле:
От ледника ледышка откололась
И сладко тает в голубом тепле.

* * *

Солнце кипит и взрывается вспышками
И рассыпается по реке.
Люди с ни с чем не сравнимыми никами
Прячут телесность в речном тростнике.
В долгом затишье любое — явление.
Пара зеркальных стрекоз над водой —
Вечно летящее мимо мгновение.
Кто единения будет виной?
Фокусник, фокус, соборное стёклышко,
Памятник солнца — осенний костёр,
Время от счастья забывшая Золушка,
Тыква, летящая, как метеор?

Сказка

Уже мерцают крылышки колибри:
Найдём цветок, застынем на весу —
Зажглись лампадки и неспешно пили
Из просветлённых чашечек росу.
Теперь узнаем, чей сегодня праздник?
Несут Казанскую на аналой —
Выходит девушка, на ней подрясник,
Густая прядь заколота стрелой.
В руке царя тяжёлая держава —
Бросает в ноги шерстяной клубок.
Вздыхают слева, преклонились справа.
Сегодня встретились, и путь далёк.

* * *

Ещё вчера был чёрный снегопад,
Как вулканический аэрозоль.
И над закатом зацветал закат,
Тюльпан махровый, чашечка с золой.
А этим утром в комнатной щели,
Откуда ждёшь немыслимую тварь,
Я нахожу древесные угли
И зажигаю уличный фонарь.
Он будет снежной каплей на окне:
Дрожать и скатываться на карниз
И — трепетать на новой вышине,
Жемчужной бусиной срываться вниз.

Яблочный Спас

Медовое время ранимых яблок:
Слепые корни плетут корзины...
Прозрачный воздух умытых склянок,
И тайный воздух горшков из глины.
Сознанье бродит в садовой роще —
Маршрутом сонных своих артерий.
И бродит сидр в древесной толще
И оседает в стекле сидрерий.
Преобразившийся, бредит голос
Сердечной песней — поёт с порога,
Как будто тянет из горла волос,
Волшебный волос единорога.

* * *

Солнце садится за нашими спинами
И — перевешивает на весах
Землю с морями, горами, равнинами:
Золото — ягодный цвет на кустах.

Мы в темноте голубой невесомости
Скрыты воздушной дугой от лучей,
Скрыты от света, студёные новости
Льёт, очищая тела, водолей.

Мы собираем созревшие ягоды
Солнца заплывшего в центр земли.
Кружится флюгер над зданием пагоды
И кругосветно стоят корабли.

Утро откроет отшельников, иноков,
И осветит и росой окропит —
Уединённых в скитах собутыльников…
И — поджигает на донышке спирт.

Путешествие

Течёт роса за поступью весны —
Прозрачный шар зелёного начала,
Растёт трава и, шаткие весы,
Ведут ступени из подвала.

Достань за ушком сонное перо,
Пощекочи заспавшегося брата.
Уже в полях играет болеро,
Взвилась труба священного парада.

По невесомости земной взойди:
Открытый космос первого полёта.
Расти травой прошедшего пути
И возвращайся в капсуле пилота.

* * *

Сегодня жгуче плачешь на угли,
А завтра весело глядишь на солнце,
Уже мечтаешь о канатоходце
На горизонте, в ниточной дали…

Откуда к завтраку привозят чай,
В тугих мешках немолотые зёрна.
Где человек — невидимый, как рай,
В пыли и травах — цвета мха и дёрна.