Генрих Сапгир
20 хрустальных Генрихов
Рисующий ангелов
памяти художника Володи Яковлева
картина — химера: в кувшине цветы
такого размера такой красоты! —
их лепестки — распростёртые крылья
(смутные проблески тел и белья)
я таким же скоро стану
а тебе по телефону говорят что умер я
ты знаешь любил я цветы рисовать
большие и белые будто колёса
тычинок и пестиков рыжее мясо
картины мои продавали родители
которые жили и света не видели
зренья осталось процентов на пять
но краску под кистью любил осязать
теперь все мы умерли тем не менее
лежим в эпицентре на сохранении
в средней школе в десятом классе —
на чёрном баркасе —
на гладкой скале —
отец — костюм коробом мать —
даже мёртвая
видно что с норовом
а я у них — собачонка и
на шее бечёвка
школьники нас не обижают
нас окружают
фиалки весенние
до Воскресения до Вознесения
а что писался в кровать
стоит ли упоминать
милосердная мать Божья Матерь
поменяла
на облако одеяло
постелила травы на кровати...
дуктора не слышу — слышу голоса
в тридцать три яруса мои небеса
где плавают ангелы — Божья роса
прожил полжизни своей головы
в сумасшедшем доме на краю Москвы
а вообще ходите без опаски
здесь призраки стреляют папироски
здесь и рисую портреты цветов
и пачку «Беломора»
всегда раздать готов
в проходной собака — без одной ноги
и такие дали крикнешь — и беги...
Облака
1
здесь за стеклом иллюминатора
всегда — арктическое утро
я ртутной каплею ползу
плато изрытое — внизу
маячит призраком булыжника
но кажется я вижу лыжника
вдали на пухлый холм взбирающегося
со склона серого съезжающего
с трамплина в рваный дым летящего
в просвет лазоревый
проваливающегося
над взбитой прядью повисающего —
и друга узнаю — художника
в картине собственной гуляющего
...и сбоку солнцем освещается
как будто Небо — не греховное
единственное и верховное
как в водах в небе отражается
— Петр! Беленок! —
не слышит оклика
сам виден ястребом в бинокль —
ныряющий и повторяющийся
страдающий и наслаждающийся
лучисто озарённый с краешка...
там где-то Вечность... тонкий край...
и никогда не умирай...
2
...ползти стоять худеть поститься
совозлежать совозноситься
растягиваться расползаться
нищать почти что побираться
разляпаться разбинтоваться
просвечивать изрешетиться
на сто барашков разбежаться
неслышно блея истончаться
и дымом в глубине истаивая
последней струйкою молиться
одним намёком — синь густая
...и снова возникать — откуда?
младенцем — призраком родиться
расти гордиться величаться —
нахмуриться и осердиться
разбормотаться разворчаться
давить тесниться гоношиться —
и вдруг блеснуть плавильной печью
заговорить раздельной речью
и страшным ливнем разрешиться
...закатные и грозовые
плакатные — все кучевые
гнедые сивые караковые
различные и одинаковые
стоящие и пролетающие
гонимые и догоняющие
как Лермонтов разочарованные
и злые — наэлектризованные
нестуящие преходящие
какие-то ненастоящие
застывшие безумным выбросом
и скрыто — непонятным образом
в себе все вещи зарождающие
пустые храмы воздвигающие
пустые толпы собирающие
и миру сумерки навязывающие —
вдруг изнутри зарницей высвеченные
Иерушалаим нам показывающие...
...чудовища из мрака выхваченные...
пришельцы овцы морды орды
Шварценеггеры и черный Мёрдер...
горой клубящиеся мышцы
кишечник белый как из ваты
мозг розовый голубоватый —
и в облако влетают птицы
мириады капель в голове его —
все элементы Менделеева!
так вот откуда наш Солярис!
а мы выдумывать старались
Танки
я услышал: в городе — танки...
тёмный город на моём рисунке
в подворотне у зелёного бака
танк принюхивается как собака
лижет что-то из консервной банки
а другие воду пьют из колонки
смотрят недоверчиво кошки
месяц им показывает рожки
на асфальте отпечатались траки —
вот какие танки раскоряки!
Дочке я рассказывал сказки:
«грубый танк совсем не знает ласки
весь в мазуте чешется от смазки
угорел от грохота и дыма...
вымыть в душе танк необходимо
протереть мохнатой простынёю
чтоб сияло лицо его стальное...
а давать ему можно — морковки
а водить — как слона — на верёвке
станет он повежливей к людям
да и мы вокруг все живые будем»
ни в Тбилиси ни в Чечне ни в Чили
вежливости танки не учили
памятник в железе — рыцарь конный
танк — его преемник беззаконный
он — дебил — последний в этой банде
топчет безоружных по команде
глупый танк! Зачем нажрался «дури»?
Чтоб увидеть радугу в лазури?
Смял киоск, переехал машину
да и въехал с грохотом в витрину —
и отпал... прожекторб потухли...
на асфальте — зонтики туфли
и раздавленные как большие куклы...
видел я состав на полустанке:
на платформах под брезентом — танки
разглядел я форм благородство
с древними родство,
с кубизмом сходство
угадал в прозрении мгновенном
что разрежут скоро их автогеном
и в мартен загрузят останки
чтобы сделать людям новые танки
Подмена
лежит красавец
впалый живот
рыжеват —
мёртвый на совесть
всё есть
и всё не живет
говорит патологу анатом
«привезли из Чечни
под фольгою учти» —
да ведь я их слышу почти —
их сердца под белым халатом
а моё — теперь уж молчи
вылезли — откуда? —
золотая зада
Лизада
и фаянс ада
синяя хурда
супницею морда
а за ними ещё
существо
не осуществляющее
ничего — о!
я белый и плоский
близко —
разглядывают поры
древесной коры —
нет и намёка игры:
шар и куб
молчат у губ
может быть осталось —
какая-нибудь жилка
прыгалка-стукалка
пустая зажигалка —
деревянный как лосось
выморожен насквозь —
шарик — пшик
но вот существо
не осуществляющее ничего
испустило
что-то вроде писка
дёрнулась ступня
поползла простыня
и скрипя от песка
постепенно
согнулось колено —
треск трески
утро метро трактор бодро
быстро сестра бедро
кастро грек крюк
школа первый ученик
электродрель электровизг
тоска трамвай тесно внутри
отстранена от участия
бестия — утроба
потолок потёк
пальцем ткни
трухлявая труба
на цинковом ложе
не видя гляжу —
как выгляжу?
как выглажен!
ступни
торчат как пни
там за санитаром
на стене — узором
золотая зада
Лизада
и цветок бреда —
синяя Хурда
а я совсем не из Чечни
... в разрыве туч
слепят лучи
меня замучили врачи:
пировать так пировать —
оскальпировать!
не всё окостенил мороз
...разрез
уже и не кровавый
во мне — не во вне
заскрипели суставы
напрягся обмяк
как состав-товарняк
между ног внизу
оживаю и ползу:
зу-зу-зу
смотри изнутри! —
так — колодец
двоится уродец
...в тёмном бараке —
ярость и крики —
рассорились
хурда и мурда —
грызутся собаки
«будешь жить?»
«нет!»
«да!»
действительно моргнул
он или я?
колено согнул
я или он?
трак трек трюк
сел — фото ярко:
сосед раздет
другой раскрыт —
и голубые стены морга
вода течёт...
стою обесцвечен
почти обесточен
... в корыте нашел
свою чёрную печень —
зашил...
или не я стою?
может быть не свою...
в общем ушёл
а лизада и хурда
в виде чайника узора
на столе у санитара
проводили со двора:
мурда мурда
уходи из никуда!
говорят что я помолодел
теперь наделаю им дел!
лицо мое слишком белое
а ведь я глядел со стороны! —
и голый был
как поросячий хвостик.
... мне нравится
шуршащий пластик
и сухая возня воды
я скорее всего —
существо
не осуществляющее ничего
Охота
Лес — далеко Кровь Брызги
Проснулся Спина Родинка Странно
Часто дыша Бежал Принюхиваясь
Женщина Шея и волосы Совсем незнакомая
Тубо! За кустарником Голос хозяина
Но даже комната И та Не моя
Серая ходит Хлопая крыльями Уже на земле
Спит Приготовлю кофе Подам в постель
Весь раздуваясь Кругами Красивый петух
Спросить или нет? Глотает смешно Ушами двигает
Огнём плеснуло! Топорщатся перья Горячая пасть
Глаза потеплели Конечно же любит Спрошу
Отобрал глухаря «Хорош» Осинки и кочки
Смотреть на неё Некрасивая А ведь подумал: убью
Ушами трясёт Вынул клеща Если услышали —
Груди повисли Ключицы «Спасибо милая»
Пост обойдём Подозвал И пошёл посвистывая
Успеть бы уйти Параллельная Отсвет на бронзе
Лес пройдёшь И растаешь Вместе с собакой
Даже убьёшь Всё равно Из квартиры не выйдешь
Хрустальная пробка
В каждой по Генриху Сколько их? Столько
Тронуть нельзя Рассматривать только
Каждый Сидит На зелёной траве
В кедах И солнышко На голове
Вот повернулись Разом Все двадцать
Веером глаз Ничего не боятся
Это я — Здесь Неуверенно робкий
А Генрихи — Грани Хрустальной пробки
У всех сорока Сложилось И вышло
О гольфе беседуют Просто не слышно
Любой Отшлифован И завершён
Лекарства глотающий Я Им смешон
На обе страницы Голая Лаковая
Перемигнулись У всех Одинаковая
В «тойоте» На даче В лесу И в саду
Но черви! И лярвы! И всё — на виду!
Я стольким приятным Обязан графину
Но в шкаф Этот штоф Захочу — и задвину
Мы — сон А не клон И совсем не родня
Но что они празднуют Вместо меня?
