ПРОЕКТ: ДИСЛЕКСИЯ

Александра Шишмарева

За горизонтом

Среди проблем, связанных с чтением, есть одна, о которой знают немногие. Это — дислексия, специфическое расстройство чтения и письма. Дислектики по-другому воспринимают информацию — зачастую они видят текст в виде наложенных друг на друга букв или меняют буквы местами, не замечая разницы. При этом дислексия не влияет на умственные способности — более того, дислексики чаще, чем остальные дети, обладают ярким талантом и/или имеют интеллект выше среднего. Среди людей с дислексией много знаменитых ученых, политиков, бизнесменов, писателей, художников. В их числе — Альберт Эйнштейн, Стив Джобс, Уинстон Черчилль, Энтони Хопкинс и Пабло Пикассо.

На Западе давно научились работать с дислексией, есть специализированные классы и школы, много методик, проводятся международные конференции. В России осенью 2016 года была учреждена Ассоциация родителей детей и взрослых с дислексией, цель которой дать детям возможность получить качественное фундаментальное образование в России, поддержать и развить их творческий потенциал и талант.

В Попечительский совет Ассоциации, учредителем которой стала Мария Пиотровская, входят доктор психологических наук, профессор факультета МГУ Татьяна Васильевна Ахутина и доктор биологических наук, профессор Татьяна Владимировна Черниговская.

Журнал «Знамя» совместно с Ассоциацией начинает серию публикаций, которые призваны информировать об этой проблеме и привлечь к ней общественное внимание.

Новую рубрику мы открываем рассказами Александры Шишмаревой, в которых отразился ее личный опыт. Она родилась в Петербурге, в детстве переехала  в Москву. Сменила несколько школ. Александру очень интересовала история и, хотя в школе она не всегда училась хорошо, в 11 классе выиграла олимпиаду по истории и поступила в университет без экзаменов.  Сейчас учится на историческом факультете МГУ.  Много путешествует. Закончила художественную школу, занималась конным спортом. А. Шишмарева пишет рассказы, номинирована на несколько премий «Писатель года»

Дислексия

Прозвенел звонок на урок. Даша с трудом тащит портфель, нагруженный книгами и учебниками, поднимаясь по лестнице в класс. Ей восемь лет. Она небольшого роста с двумя торчащими в разные стороны косичками, в клетчатой юбочке и белой рубашке. Опять опаздывает. Опять учительница будет ее ругать. Даша толкает тяжелую дверь, ведущую в класс. Все ученики сидят на своих местах и устремляют на вошедшую любопытные взгляды.

— Можно? — робко спрашивает девочка

— Снова, ты поздно?! Ну, входи, так и быть. Дневник на стол. Ставь будильник на пораньше. Сегодня буду звонить маме и жаловаться на твои опоздания.

Даша тихонько садится за свою парту и достает из портфеля тетрадки. И тут понимает, что учебник русского языка оставила дома. Ничего хорошего это не предвещало. Девочка обернулась к соседке:

— Ален, поделись, пожалуйста, учебником? Я забыла дома.

— Нет. Надоело. Носи свой. Ты постоянно забываешь.

Даша вздыхает и смотрит в окно. Там на площадке играют ребятишки из детского сада.

В это время учительница объясняет правило и в конце урока дает контрольную. Даша пишет текст, проверяет его. Все правильно. Сдает листочек.

— Даша, почему на листочке? Нет тетради, опять? — восклицает учительница и пробегает работу глазами, — я даже проверять не стану. Здесь сплошные ошибки. Двойка. — возвращает листочек обратно.

— Вот дура, — слышится с задней парты. — Не может даже нормально текст списать!

У Даши встает ком в горле от обиды. Она чуть не плачет. Как же так! Она же все проверила. Все было правильно. Где ошибки? Смотрит в отчаянье на листок: «Не вижу…все верно…»

Учительница раздает тетради с проверенным домашним заданием. На полях Дашиной тетради стоит красивый лебедь. И замечание на полстраницы — о неразборчивом почерке. В работе дописаны окончания и вставлены пропущенные буквы.

Раздается звонок на перемену: «Неужели я и в самом деле дура? Почему все учатся хорошо, почему я хуже всех?» — проносится в Дашиной голове. Вздохнув, открывает любимую книгу Астрид Линдгрен «Мы — на острове Сальткрока» и уходит с головой в чтение. Увлекшись не замечает, как прозвенел звонок на урок и только голос учительницы, раздавшийся над самым ухом, заставляет вернуться в реальность

— Книжку убери! Не в библиотеке!

Даша вздрагивает и роняет книгу. Мыслями она еще там, в Швеции играет с Пелле и Чёрвин и с огромным сенбернаром.

Сложный, полный испытаний день закончен. Даша выходит из школы и слышит за спиной крики: «Смотри, Даша-дура пошла!». Она ускоряет шаг. Так происходит день за днем.

В выходные родители Даши отвезли ее на консультацию к психологу. Им сказали, что девочка, замечательная, умная, но у нее дислексия.

За горизонтом

В гостиной, расположившись на старинных креслах ХIХ века, сидели два молодых человека, два друга и вели оживленную беседу.

— Мне все детство твердили, что два плюс два будет четыре. А я вырос до тридцати лет и до сих пор не уверен в правильности этого. Почему именно четыре? Почему не три и не пять? Я если я хочу, чтобы это было семь? Скажешь, невозможно? Но в этом-то и прелесть! Для меня мир, в котором существуют четкие границы и цифры, недоступен. Я сам создаю мир. Ты удивлен друг мой? Вижу — да. Подожди, не прерывай. Мы с тобой знакомы два года, а между тем, о моем детстве и юности ты имеешь неполное представление, судишь по вырезкам газет или же из мимоходом оброненных мной фраз.

— Да, Ник, это так. Сколько я не пытался спрашивать, ты никогда не рассказывал о себе.

— Я замкнутый человек. Хотя все журналисты и публика считаю меня открытым. Но это лишь образ. Образ, созданный мной. Сегодня ровно пятнадцать лет как умерла моя любимая мамочка. Мне тогда было шестнадцать. Подросток. Помню, как тяжело я переживал ее смерть. Она была светлым пятном моего детства, ей я обязан всем, что сейчас имею. Хотя моя карьера и началась после ее смерти, она заложила ее основу. Я родился, в 198… году, о раннем моем детстве мне мало известно. В шесть лет я пошел в школу. Родители с трудом устроили меня в нее, это была элитная школа, ученики после ее окончания поступали в университеты. Для меня же это была пыткой. Как ты заметил, я до сих пор пишу с ошибками. Сейчас меня сей факт не сильно тревожит — есть корректоры, исправляющие неточности. Тогда их не было… Писать я еле научился. Учителя меня считали умственно отсталым, и предлагали родителям в срочном порядке забрать меня, так как я портил успеваемость класса. Так вот, я заговорил о математике. Поверишь, я до сих пор не умею считать.

— В смысле?.. Как не умеешь?

— Марк, для тебя просто умножить, сложить вычесть. А я не умею этого. Всю математику я брал и беру памятью. Простой счет в пределах ста может вызвать у меня затруднения, поскольку я не считаю, а просто вспоминаю, сколько будет если от одного числа отнять другое. Слава богу, память у меня всегда была хорошая.

— Не может быть!

— Факт. Факт, Марк. То, о чем я говорю, называется дислексия.

— Я слышал про такое… но никогда не думал, что ты дислексик. При твоем таланте, Ник это…

— Это нормально. Дислексики — одаренные люди. Если б не дислексия, может быть, не стал бы я всемирно известным писателем, и мои книги бы не выходили бы миллионными тиражами. Но я скрываю, что у меня дислексия. В детстве мне было трудно. Никто не знал, что это такое. Мне просто ставили двойки, без объяснений. Ко мне как клеймо прилепилось прозвище «дурак» или же «наша тупица». Так называли меня одноклассники. У них не было проблем с обучением, а у меня были. Родители ругали за плохие отметки, а потом мамочка заметила, что все мои тетради были перевернуты. С одной стороны задание, с другой — неразборчивые каракули. Помню, в двенадцать лет, я жутко разозлился на нее, когда увидел, как она на кухне читает мою тетрадку. Я вырвал ее и убежал к себе. Странно, я поначалу не обратил внимания, что мать прекратила отчитывать меня за очередную двойку. Через месяц после случившегося, она подошла ко мне, обняла, и сказала: «Ты прекрасно пишешь, Ник. Ты будешь писателем. И не переживай из за пустяков». До сих пор в ушах звучит ее голос. Я удивленно на нее посмотрел. У меня и в мыслях не было становиться писателем. Писал для себя. Как видишь, мамины слова сбылись. В год ее смерти, мои рассказы напечатали в журнале. Я безумно переживал, отец пытался меня утешить — возил за город на рыбалку. С тех пор я не люблю рыбалку. Она ассоциируется со смертью мамы.

Я стал писать. Много писать. В двадцать один год вышла моя первая книга, сборник рассказов. Через год вышел роман «За горизонтом», который разошелся стотысячным тиражом и принес мне известность. А школа? Школу я закончил на тройки, поставленные из жалости. Как ты знаешь, поступил на журналистику, и через полгода забрал документы. Не мое. Не пошло.

Дислексия — мой дар и мое горе. Мне не дано мыслить как все, но это и благо. Оглядываясь назад, с грустью вспоминаю школьные мучения… А ведь их можно было избежать знай учителя о дислексии. Ее у меня нашли, когда стали издавать книгу, корректор сказала… Школа, не дала знаний, я ничего оттуда не вынес. Все, чем занимался, осваивал сам, с энтузиазмом и увлечением. Школа принесла лишь разочарование и низкую самооценку, чувство беспомощности и беспроглядности. Я продел долгий тернистый путь, но стал тем, кто я есть сейчас.

Разоткровенничался, с тобой Марк. На меня не похоже. Видно, вино ударило в голову. Все это прошлое. Тяжкий груз на моих плечах.