НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Небесные яблоки

Наринэ Абгарян. Зулали. — М.: АСТ, 2016;

Наринэ Абгарян. С неба упали три яблока. — М.: АСТ, 2016.

Уроженка города Берд Тавушского района Армении, Наринэ Абгарян вошла в литературу сравнительно недавно автобиографической повестью о детстве «Манюня», по которой впоследствии были поставлены спектакли. Позднее к этой повести добавился ряд произведений «детской темы», где фигурировали та же Манюня и целый ряд иных обаятельных персонажей, включая Семена Андреича из одноименной книги. И роман «Понаехавшая», и большая часть произведений писательницы, написанных ранее, принадлежали к детской и/или юмористической литературе. То ли годы берут свое, то ли трагизм подус­тал рядиться в комическое, но книги «Зулали» и «С неба упали три яблока» — это литература иного порядка, нежели предыдущие произведения автора.

«Зулали» открывает одноименный сборник. Эту небольшую повесть можно назвать и поэмой, распадающейся на три голоса: мальчика Назароса, огромной неуклюжей Мамиды, на которой держится весь дом, и главной героини, именем которой названо произведение. Мне вспомнился фолкнеровский роман «Шум и ярость». Но если в американском романе внутренний монолог Бенджи Компсона — это речь идиота, то монолог Зулали, по прихоти автора, — поэтически вольное излияние души. Это песня, полная любви и печали, пронзительный и прозрачный монолог немой души, несущейся к небесам, словно дым от костра, но самым трагическим образом никто не знает об этом чуде, ведь Зулали ни с кем не говорит. В небольшом рассказе уместилось столько трагизма, сколько не каждой опере под силу выразить. Пожар и насилие, автомобильная катастрофа и самоубийство... Не удержусь и воскликну в подражание Белле Ахмадулиной, как некогда она взывала с телевизионного экрана: «Умоляю, прочтите “Ремзика”!» — «Умоляю вас, прочтите “Зулали”!»

Состраданием к другой героине, Назели, проникнут рассказ (или все же повесть?) «Салон красоты “Пери”». Рассказ интригует загадкой о прошлом Назели и, не выпуская из цепких объятий, подстегивает хорошо известным вопросом: «А что будет дальше?». Героиня повести независимая, гордая и одинокая, не похожая ни на кого. К ней тянутся, она вызывает либо интерес и любовь, либо неприятие и отторжение, чаще всего из зависти. Рассказ сильный, беспощадный к так называемой правде жизни, будь то темное начало человеческой души или секс, написанный грубыми мазками. Д. Быков говорил, что о таланте писателя можно судить по тому, как он описывает еду и секс. Н. Абгарян этот тест, безусловно, выдержала, но, к вящей радости читателей, этим не ограничилась, в ее рассказах есть гораздо большее — то, ради чего вообще стоит браться за перо.

Любовь и преданность побеждают в рассказах Наринэ Абгарян, будь то забота ослика о своем хозяине («Марлезон») либо служение стариков своим внукам и правнукам («В краю победивших старушек»). Любовь к детям и память о детстве густо разлиты во всех сочинениях Наринэ Абгарян. Они присутствуют, скрыто или явно, почти во всем, о чем бы она ни писала. Дом и природа, семейные истории и шутки, кухонная утварь и деревенские животные — все перемалывается жерновами художественной фантазии автора и предстает перед нами либо с наводкой на резкость, либо подернутым дымкой воспоминаний. Возможно, некая приукрашенность происходит оттого, что роман пронизан нитями фольклора: мифические аждааки и лалазары, вера в вещие сны и сглаз, обереги, мистические совпадения и чудеса. Петухи отпугивают смерть, как в народных суеверных представлениях, а умершая сестра является во сне своей преемнице, которая собирается выйти замуж за ее жениха, предрекая несчастье. Элементы магического реализма высверкивают тут и там, словно зерна граната. Таковы описания нашествий на Маран мух, а затем мышей. Или история, связанная с белым павлином, который появляется в доме одного из героев романа, Вано, когда его невестка сообщила, что беременна. Павлин оповещает хозяина о возвращении с войны израненного Тиграна и тут же умирает. Книга полнится примерами чудесного и необъяснимого.

Роман разделен на три части, следуя побасенке о трех яблоках, упавших с неба. «Одно тому, кто видел, другое тому, кто рассказал, а третье тому, кто слушал и верил в добро», то есть нам, дорогой читатель, в дар. Роман спет на сказочный лад, а писательница вы­ступает в роли сказительницы. Оттого и герои вышли добрыми и великодушными, слегка приукрашенными, словно на лубочнойкартинке.

Почти все жители деревни заботятся друг о друге, помогают друг другу, и даже врач городской больницы — само воплощенное бессребреничество. Несчастья, обрушивающиеся на героев романа, — плоды нерукотворных козней природы или следствие бедствий, происходящих вовне патриархального мирка: голод и засуха, войны и сели. Мужчины — широкоплечие богатыри, женщины — кроткие страдалицы, а дети — просто загляденье! Что ж, у каждого свой мир, и такой мир тоже имеет право на бытие. Но тогда приходится жертвовать глубиной психологической мотивировки. Упрямство больной Анатолии, не желающей показываться врачам, хотя и необходимо автору для интриги (иначе роман был бы не выстроен так, как он сложен), но все же не вполне убедительно. Иногда автор подсмеивается по-доброму над своими героями, которые выходят на ее полотне простодушными, подобно персонажам картин Пиросмани. Вспоминаются герои Фазиля Искандера и Нодара Думбадзе. Дар Н. Абгарян иной, обладающий только ей присущей выразительностью и красками. Ее родной Берд и не менее родной Маран сходны и отличны от абхазского Чегема и села в Гурии, где жили герои Думбадзе. Мы не встретим у нее психологических глубин Искандера и искрящейся солнечности Думбадзе (если не говорить о «Манюне»). Но та поэзия, что кроется в ее прозе, — это ее достижение. Когда она пишет о том, что происходит в природе или в душе человека, авторская воля закручивает читателя в воронку и выплескивает на берег только по завершении волшебного действа. «Душа Акопа повисла над холодной бездной жалким ветошным клочком, а потом полетела вниз, в ее вечную мерзлоту, в бескрайний ее мертвяной морок».

Автор со своей тонкой кистью позволяет читателю прочувствовать, увидеть, услышать так, как будто описанное происходит перед его глазами. «...кухонная дверь была распахнута, ситцевые шторы на окнах раздувал сквозняк, за столом, криво прищурившись и пожевывая кончик погасшей трубки, сидел Василий и, неумело орудуя ножом, соскребал с мелкой весенней картошки податливую шкурку». В рассказах Н. Абгарян можно найти описание, как готовятся любимые армянские блюда, побывать на заседании в деревенском суде, собирать травы вместе с деревенскими старухами. «Остановились на хохобе из индюшатины, фасолевом паштете, гусе, запеченном с сушеным кизилом, салате из отварного куриного мяса с толчеными грецкими орехами, а также жареных ломтях малосольной брынзы в кляре из курурузной муки и белого вина. На сладкое определили кркени — специальную гату, которую пекли исключительно в золе и подавали к столу по самым важным датам». Кому б не захотелось на такой деревенский пир?

Однако меньше всего сочинения Наринэ Абгарян близки к краеведению. Перед нами — живой трепетный рассказ о людях вообще, хоть они и облачены в национальные одежды. Это армянская деревня, а могла быть любая иная, в том смысле что чувства и страдания универсальны для всех людей, будь то маранцы, бердцы или москвичи. Но главным героем произведений Абгарян остается ее крохотный родной горный Берд. Можно называть армян маранцами, но суть дела от этого не меняется: творчество Наринэ Абгарян укоренено в родной почве. Благодаря прихоти и памяти, таланту и любви писательницы возник Берд. «Как же возник, спросите вы, если он и прежде существовал?» И да, и нет. Он существовал в том смысле, что это родной город Н. Абгарян, но он и был сотворен ею, поскольку его в литературе не было, а вот теперь этот крошечный Берд из Тавушской области Армении есть, и не важно, что в нем всего около девяти тысяч жителей, согласно Википедии. Важно, что его теперь можно найти на литературной карте мира. Один из рассказов сборника «С неба упали три яблока» так и озаглавлен — «Берд». Двенадцать частей рассказа соответствуют двенадцати месяцам года. Вот как заканчивается «Октябрь». «В мире много красоты — высокие водопады, золотистые песчаные дюны, зазубрины синих хребтов, бескрайние лавандовые поля. И вся эта красота — не моя. Моя красота — за кривыми частоколами, за низенькими каменными порогами, за скрипучими деревянными полами, за чадящими керосиновыми лампами, за глиняными карасами, в узком горлышке медного кувшина моей нани. Моя красота там, где меня уже нет».

Лиана Алавердова