НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Странные какие-то…

Аглая Топорова. Украина трех революций. — СПб.: Лимбус Пресс. 2016.

Украинские национальные цвета или само слово «Украина» на книжной обложке сегодня вызывают примерно то же отторжение, что и портрет Сталина. И это не зависит от нашего отношения к «украинской ситуации»; просто при пугающем количестве и одинаково вызывающем оформлении они не вносят никакой ясности в осмысление той самой ситуации. Их авторы в худшем случае раскрывают тайны немыслимой сенсационности, в лучшем — вторят официальным версиям, которые можно услышать на любом госканале.

Что дизайн, что заголовок книги Аглаи Топоровой «Украина трех революций» — как раз такие же кричащие, как это обычно бывает на обложках «желтой», сомнительной литературы. Но при этом книга вроде как выделяется на фоне всего остального. Во-первых, написала ее заместитель главного редактора «Коммерсантъ — Украина». прожившая в Киеве пятнадцать лет. Во-вторых, все рецензенты в один голос говорят, что в книжке спокойно, а потому и убедительно рассказывается, почему и как случился Майдан, без всякой там мистики. Ну и в-третьих, благодаря вот этим рецензентам книжка попала в шорт-лист «Нацбеста».

Вообще, да, сама интонация, с которой пишется та или иная книга на тему истории или политики, довольно важна. Особенно если речь идет непосредственно про сегодня. Тут хорошо бы быть спокойным, рассудительным, трезвым. Именно в таком духе Топорова описывает отрезок времени между 21 ноября 2013 года и 16 февраля 2014-го, когда, собственно, происходит последний Майдан, а Янукович перестает быть президентом. Эта часть, занимающая первую треть книги, похожа на хороший такой, неспешный, но с нарастающим напряжением репортаж, в котором хроника расписана чуть ли не по часам. Срыв соглашения о евроинтеграции Украины — первые люди на Майдане и их выступления — неожиданный и жестокий разгон студентов на площади Независимости — многочисленные слухи среди жителей Киева о происходящем в центре города — суды над участниками столкновений с беркутовцами — освещение евромайдана в СМИ — принятие законов об ужесточении наказаний за «экстремистскую» деятельность — «поход» обжившихся на Майдане людей на Верховную раду — отмена вышеупомянутых законов — формальное возвращение Украины к парламентско-президентской форме правления. Что произошло в самом конце, 18–21 февраля 2014 года, когда столкновения возобновились, автор объясняет уже только со слов друзей и по «множеству» других свидетельств: она не была в это время в Киеве. Почему эти последние, решающие столкновения вообще начались (хотя вроде как власти и оппозиция договорились), так и остается непонятным; но Топоровой удается хотя бы более или менее ясно рассказать, к чему это привело и как пал «режим Януковича».

Однако на этом добротный журналистский репортаж заканчивается. И оставшиеся две трети мы читаем то, что вообще-то вынесено в заголовок, но предусмотрительно не вынесено на обложку — «Очерки». Заметки об украинских событиях и общественных явлениях разных лет (начиная еще со времен правления Кучмы и вплоть до ареста Тимошенко в 2012-м), которые, по авторской концепции, если не привели к Майдану, то по крайней мере дают понять, что Майдан был неизбежен. Размеренный, будто бесстрастный тон Топоровой при этом никуда не девается — однако теперь она не только рассказывает, что, как и почему произошло тогда-то и там-то, но и непрестанно с холодным спокойствием ретранслирует идею о том, что украинцы, как бы помягче выразиться, вообще какие-то странные люди...

Серия очерков во второй части книги начинается словами: «Можно лишь попробовать отследить череду событий, которые привели не то чтобы даже к Майдану как к массовой акции протеста, а к формированию у украинских граждан того типа сознания, который теперь принято называть Майданом головного мозга (МГМ)». Дальше следуют многочисленные истории, каждая из которых, про что бы она ни была, в трактовке автора как-то иллюстрирует эту «майданутость». Например, говоря о процессах над Юлией Тимошенко и министром внутренних дел Украины Юрием Луценко, судебные заседания по которым транслировались в Киеве по телевидению, Топорова удивляется, почему украинское общество искренне восхищалось подсудимыми, тогда как поведение обоих в зданиях суда вызвало бы «омерзение у любого нормального человека».

Или вот, в одной из главок о Евро-2012 (проходившем в Польше и на Украине), автор вспоминает дело бизнесмена Олейникова, который без лицензии выпускал футболки с символикой чемпионата. Когда УЕФА предъявило ему претензии, он, не будь дураком, вдруг объявил, что нынешние власти шьют ему дело — конкретно за майку с надписью «Спасибо жителям Донбасса за президента-пидораса». Дело, конечно, мгновенно получило широкую огласку.

Подробно описывая целую череду страшных бытовых убийств и несчастных случаев, которые были настолько возмутительными, что вызвали неслабый общественный резонанс, автор сетует на то, что журналисты мгновенно раздувают «обыкновенную пьяную бытовуху до масштабов национальной трагедии и начала новой революции», после чего люди начинают разбивать на Майдане палаточные лагеря.

Наконец, анализируя повальное, витающее в воздухе желание украинцев «валить», автор недоумевает, откуда такое желание могло взяться. «Что именно так раздражало прогрессивную общественность, было совершенно непонятно: гражданские свободы не ущемлялись, деньги платились вовремя, гривна была стабильна, открывались все новые и новые магазины, рестораны, кинотеатры, светская жизнь — насколько она вообще возможна в Киеве — била ключом». Затем автор делает предположение, что все хотели валить, скорее всего, из-за «быдла и жлобов» — и совершает глубокий экскурс в тему украинского жлобства как такового.

И так далее, и так далее. Если одним словом, на выходе получается довольно сумбурный набор этих самых очерков, которые идеально встраиваются в один и тот же «медийно-истерический лад», страшно изобилуют нужными и ненужными деталями (ну то есть там в самом деле много фактов), но в то же время совершенно не расставляют какие-либо точки над i. Ожидания, что после прочтения книги в голове по украинскому вопросу все наконец встанет на свои места, ошибочны. Скорее, в голове будет на повторе крутиться фраза, брошенная Топоровой в самом начале и, пожалуй, являющаяся ее главным месседжем по итогам всего текста: «...лично у меня было ощущение, что я оказалась в гигантском сумасшедшем доме».

Эта идея — о сумасшедшем доме, — что называется, красной линией проходит через всю книгу. А в сумасшедшем доме, как водится, все вокруг сумасшедшие. Достается тут всем: депутатам, журналист(к)ам, обычным украинцам. Приводить «острые» цитаты можно до завтрашнего утра, но все они на самом деле будут не острыми, а просто характерными как для Топоровой вообще, так и для этого текста в частности. Ну, например: «Половину украинских журналисток, не зная об их роде занятий, легко принять за проституток средней цены и качества, журналистов — за работяг вроде тех, что делали раньше ремонты в российских городах, а большинства людей с визитками “правозащитников” и “политтехнологов” можно по-настоящему испугаться в темном переулке».

Главным же сумасшедшим представляется народ: киевские модницы, офисные работники (среди них и сотрудники «Коммерсантъ — Украина»), просто безработные — все они настолько не разбираются в политике, да и вообще сами по себе такие недалекие, что общественные и политические силы могут с легкостью выводить их на любой Майдан по любому поводу. Сложно что-то говорить об оригинальности таких выводов: попробуйте вспомнить хоть одну революцию, исполнителями которой были бы здравомыслящие, адекватные люди с трезвым взглядом на мир. Еще сложнее серьезно размышлять, действительно ли Киев со всеми его жителями, как недвусмысленно намекает Топорова, сегодня и последние пятнадцать лет представляет собой сплошную огненную бездну, где торжествуют глупые, страшные — адские, в общем, существа. И уж совсем сложно мириться с языком, которым автор пользуется для описания жизни в стране, будто проданной самому Сатане.

«Логика окружающих стала мне совершенно непонятной, — начинает автор. И продолжает: — Украинское общество погрузилось в какой-то почти средневековый мрак домыслов, фантазий и понимания мира на уровне «верю — не верю»... «Украинцы повторяли за Киселевым (ведущим «Вестей недели». — В.П.) и поэтому выглядели идиотами»... «Жители сел отправились на праздник к родственникам, рассказать о революции и пополнять запасы сала и картошки»... «Журналист на Украине — это человек, стремящийся к богатству и роскоши во всех ее проявлениях»... «Депутаты женского пола последних перед Майданом — 2013 созывов вообще рожали много и часто, вроде бы не прекращая своей законотворческой деятельности»...

Если вы уже знаете Аглаю Топорову, читали ее статьи или посты на Фейсбуке, вы в курсе, что ей вообще присуща такая манера говорить (ничего тут не поделаешь). И потом, в заключении, автор ясно дает понять, что в эксперты она не напрашивалась: «Это, в конце концов, не учебник новейшей истории Украины, а мое личное впечатление от происходившего в стране». И все же. Когда журналист рассказывает нам то, чему она была свидетелем, а мы нет, и попутно называет всех идиотами, — это как-то настораживает. Когда книга об «украинских революциях» по своей риторике ничем не отличается от кухонной перепалки (ну или фейсбук-срача) — как-то непонятно, почему она должна называться книгой.

Обзывательский язык и тон в изъяснениях на столь щекотливые темы нежелателен по тысяче причин. Во-первых, например, вдумчивому и самостоятельно мыслящему (!) читателю подобного текста элементарно сложно разобраться, можно ли этому всему верить. Во-вторых, таким образом автор просто уподобляется тем, про кого пишет с нескрываемым отвращением. В-третьих, автор уподобляется официальным представителям российской власти, гостям российских аналитических и новостных передач и еще многим и многим, кто обсуждает Украину с позиции «нормальные — ненормальные», и тогда книга вообще теряет хоть какую-либо ценность. Между прочим, обидно: в третьей части книги находятся увесистые главы про то, как Ющенко умудрился победить Януковича на выборах, или про «взаимоотношения» русского и украинского языков на Украине: но доберутся до них лишь самые терпеливые.

Владимир Панкратов