Об авторе | Владимир Аркадьевич Гандельсман — автор пятнадцати поэтических сборников и записных прозаических книжек «Чередования» (СПб., 2000). Переводчик англо-американской поэзии. Прежние публикации в Знамени» — «Запах спящего дерева в церквях», № 2, 2013; «Чёрные зонтики», № 3, 2016. Лауреат «Русской премии» (2008). С 1991 года живет в Нью-Йорке и Санкт-Петербурге.

Дождаться гостинца

* * *

Сестрица мерила наряд,
шепчась с соседкою,
ещё не умер друг, и брат
входил с ракеткою.

На ветках в дымке золотой
птенцы чирикали,
мальки сновали под водой,
часы не тикали.

В то время я не воспарял
и не загадывал
желаний. Ставни растворял —
и свет окатывал.

Ты помнишь лето — день за днём —
какое выдалось?
А что надвинулось потом,
то и надвинулось.

Когда вплотную к ничему
стоишь, возможно ли,
чтобы ушедшие во тьму
прощально ожили?

Ведь нет любимых в тех краях,
где мне прощение
мерещится за мерзкий страх
развоплощения.

* * *

Шёл за ручку на реку, медленно разгорался день,
накупили на рынке ягод и фруктов, дивный
благоухал прилавок, в рифму просилась тень,

и едва отошли, ты схватил белоналивный
плод и роскошно и жадно его разгрыз!
Кто осадит тебя за жадность или осудит?
Смерть? Ты с нею всего лишь теряешь жизнь
и спокойно справишься с тем, что тебя не будет.

* * *

слышишь звучит паровозный гудок
станции Щорс ненасытный глоток
воздуха с примесью гари
в горле застряли толчки поездов
запах травы остывающий ночью гербарий
волны за изгородью чёрных садов

вровень с ребёнком задуман плацкарт
руки родные отрывочный пар
вовремя вовремя надо сойти
по узорчатому железу ступенек
голос с третьего или седьмого пути
вдоль полотна крапива ревень репейник

улочками под россыпью звёзд живых
мимо подсолнухов спящих седых
источающих накопленный жар
помню а если забыть придётся
шевеление стад коровьих или овечьих отар
нескончаемо и без тебя не прервётся

* * *

Надо в марте родиться,
чтоб лазурью апрельской
в поднебесье разлиться,
в мае — солнечной леской
проблистать или спицей
в колесе, налегке
подлетая к реке.

Над ракушкой-моллюском
наклониться в июне,
выйти лесом июльским
в август, а в полнолуние
сентября, накануне
холодов, присмиреть —
на деревья смотреть.

В октябре — надышаться,
в ноябре — затаиться,
в декабре — продержаться
и дождаться гостинца,
в январе белым взглядом
притянуться к земле.
Умереть — в феврале.

* * *

Если однажды не вынырну
(жизнь, как ты знаешь, убийственна),
 я тебе боль верну.
Она единственная.

Ей не нужны враги —
 только любимые. Как почернею дочерна,
ты её береги,
чтоб оставить в наследство дочери.

Береги, не развей,
хоть и нет в боли красоты...
Для кого? Не смеши, оставь для своей,
потому что моя — это ты.

* * *

Если ты пережил смерть родных
или хуже: измену их,
если ты чудом остался жить,
как тебе быть?
Выйти к морю? Уставиться в полосу,
отделяющую его от небес,
душу держа на весу,
пока не исчезнет вес?
Что это? Что сейчас
здесь и с тобой?
Биология безразличных масс
или то, что тебе причиняет боль?
Полчаса — и заря сменяет зарю.
Я не знаю, кто понуждает: «живи».
Если б сердце думало, говорю,
оно бы останови