НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Портреты элиты

Александр Вычугжанин, Дмитрий Мизгулин. Деньги, банки, перо. — Тюмень: Титул, 2015.

Каюсь, приступал к чтению восьмисотстраничного тома скорее потому, что знал преж­ние интересные книги Александра Вычугжанина. Уж очень давно жили и творили герои новой книги, полтора-два века назад. Но чем дальше читал, тем неохотнее отрывался. Литераторы-банкиры написали о своих коллегах литераторах-банкирах, и это совместительство занятий само по себе необычно. Александр Вычугжанин — банкир в недавнем прошлом, кандидат экономических и доктор исторических наук, а Дмитрий Мизгулин и сегодня — президент, председатель совета директоров «Ханты-Мансийского банка Открытие», академик РАЕН, но кроме того, и автор ряда поэтических сборников, член Союза писателей России. Оба автора более двадцати лет успешно проработали в банковской сфере, что позволило им популярно написать о сложных финансовых вопросах.

Герои четырнадцати очерков — один другого знаменитее, и не только как литераторы. Гаврила Державин, например, после двойного губернаторства был первым министром юстиции России. Илья Чавчавадзе, поэт, издатель, банкир, общественный деятель, член Госсовета империи, которого на родине называют «Отцом нации», в 1987 году канонизирован Грузинской православной церковью как святой Илья Праведный.

В книге помимо массы интереснейших биографических деталей, впервые столь полно представлены жизнь и деятельность А.А. Голенищева-Кутузова и — на русском языке — И.Г. Чавчавадзе. Прежде никто не писал и о банковской деятельности И.С. Аксакова, В.Г. Бенедиктова, Г.П. Гагарина, П.А. Вяземского, того же А.А. Голенищева-Кутузова, П.А. Ефремова.

И все же главное, по крайней мере для меня, — книга эта не только про отдельные фигуры, какими бы значительными они ни были. Дойдя до последних страниц, я понял, что авторы, желая того или нет, представили коллективный портрет элиты той России, и невольно напрашивается ее сравнение с элитой нынешней. Прежде всего бросается в глаза моральный императив, с которым герои книги соизмеряют и литературную, и общественную деятельность. «Честен, как Аксаков» — эта характеристика долгое время была нравственным мерилом среди деятелей их круга. Тем не менее авторы не лепят из персонажей героев без сучка без задоринки. Вот Петр Вяземский, уже в пятнадцать лет блестяще образованный, поступает на службу в Московскую межевую канцелярию. Не в кресле сидит — мотается по губерниям. В двадцать лет сражается с французами под Бородином. Он послужит Толстому прототипом Пьера Безухова в романе «Война и мир», а друг Пушкин увидит в нем черты Гринева. Но, грешник, продул князь в карты немалое наследство и поехал служить в Варшаву. Однако побочные страсти не отвлекали от главного — любой поворот жизни Вяземский использовал для творчества и общественного служения. В книге есть чрезвычайно важный и сегодня фрагмент «Записки князя Вяземского», опубликованной еще в начале XIX века, о том, какая промышленная политика нужна России: «Вопрос, что такой-то державе не лучше ли быть исключительно земледельческою, или исключительно мануфактурною — давно разрешен на деле… Во всяком случае сей вопрос не идет к России… Она переросла все мерки…. Русский создан промышленником: он переимчив и предприимчив». Однако и сегодня власти эту дилемму жуют-пережевывают бесконечно и бесполезно.

Стоит наложить биографии друг на друга — получаешь синергию общих усилий героев на благо страны. Вряд ли я погрешу против истины, предположив парадоксальную вещь: эти выдающиеся литераторы заложили основы если не всей банков­ской системы, то уж наверняка — ее ведущих банков. Наиболее отчетливо их вклад прослеживается на истории основного в империи Государственного заемного банка, созданного Екатериной II в 1786 году. В 1799 году его главным директором назначается князь Гаврила Петрович Гагарин. Одновременно с Заемным он возглавил и Вспомогательный банк (вскоре объединились), а также Коммерц-коллегию страны. Войны с Турцией и Швецией, а также злоупотребления бывшего руководства обременили банк долгами. Мало того что при Гагарине дела существенно пошли в гору (в том числе с помощью невиданных в то время финансовых новаций князя), но одновременно Гаврила Петрович занимался, например, предполагаемым заселением юга Западной Сибири и другими, как нынче говорят, проектами.

Гагарина сменяет Александр Семенович Хвостов, который руководит банком до своей кончины в 1824 году. И он провел банк через сложный период — правительство регулярно занимало средства, готовясь к войне с Францией. Обеспокоенные вкладчики стали отзывать деньги, а многие заемщики не спешили их возвращать. Однако, умудренный государственной и военной службой (в двадцать семь лет в чине полковника под командованием Суворова отличился при взятии Измаила), Хвостов вывел показатели банка к положительной динамике.

В 1846–1853 годы Заемным банком управляет Петр Андреевич Вяземский. Кроме упомянутых выше у него к тому времени в активе — должность товарища министра просвещения и главы цензурного ведомства, а также двадцатилетняя служба в Минфине, в том числе под руководством выдающегося министра графа Канкрина. Вяземскому тоже выпал суровый период: из-за неурожая многие помещики задерживали возврат ссуд. Хотя Вяземский писал, что «счеты, бухгалтерия, цифры для меня тарабарская грамота», однако авторы приводят факты, показывающие, что князю удалось значительно увеличить прибыль. А в 1854 году советником правления банка и его членом становится «выходец из колокольного дворянства» Владимир Григорьевич Бенедиктов.

Но ведь кроме Заемного литераторы основали и руководили не менее значимыми для страны банками, в том числе — системными. А без здоровых финансов Россия в начале XX века не получила бы и эффективно развивающейся экономики. Международные эксперты писали тогда, что страна скоро будет доминировать в Европе, а Дмитрий Менделеев, не только выдающийся химик, но и прозорливый экономист, считал, что в середине XX столетияв России должно проживать около 300 млн, ак началу XXI векане 140 млн, а около 600 млн человек. И жили бы мы в другой стране, не прерви ее взлета революция 1917 года.

«Тема совмещения занятий финансовым делом и литературным творчеством не исследована. В чем причина феномена?» — задаются вопросом авторы книги. По их мнению, литераторы, обладающие огромной энергетикой, ищут дополнительные сферы ее применения. Кажется, гипотеза не лишена оснований. Кстати, авторы приводят запись в дневнике мудрого цензора А.В. Никитенко и члена этого литературного круга: «Слова «честный человек» означают у нас простака, близкого к глупцу Общественный разврат так велик, что понятия о чести, о справедливости считаются или слабодушием, или признаками романтической восторженности». Сказанное почти два века назад и сегодня, на фоне исчезновения сотен миллиардов из банков, звучит еще актуальнее. Авторы книги, упоминая нынешнюю вакханалию в банковской сфере, одну из причин видят в том, что скроена она «по лекалам либеральных учений XIX века». В качестве альтернативы предлагаются кредитные кооперативы. Подозреваю, что идея связана с замечательной книгой Вычугжанина «Церковь, деньги, кредит», вышедшей в 2014 году, где показана эффективность этих кооперативов. Между тем сами же авторы пишут, что их герои добивались успешной деятельности банков, в основе которых лежит именно либеральная модель. Не будучи знатоком банковской системы, хочу напомнить о бурной дискуссии 1970 года в «ЛГ»: что важнее — система или личность? Завершилась она блестящей статьей профессора Виктора Терещенко с говорящим названием «Ближе к крайностям — дальше от истины». Напомню, что его «Курс для высшего управленческого персонала» в семидесятые-восьмидесятые годы был весьма популярен у руководителей. А суть статьи ученого в том, что личность строит систему, которая, в свою очередь, влияет на личность. Диалектика! К тому же крайности — это и насаждение единственной модели в любой сфере хозяйства. Но система тем надежнее, чем разнообразнее размеры и модели ее объектов. Другими словами, наш банковский сектор стал бы куда как здоровее, будь в его составе оптимальная доля кредитных кооперативов, о которых власти, как и церковь, напрочь забыли.

Словом, книга заставляет не только ностальгировать о вкусном русском языке, каким написаны произведения ее героев-литераторов, но и задуматься как минимум о веке, потерянном Россией благодаря большевикам. Заканчивается она тремя приложениями. В первом — восемьдесят фамилий литераторов, которые профессионально занимались финансами, в том числе и в СССР. Из второго читатель узнает, что многие стихи семи героев книги переложены на музыку. Наверное, романс на слова Петра Вяземского «Тройка мчится, тройка скачет» самый известный. Третье приложение — антология произведений героев очерков — отражает предпочтения авторов книги, а также содержит вещи, изрядно забытые или считающиеся утерянными.

Поражает огромный массив источников: архивы ГАРФ, РГИА, РГАЛИ, Пушкинского дома, Отделов рукописей РГБ (Москва) и РНБ (СПб.), библиотек РГБ и РНБ, музеев Абрамцево, Мураново, Остафьево, И.Г.Чавчавадзе в Грузии, а также коллекционные материалы — открытки, гравюры, газеты (в первую очередь англоязычные). Авторы ввели в научный оборот множество документов.

Хочется внимательно рассматривать гравюры из коллекции авторов, факсимиле документов, великолепные цветные вкладки. Среди иллюстраций не только портреты, но и фотографии захоронений восьми героев книги, сделанные авторами. На обложке — экслибрис Нины Казимовой (Санкт-Петербург), которую называют царицей русского экслибриса. Отмечу на втором форзаце гравюру начала XIX века «Река времен, или Эмблематическое изображение всемирной истории» — единственное украшение рабочего кабинета Державина в его доме на Фонтанке.

Нет, вовсе не нафталином пахнет эта книга, а являет живой укор всем нам, пустившим по ветру интеллектуальное наследие талантливых предков.

Игорь Огнев