|
Об авторе | Юлия Владиславовна Архангельская родилась в Москве 17.06.1960. Окончила филфак МГУ. Мать двоих детей. Работает гардеробщицей. Стихи: «Время молчания» — дебют в «Знамени» (№ 3, 2011); «Киевский сухой букварь» (№ 9, 2014). Живёт в Москве.
Юлия Архангельская
леденцовые ножи
Магазин-ангар на Цыгановке
на краю ли русского мира хмурые ёлки,
талый снег с крупицами гари хрустит под ногой,
а на том снегу лишь веточки да иголки, —
желтоглазые волки не знают зимы другой...
магазин хозтоваров отстроился после пожара,
на опушке леса как новенький, будто ждёт:
топоры, вагонка и толь, а в подсобке тара,
и в футболке оранжевой дева к тебе идёт.
это счастье твоё цвета солнца и апельсина...
монастырь на пригорке, как принято у людей.
ну а здесь, в сладковатом запахе керосина,
завернут в газету тебе полкило гвоздей.
* * *
от подъезда у нас простираются серые льды...
замедляется время, всё дальше уводят лекала.
в феврале подступает телесная жажда воды, —
и не внутрь, а снаружи, чтоб кожу сухую ласкала.
это просто вода, даже с хлоркой, — она как бальзам,
нежно вылечит раны, позволит забыть об утратах,
открываешь в пространство глаза — и не больно глазам
депрессивные видеть деревья в дырявых халатах.
* * *
когда всё кончится не слушай голоса
и не взирай на лица
как раненый смотри на небеса
над полем Аустерлица
там голубая смальта и вода
журавлики в полёте
предательство уходит навсегда
вне времени и плоти
и тают леденцовые ножи
в сияющем овале
а ты себе не двигайся лежи
на сером покрывале
* * *
ей максимум любви перед концом
и горечи отмерил Ты без меры
она вошла с сияющим лицом
в глухую тьму и помраченье веры
уже одна но будто бы вдвоём
как будто бы ни с кем не расставалась
она дышала в сумраке Твоём
хоть воздуха уже не оставалось
она идёт в обдёрганном пальто
какая-то восторженная дура
и светится прекрасное ничто
на пике безнадёги и сумбура
* * *
все мысли врозь говорит лосось
думай думай если умён
здесь одна тщета говорит кета
всё быстрее река времён
всё нежнее уклончивые слова
и всё безнадёжней звук
прощай братва говорит плотва
ускользая из рук из рук
* * *
уже ничего не ждёшь
водяная кома
что делает с нами дождь
оставляет дома
и пялится не-поэт
в экран своего айпада
и с ним его кот и плед
и им никого не надо
всю ночь у окна сидят
притихшие и смешные
а с неба летят-летят
горошины жестяные
* * *
как змейка дыма в потолок
постмодернистский диалог
я слушаю и я обалдеваю
я не умею быть такой
и дверь ногой не открываю
а шкрябаюсь тихонечко рукой
вернее коготком заледенелым
туда где в комнате большой
все заняты каким-то важным делом
общаются с открытою душой
там все знакомы трапеза уютна
все курят пьют смеются говорят
там конференции ежеминутно
и лекции читаются попутно
и это дружбы нежный звукоряд
и как бы ни старалась я лукавить
мне нечего им противопоставить
лишь этот серый молчаливый
осенний день в лесу дождливый
и речи вкрадчивый ручей
и воздух сладостный ничей
* * *
это осени тихое зренье
это первые капли в стекло
надо сахар купить для варенья
и антоновки пару кило
и оставив пустые вопросы
кулинарный читать календарь
и смотреть как слетаются осы
на сияющий сладкий янтарь
* * *
у костра усядемся на брёвнах,
есть вино и хлеб — уже неплохо,
пляшут тени, двигаясь неровно,
и горит звезда чертополоха,
и плевать, что надо всё с начала —
веселится нежная свобода...
ничего, что нас осталось мало
и в ночи как будто нету брода.
* * *
снег докатился до Москвы, до всех
её подъездов, пустырей и башен,
где каждый стих рождается, как грех,
чей лик пергаментный раскрашен.
сонет вышагивает, как большой петух,
плюмаж его и важен и контужен.
да кто теперь стихи читает вслух,
красивый птиц, ты никому не нужен.
и даже мы друг другу не нужны,
и холодно в пустом колодце ночи.
на фоне этой первой белизны
уж лучше потеплей да покороче.
Ночная гроза в Черногории
глухие капли падали в ведро,
как черный виноград, и ночь летела,
мне снилось, будто тайное метро
под маленькой гостиницей гудело,
обрушивая камни на постель
и сотрясая лоджии и стены,
как будто всё вокруг меняло цель
и в небе совершались перемены,
и по воде бежала благодать,
лечила и качала на просторе
и говорила — можно не страдать,
и камнем быть, и раковиной в море,
и раковиной в море — всё равно,
а может, и никем уже не надо,
раз новое рождается вино
на глубине ночного винограда.
* * *
поэты очарованы собой
из воздуха достанут звук любой
и вот уже прощай его свобода
и тянут нить как нить сгущёнки или мёда
не их вина и не моя вина
что эта жизнь как кость обнажена
уютное мы ткём и нутряное
и прячемся от правды как от зноя
клубится слово если повезло
как в летнем Сочи сахарная вата
и плоть стиха пуста и ноздревата
и чистый воздух ясен как стекло
* * *
гардеробщица-баба приходит домой
пропускает стопарик ах боже ж ты мой
на закуску грибок да баранка
хороша ты настойка-сливянка
и в блаженстве заслуженной лени
в полутьме она варит пельмени
| 
