НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Где тонко, там рвется

Полина Жеребцова. Тонкая серебристая нить. — М.: АСТ, 2015.

«Тонкая серебристая нить» — это растяжка. Кавычки можно убрать — не изменится суть. Нить, соединяющая жизнь со смертью, нижний мир с верхним. Сегодня ты жив, завтра нет. Так повелела война. Нить, связывающая тело твое с душой. Один неверный шаг, неаккуратный, ложный — и рвется нить, разделяет тело и душу. А порою и тело разделяет. На части. На много частей. Хоронить их будут в цинковых гробах, собрав то, что некогда было человеком, из окровавленных фрагментов. Не произносите это слово при матери погибшего, пожалейте ее…

На эту тонкую серебристую нить нанизаны Полиной Жеребцовой один за другим, словно бусины четок, тридцать три рассказа о чеченской войне. Все они — о людском горе, о трагедии маленькой республики и позоре большой страны. Тридцать три рассказа, словно тридцать три богатыря из русской сказки, спускаются с чеченских гор. Вот только не найти в них сказочных сюжетов. Они — о бедах, о взрывах бомб, об автоматных очередях, об убийствах ни в чем не повинных людей. Горьки те рассказы. В них слезы автора мешаются со слезами читателя.

«Тонкая серебристая нить» Полины Жеребцовой — сильная книга. Она жестче «Зулейхи» Яхиной, «Зоны затопления» Сенчина, «Воли вольной» Ремизова — книг, где советская (российская… но что изменилось?) власть подвергается серьезной критике. «Нить» безусловно слабее этих произведений в художественном плане, но не уступает по эмоциям и аргументам. Прежде всего потому, что все написанное Полина Жеребцова не придумала и не разыскала в архивах. Все, о чем читаем мы в ее книге, Полина пережила лично. Войну она встретила в Грозном. Девятилетней девочкой. И выросла под бомбами.

В советское время книгу Жеребцовой почти наверняка запретили бы, а автора посадили за клевету или выслали за границу, лишив гражданства. Впрочем, сегодня она и так живет за рубежом, пугая привыкших к спокойной жизни европейцев ужасами отшумевшей чеченской войны и перспективами диктаторского строя в России. К тому времени Полина уже попросила политическое убежище в Финляндии. Там, в тихой холодной стране, она и подготовила к изданию свою первую художественную книгу о той, кем-то уже забытой войне. Книгу-обвинение.

Война в Чечне началась более двадцати лет назад. Джохар Дудаев провозгласил независимость Республики Ичкерия. Российские власти с этим не согласились. Мы помним страшные сюжеты по центральным каналам: разрушенный Грозный, площадь Минутка, подорванная техника, пожары, позже террористические акты, горы, чеченские боевики, спускающиеся с гор и дерзко убивающие наших солдат, которые недавно встали из-за школьной парты. Мы смотрели на все это долгие годы… и привыкли. Война перестала нас тревожить. Мы зачерствели. Все, что мы видели, происходило в России, но где-то далеко, не в нашем городе… по телевизору. И если бы не цинковые гробы, приходящие в каждый регион, от Калининграда до Сахалина… подумаешь, чеченская война. Жеребцова требует вспомнить это время, заставляет взглянуть на войну иначе. Чистыми и честными глазами резко повзрослевшего ребенка, у которого отобрали детство и могли отобрать жизнь.

Книга полна детских воспоминаний. Рассказ «Мы — террористы». Дети. Маленькие, только начавшие ходить в школу, они в книге — не по годам взрослые. Помню себя в десятилетнем возрасте. Мы с друзьями бегали по двору, стреляли друг в друга из игрушечных пистолетов и падали в пыль, огорчая наших матерей. Мы кричали «русские не сдаются» и бросали воображаемую гранату, услышав немецкое «хэнде хох». Дети Грозного в книге Полины Жеребцовой в конце двадцатого века тоже играют. Играют… в террористов. Главная задача — убить Президента. Того самого, высокого, еще могучего, еще сильного. Немного пьющего. Того, кто дал всем столько суверенитета, сколько смогут унести. Дал, а потом спохватился. Того, кто велел начать войну, уничтожить Чечню. Игра в рассказе заканчивается, как и положено игре. «Шахидка» обезврежена. «Шахидку» зовут Полиной. Это единственный рассказ, где автор четко идентифицирует себя. Русская девочка, проживающая в Грозном, пережившая две чеченские войны. Девочка, стремящаяся пусть в игре, но убить Президента. За то, что он решил уничтожить мир на ее родине. Детскую войну останавливает соседка — «угощаю бутербродами с вареньем», — кричит она. Перемирие. Все живы. Взрослую войну бутербродами не остановишь.

Рассказ «Два метра в квадрате». Жеребцова свела в нем две эпохи, две войны. За заклеенными крест накрест полосками бумаги окнами война чеченская. Летят бомбы из российских самолетов, разлетаются стекла, рушатся дома. Нужно прятаться в подвале. Среди мирных жителей, пережидающих бомбежку, участники другой войны. Великой Отечественной. Прошло пятьдесят лет, но они помнят…

Пожалуй, квинтэссенция всей книги — новелла «Удивительный сон». Героиня видит сны, она рождается в них то черноокой еврейской девочкой, то чернокожим ребенком в африканской семье, то чеченкой в маленьком горном селе. Ребенка угнетают и обижают. В каждой своей жизни она обречена на смерть. Потому что она — девочка неправильной расы. В этом мире цвет кожи и национальность слишком много значат. А военные всех времен и народов не имеют ни расы, ни нации — только право убивать…

Совсем иначе рисует Полина мирное русское население — тех, кто родился и вырос в Чечне. Сюжеты о том, как русские, проживавшие на территории Чечни, во время войны вставали на сторону чеченцев, не раз и не два появляются в книге. Русским в Чечне во время той войны было очень сложно. Они были оккупантами для одних и террористами для других. Их убивали и свои, и чужие. Полина симпатизирует им, рисует искренними и добрыми людьми, осуждающими вторжение федеральных войск в Чечню, помогающими чеченцам, деля с ними последний кусок хлеба и укрывая в своих домах. «Первая война уже отгремела, но ненависть еще не поселилась в наших сердцах. Мы роднимся: чеченцы и русские, мы еще помним, что все мы люди. Это 1995 год. Весна». Так говорит о своей родине Полина в рассказе «Дочь пророка». Но через несколько месяцев все меняется. Врач Мария Степановна оперирует раненого чеченца, думая, что «окажись бы перед ней русский раненый солдат, поступила бы так же». А рядом ассистентка Малика громко шепчет: «Был бы русский, убила бы собственными руками». В войну у Малики погибли трое детей...

Местное чеченское население нередко мстило ни в чем не повинным русским. Жеребцова стремится отделить боевиков, рабов ислама, не имеющих внутри ничего человеческого, от обозленных войной людей. Жестокости чеченских боевиков Жеребцова не оправдывает, но объясняет: «Когда нас депортировали с родных земель по приказу Сталина в 1944 году, русские пришли и заняли наши дома вместе с нашими вещами… наших людей вывезли в скотных и товарных вагонах, забрав из домов в чем были. А теперь их внуков и правнуков, вернувшихся на родину, уничтожают самолеты и танки. Поэтому и некоторые чеченцы вырезают и убивают местных русских, чтобы забрать долг себе», — объясняет ситуацию один из героев книги.

«Школьный учитель литературы — террорист?! Бабушка Оля, убитая у пожарного колодца с водой, — террористка?! …Ребенок, которому на моих глазах оторвало снарядом голову?! Он был на руках у матери! Они оба были террористами?!» — кричит в истерике героиня Фатима и резюмирует: «Есть люди и нелюди среди всех религий и национальностей».

В подтверждение этим словам — история семилетнего русского мальчика Миши. На его глазах убивают мать. Убивают ради хорошей трехкомнатной квартиры в центре Грозного. Мишу отвозят в горы, отдают старому пастуху в ученики. Идут годы, стираются воспоминания, детские печали уходят быстро. Миша принимает ислам. Его усыновляет чеченка. И вот он, уже Муса, еще ребенок, встает между своей новой матерью и российским солдатом, поднявшим автомат, чтобы уничтожить очередную пособницу террористов: «Это моя мама!»…

В рассказе «Благородный поступок» чеченские боевики приходят грабить и убивать русского парня Игоря. «Отдайте все сами, и тогда мы вас пристрелим!» — благородно обещают они. У Игоря в руках боевая граната, чека выдернута. Умереть должны все вместе. Бандиты ценят мужские поступки. «Ты не испугался! Ты совсем не похож на русского!» — говорят они и уходят, не взяв ни жизнь, ни деньги. Благородство по-чеченски!

А вот прямо противоположная ситуация, которая происходит в рассказе «Алхазур» с чеченцем Арби. Он обычный охранник на рынке. Идет «зачистка», российские солдаты хватают мужчин, увозят с собой. Схвачен и Арби. «Несколько суток он провисел под потолком, прикованный наручниками к какой-то трубе... Потом сидел в яме вместе с пленными людьми с Центрального рынка. Многие из пленников были забиты российскими военными до смерти… Арби выжил…». Российские солдаты возвратили его семье. За две тысячи долларов. Зато живым! Благородство по-русски!

Мы не знаем всей правды о той войне. Возможно, что-то откроется через годы, возможно, о чем-то неизвестном позже узнают наши дети или внуки. Полина Жеребцова прожила эту войну там, в Грозном, под бомбежками. Она спасалась в подвалах, искала мерзлые картофелины, чтобы утолить голод, видела кровь. Она пережила столько, сколько не испытали (и не дай бог испытать) тысячи и тысячи российских детей. Безусловно, Полина имеет право дать читателям увидеть чеченскую войну своими глазами. У других писателей будут другие взгляды, они напишут другие произведения. Из разных мнений и разных позиций складывается объективное представление. Но каким бы ни был взгляд конкретного автора, все мы должны понимать: война — это самое ужасное, что может быть на нашей земле. «Тонкая серебристая нить» — книга-предостережение. Предостережение всем, кто думает, будто взрывы звучат далеко. В чеченской войне не было победителей, потому что она шла в нашем доме. Полина предупреждает: в этой жизни все тонко.

Ты задеваешь серебристую нить — и мир вокруг рвется.

                                                                                                                                                Александр Котюсов