Александр Беляков

Жена ларешника

Александр Беляков

Жена ларёшника

           * * *
По Великой Отеческой хартии страха
Тихо-тихо ползи, трудовая букаха,
Боковая наследница древних изъянов
Безземельных, бездомных, безумных Иванов.

Золотым опереньем глаза намозоля,
Над тобой воспарила двуглавая воля,
Августейшая клуша, лишённая трона:
Левым ликом — соловушка, правым — ворона.

На командных высотах выводят дуэтом
Так обло-озорно, что довольно об этом...
Наше дело исконное — стены и крыши.
Шевелись, насекомое! Сим победиши.

            * * *
В тазу бряцающем, в иерихонском коче
Встречаем классику. Что может быть ясней?
Чем ближе классика, тем борода короче.
Помолимся о ней!

Многоукладная, она скрывала кротко
От лепших корешей и внутренних владык
Булыжную повадку подбородка,
Танцующий кадык.

Ломая брови, подбирая нюни,
В пузатых рюмках растворяя страх,
Каких преображений накануне
Черствеем на присутственных местах?

           * * *
Это Новый Царьград
На варяга расставил объятья.
Это музы галдят,
Примеряя персидские платья.
Это, лисий лукум
В дальнобойных глазницах лелея,
Протопоп Вакуум
Прорастает из недр Мавзолея.

           * * *
Пусть у валета Лафайета
Взамен воздушного жабо
На конституцию надета
Грудная жаба Мирабо.
Зато — козырные свободы!
Когда сгущается бедлам,
Он ускользает из колоды
И кроет одиноких дам.

           * * *
Год Фаянсовой Свиньи.
Протокольная заря.
Входим, сами не свои,
В департамент декабря.
От личин не отличимы,
Мы уже не знаем, чьи мы.

		   * * *
Белокуры и кудрявы,
На ветвях твоей дубровы
Синекуры и халявы
Развалились, как коровы.

Избалованный ребёнок,
Домогаясь идеала,
Этих сливочных бурёнок
Ты сшибаешь чем попало.

На лету они похожи
На летающие блюдца.
Приземляются — и что же?
Убегают и плюются!

Прогоняя сквозь эпоху
Толстомясую бригаду,
Ты бранишься до издоху
И смеёшься до упаду.

           * * *
Жена ларёшника, копчёная юла,
Напела, напылила — не дала.
В конце четвёртого квартала
Жена бюджетника так вяло
Дала, что лучше б не давала.

Натура — лес. Там дура сеет лекс,
Мятежный бови кличет йови.
Там позаброшенный рефлекс
Подбрасывают до небес
Домкраты тектонической любови.

Катись, разменная монета,
От менуэта до минета!
Встречай серебряной усмешкой
Случайной воли благодать:
Валяться с отрешённой решкой,
Орлом налево выпадать.


           * * *
Императрица Гипертония Петровна
Телесами зело скоромна,
А нравом лобаста:
Придавит бюстом — и баста!
Ласками душит и говорит:
«Аск ми, душенька-фаворит,
Кохаешь мэнэ чи ни?»
Чугунным кочном в ответ качни,
Памятуя о кайфе, простом и мудром,
Который наступит утром.

          * * *
Богородица-дева, радуйся!
Я дошёл до нужного градуса.
Не один, а вдвоём с Серёгой, —
Если хочешь, смотри и трогай!

Не загруженные, не прежние,
А воздушные и небрежные,
В опустевшем твоём манеже
Переулки прогулкой нежим.

Вдоль по набережной плывём.
Кто нас, тёпленьких, взял живьём?
Август царственный, тьмы изнанка
Или молодость-партизанка?

Муни ципальные, принцы пиальные
Голо совали подсобное мнение,
Хмели-шумели, кипели во фракциях
Вдоль по регламенту перед седателем...
Дарственной думы путаты и бранники,
Кворум в законе, солдаты консенсуса,
Снизу темны ваши прятки опрятные,
Сверху, пожалуй, смешны.

          * * *
Роза местного наркоза,
Дива местного разлива,
Повяжи косынку косо —
Только сделай мне красиво!

Я вдыхал тебя за хатой,
Я нашёл тебя несвежей,
Даже если я — сохатый,
На меня собак не вешай!

Фиолетовая Лола,
Бертолетовая манна,
Ты однажды уколола
Своего токсикомана.

С той поры, за каплей капля,
Из меня душа сочится —
Будто спесь из дирижабля,
Будто польская горчица.

Вот облйгчусь-опростаюсь,
Поведу очами Вия
И без пашпорта дознаюсь:
Сонька ты или София?		  
		  * * *
Прекрасны с приличного расстояния
Объекты культурного достояния.
Хранимы субъектами федерации,
Они похожи на декорации.

Над ними небо в тонах саврасовых,
Они мечтают о сценах массовых,
Народных волнениях-ополчениях,
Героях оперных или гениях.

На фоне этой застывшей эпики
Мы — метр с кепкой
и слишком скептики.
Гудят ансамбли архитектурные,
Галдят фигурки колоратурные.
		  
		  * * *
Департаментских апартаментов
Воздух утренний чуть фиолетов.
Это боженька
Осторожненько
В наше капище капнул чернил,
Золотое перо очинил
И забыл о себе, вездесущем,
Каллиграфией занят зело...
Минул час — и у нас рассвело!
Так и мы: в настроении сучьем
Пребываем с утра, но весьма
Расцветаем в процессе письма.
		  
		  * * *
От случая к случаю
Я цевницу мучаю.
Оттого, наверное,
В ней томленье нервное.
То по шею в кипеше,
То блажею выпимши...
Крайности, полярности,
Нету регулярности.

		  * * *
Для неё Господь расстелил юдоль,
Для него воздвиг одинокий рок.
У неё — море мелких морщинок вдоль,
У него — две глубокие поперёк.

Склизкое, вязкое, вялотекущее
Из настоящего лезет в грядущее
Скомканной ночью, линованным днём.
Господи, как мы его тормознём?

Силы небесные, или мне кажется?
До горизонта колышется кашица,
Мёртвая зыбь, ослепительный тлен.
В этом плену мы уже до колен.

Мусорный ветер кружит яко по суху,
Души увязшие тянутся к посоху.
Мать-сердцевина, мякинная грусть,
Затвердевай. На тебя обопрусь.
                             Ярославль