…и вернуться в муром, свернуть
хлеб малосольный кровью в косынку ситца,
что твоей была в лета полей, жатвы,
девичьих попевок-жаворонков,
и — как ты — узлом, крестиком, и ехать, если
всполох зари ещё можно причислить к звону
воздуха от вспорхнувшего голубя,
и лубок домов, и кудри оврага, и гравий
снова в сандалье между мизинцем и безымянным,
кровь на белом носке, как тогда
плакала. встань и иди — с котомкой, палкой,
ступни из осоки, муром, дыхни, вдохни меня,
полуночные ловцы снов, продавцы слов,
частота дыханья укажет путь позади
идущему, и плющ, и калитка объятием душным,
и ещё тёплое из бидона первоцветом в лёгких
распустится, и баба саша с пригорка спустится
с цветами воды полевыми.

         В.Е.

снился
такой же пьяный грустный
с младенческим румянцем розовым
чем больше подливал мне
тем больше воды становилось в его глазах
владимирское озерцо белёсое
перед рассветом
четыре или полпятого
и комаров не слышно

белая майка заляпана рыжим
по крышам рассвет колобродит
рэдбулл рипит бесконечный рэ-
и нежная кома и ром и дешёвая кола
яндекс наш поводырь усталый аэд
на дорогах свободно доехать до дома старик нам не к спеху
с нами конь полон диких мужей в доспехах
мы пешком по третьему по кольцу
земли изогнутому мизинцу
мы по трассе янтарной траве каманэ-марганэ ты вада
камешек в левой кроссовке мир ускользает падай
в объятья анналов в полярную ночь расширенного зрачка
вечное лето и
в Лете забытая удочка
и плывут виноградари байкеры стадо воловье
ночные ехидны летучие мыши безумных овец поголовье
из стеклянного горлышка — на ахиллесов щит
в мире светлеет и голова трещит

я перед сном всегда думала
как ты выходишь из нашей ванной с утра
мокрый такой в белом полотенце
на меня смотришь и улыбаешься
ничего не говоришь
ни про вставать пора ни про сына в детский сад ни про понедельник
а только смотришь и улыбаешься
глаза виноградные лукавые как на той дискотеке
я надела туфли на каблуке неудобные
все парни на медляк звали а я тебя ждала
а ты убежал в сифу играть
глупый
и появился твой друг зачем о солидарность мужская
но клянусь он не выходил из ванной в белом полотенце
его футбол и ямочки ничего не значили для меня
а потом через год вдруг пишешь вконтакте
нравишься чёрт давай что ли встречаться
а я так растерялась и ничего не ответила
и ты писал про парня из скайпа который стесняется и тебя попросил
и что-то про минет и банки яги и девственность
мы столкнулись на следующий день в раздевалке
и ты убежал весь красный на урок прямо в куртке
и мы не смотрели друг другу в глаза полгода
а потом после восьмого класса помнишь первое июня чья-то дача
мы сидели мокрые все в липком пиве
и ты положил руку на мою грудь
даже не целовались
сидели рядом в коротких шортах
и ничего не существовало в мире
кроме плёнки на новом диване прилипавшей к коже
и тут конечно мама звонит ты что пила домой приезжай что с тобой такое творится
а потом я забыла про ванную
было много всяких потом
высоких и не очень
да какая разница
а сейчас тебя увидела
тебя
в чужом городе душном
хотела сказать сказать про ванную
закричать
а ты стоишь и улыбаешься
ничего не говоришь
только смотришь и улыбаешься
покачиваешь коляску

ли-те-ра-ту-ра.
тур, фуэте, тур —
крутит по нёбу
кончик языка.
по небу
крынка молока
разлита
топлёными облаками:
облако Блока,
сбоку — Набокова.
с тучи моей видно.
ли-те-ра-ту-ра,
ло-ли-та,
зимних мотыльков
ловитва.

ты не поступишь, я не поступлю.
я журавлей по кружкам разолью,
пролью нечаянно тебе на ногу,
ты взглянешь строго.

мы опрокинем две, четыре, шесть,
ты с каждым залпом будешь хорошеть.
порвём экзаменационный лист
и включим твист.

мы опрокинемся на стол, на пол
и опрокинем Землю кверху дном,
и постучится комендант с утра:
на ярославские, казанские пора.

да никогда я с ней не пил.
я поступил.