Знамя, 2014, № 11
В
номере, о котором мы сегодня говорим, мне как читателю важен интерес к
архивной, дневниковой, эпистолярной компоненте русского литературного
процесса ХХ–XXI
веков — к «живым», «набело черновым» текстам, которым при возникновении не
назначалось быть литературой — или которые не вполне литература, до условностей
— по крайней мере, до литературных условностей.
В «Знамени» мне и вообще мило его
принципиальное и постоянное внимание к тому, что Л.Я. Гинзбург именовала промежуточной
прозой — и что для того в нем заведены целые отдельные рубрики, да и не
одна; и в ноябрьском номере мы видим едва ли не все их разнообразие: не только Эссе
(оно уже вполне себе жанр, даже и не промежуточный), но также и Неформат, и Между
жанрами; а также — иду уже по одиннадцатому номеру этого года — Свидетельства
(в данном случае — чистые мемуары: фрагменты книги Людмилы Улицкой о Наталии
Горбаневской «Поэтка»), Письма, Дневники,
Мемуары, Архив.
Интересно это — по
моему читательскому чувству — потому, что художественное пишется специально для
того, чтобы быть увиденным (оно — напоказ, для всех и ни для кого), а в
«черновом» с его узкой адресованностью (адресату
письма или самому себе), в дикорастущих малодисциплинированных
текстах выходит на поверхность неявное и / или художественно еще не вполне
осмысленное, не затвердевшее в освоенные художественным сознанием формы.
Важно, что здесь
ведется — кажется, более подробно и внимательно, чем в прочих изданиях, —
осмысливающая работа — если и не с «сырой» человеческой реальностью, то с «преджанровым» — а потому наиболее богатым возможностями —
состоянием слова, мысли и жизни.
Происходит это, что опять же существенно, без того, чтобы журнал утрачивал свой
литературный характер — художественный модус преобладающей в нем рефлексии — и
приобретал взамен статус издания архивного. То есть, как я понимаю, все
публикуемое здесь не перестает чувствоваться как потенциальная плодородная поч-ва
для художественной литературы.
Интересно все это еще и тем более, что часть опубликованных в новейшем номере
«человеческих документов» относится ко времени совсем недавнему. Все это — еще
на нашей ближайшей чувственной памяти: «Из писем к дочери
Елене Макаровой» Инны Лиснянской (вообще это — письма-дневник, очень похожие по
интонациям и составу на то, что люди пишут сами себе: хроника внешне-внутренней
жизни) — 1990–1997; «Дневник русского читателя» (тоже, кстати, не самый типовой
дневник — устный, надиктованный жене, то есть — предназначенный не для одного
себя; и тут было бы интересно осмыслить специфику дневникового дискурса) Юрия
Карякина — 1997.
Я бы обратила внимание еще и на то,
что здесь уже начато осмысление девяностых как культурного состояния: эти годы
перестают быть недавним настоящим и начинают
оформляться, созревать как прошлое — для чего, как известно, нужна дистанция —
и некоторое упорядочивание материала. Вот, начато уже первичное собирание
девяностых.
В основном же в этих рубриках
продолжается осмысление русского литературного и социального ХХ века, уточнение
его карты: Мемуары — воспоминания Людмилы Серге-евой об общении с Н.Я.
Мандельштам; Архив — неизвестные стихи из первых колымских тетрадей Варлама Шаламова (1949–1953 годы) и стихи умершего в
1977-м, не публиковавшегося при жизни поэта Николая Шатрова, сохраненные в
архиве Рафаэля Соколовского: «Книги не смогли представить всего поэтического
наследства Шатрова — эту задачу успешно выполняет журнал “Знамя”, публикуя
третью по счету подборку его неизданных стихов (см. № 6 за 1999 год, № 2 за
2012 год)»... Это вторая половина ХХ века — 50–70-е годы.
Мне видится важным, что «Знамя»
практикует публикацию — в одном номере сразу, в нескольких рубриках — разных
типов рецензий, что соответствует, насколько я понимаю, нескольким типам
критической и библиографической рефлексии. Книга как повод
(Сергей Боровиков — о книге прозы Георгия Семенова), Гутенберг
(Наталья Иванова — об «Этюдах о Мандельштаме» Павла Нерлера), Переучет
(о журнальных публикациях за какой-либо избранный период, — в этом номере о
биографических материалах писателей и архивных публикациях в журнальной
периодике 2014 года), Наблюдатель (собственно отдел книжных рецензий) и
отдельно — для рецензий на иноязычную литературу — На другом языке (в
этом номере Лиля Панн пишет об англоязычной биографии
Джона Апдайка).
То есть, если постараться описать
делаемую здесь работу несколькими формулами, можно сказать, что это —
множественность типов рефлексии и обращенность ее по преимуществу на ХХ век,
находящийся сейчас в стадии активного «изготовления прошлого»: это еще горячее
прошлое, пластичное.
