Об авторе | Екатерина Александровна Горбовская родилась в Москве. Училась в Лит-институте.
Автор трёх поэтических сборников: «Первый бал» (1982), «Обещала речка берегу»
(2003), «Утро вечера» (2013). Публикации последних лет: «Знамя», № 12 за 2009
год, «Новый мир», «Дети Ра», «Сибирские огни», «Иерусалимский журнал», «Вестник
Европы», «Юность». Живет в Лондоне.
* * *
Господь оправдал углерод, водород,
диффузию газов,
наличие сланцевых горных пород
и чёрных алмазов.
Господь оправдал и рассвет, и закат,
и Ноя с женою.
А нам повелел сочинить компромат
на всё остальное.
* * *
Уже почти не видно лиц,
столь широка сия стремнина,
и нету даже редких птиц,
которых манит середина.
И не лежит к хорошим людям
моя недужная душа.
А Днепр, он, конечно, чуден.
Когда погода хороша.
* * *
Алёша, плачьте.
Громче, чтоб все слышали.
Чтоб все пришли и стали в хоровод.
И чтоб она пришла вослед
кормить вас вишнями,
любить и целовать в саднящий рот.
Алёша, не в количестве извилин…
Алёша, лучше топните ногой.
Алёша, не кричите, вы не филин,
Алёша, вы не Байрон, вы другой.
Алёша, ша! Не будет вам Смоленщины.
Вас даже не отыщут в списках пленных.
Такие равнобедренные женщины
выходят замуж только за военных.
* * *
Ночь изнеможит сторожить,
и день зайдётся пёсьим лаем.
Не дай нам, Боже, пережить
тех, за кого переживаем.
Не дай нам, Боже, пережить
тех, кто за нас переживает.
А дом велит тепло хранить,
и ветер окна закрывает...
Не дай нам это пережить,
«Помилоуи на яко быть...»
* * *
Вот приходи и запиши,
что во спасение души
любые танцы хороши,
коль песни спеты.
Когда чернеет серебро,
тогда кончается ситро,
и надевается перо
другого цвета.
И в этом чёрном па-де-де
под чьи-то выкрики «не бздэ!»
моя Одилия спасёт мою
Одетту.
И будь хоть грудь моя в крестах,
хоть голова моя в кустах —
нас во дворе учили бить —
поддых — и в пах.
А кто не смог — тот не жилец,
тот балерина.
Всё записал? Ну, молодец,
гуляй, рванина.
* * *
…Не хотите ли черешни?
То было? Ах, ну да, конечно!
…И был им сон про ад кромешный —
летели по небу скворешни,
и каждый здешний и нездешний
кричал: «Бодать их всех конём!».
Потом кричал: «О, Боже Правый!» —
и угль, пылающий огнём
метал десницею кровавой
во всё и вся, куда попало,
чтоб где попало — там пропало,
а кто-то метил в генерала,
поскольку метил в генералы…
А караул стоял устало
у кромки зрительного зала
и ждал, когда зажжётся свет.
А на свету и действа нет,
и нет нужды будить трубою
больное небо голубое,
где все до кучи — кони, люди
и шестикрылый Серафим…
Как хорошо, что все там будем.
И всё поймём, и всех простим.
* * *
Из могикан кто-то должен стоять за последнего,
иначе скажут, что не было тех могикан.
— Я, говорит, причащаюсь не вашей обеднею,
вам ещё ноги повырвут за этот канкан.
Я, говорит, человек своего поколения.
Я, говорит, ради правды шагну за карниз...
И смотрит, как Юрий Гагарин в момент приземления.
Причём непонятно, которого именно из.
Из переписки
Я спать хочу, а вы со мной о Боге —
Причём не о моём, а о своём.
А у меня не клеются предлоги,
А у меня в одиннадцать подъём.
Я спать хочу, мне есть кого там видеть,
И у меня осталось пять часов,
Чтоб гнать, дышать, держать, терпеть, обидеть,
Рубить сплеча и начинать с азов.
Я спать пошла. И вам туда не надо,
Там тот ещё ньютоновский бином,
Там третьим — тот, который носит Праду.
Офелия молилась перед сном?
* * *
Вот что вы забыли опять в католическом храме?
Ведь батюшка вам объяснил, что негоже, негоже…
И Санта Бальбина всего лишь смеётся над вами,
Когда говорит, что второй раз уж точно поможет.
Не слушайте, просто целуйте подол изваянья.
Не верьте ни слову, поскольку всё это латынь.
Идите к Буже, закажите котлетку баранью,
А завтра держитесь подальше от местных святынь.
Скажите спасибо минёру, забывшему провод,
Что жизнь не убила, а просто поставила «неуд».
А что одна баба сказала — так это не повод,
Чтобы идти и по новой закидывать невод.
Ода церковному хору
Бралось верхнее «си»,
Словно Господу — «здрасьте»,
И вплывали басы,
Как филейные части.
Возводились мосты
Из космической пыли —
Как хотели альты,
Чтоб басы их любили!
Корабли на мели —
Даже те бы взлетели.
Но альты не могли,
А басы не хотели.
Ибо, правда в ногах,
И изыди, лукавый,
Да врастут на хорах
Клирос левый и правый!
И неслись в голове
Скакуны мои в пене —
По дровам на траве
И всему, что до фени.
...Ну, так выпьем же, что ли,
За Цецилию Римскую*
И за тенора Колю,
Что спасал Херувимскую.
Декабрь, предрождественское
Крутилось блюдечко,
сердечко ёкало,
а Пушкин матерно вокруг да около...
Лександр Сергеевич озорничали,
да и не знать им по ихней младости,
где вы храните мои печали
и где хороните мои радости.
Смеялись бесы за круглым столиком:
«Иди на мессу, подпой католикам —
на Аве Отче сдержи дыхание:
чем дни короче, тем окаяннее».
* * *
На небе приглушают свет,
И тьма печалит лик Христосов,
Когда нам задают ответ,
А мы не ведаем вопросов.
А мы чего? Мы ничего —
Мы лишь отпели Рождество
И отплясали.
А в чей-то дом пришли волхвы,
Руками сделали «Увы!»
И растворились между тут и небесами.
И, возвращая Ваш портрет —
Все восемь глаз, четыре носа,
Я задаю себе ответ
И не хочу искать вопроса.
* * *
Бежит река, бежит в тумане тает,
Бежит она, бежит, меня дразня,
Но мне мозгов пока ещё хватает,
Их есть пока ещё хороших у меня-я-я-я…
За той рекой давно уже не лето,
За той рекой — всё то же, что за этой,
Весь тот же джаз, вся та же оперетта,
Всё те же поиски обратного билета.
А там, где мы на лодочке катались,
Там, говорят, следы ещё остались.
В лесу, говорят, в бору, говорят —
Везде, говорят, остались.
Стихи о родине
Камень на камень,
Кирпич на кирпич,
Били ногами
И чем-то опричь.
…Нютины глазки
Да солнечный круг,
Врушные сказки
Про беженский луг…
Крутится-вертится шар голубой.
Всё, что притерпится, станет судьбой.
* * *
У дождя — то когти, то — копыта.
А потом повсюду — лужи, лужи.
Летом было солнце от рахита,
а потом был полдник, а потом был ужин.
Назывался город — просто город,
Называлась речка — просто речка.
…Сшили мне пальтишко, а на ворот
Положили мёртвой белую овечку.
Роман без героя. Глава первая
Да, спасибо, мне с лимоном.
Да, курите — без проблем.
Нет, я только пью зелёный.
Нет, я сладкого не ем.
Да, конечно же читала.
К сожаленью, перевод.
Мне понравилось начало
И в конце сюжетный ход.
Что? Ну да, в ретроспективе,
Через призму наших дней
Доминанта в лейтмотиве
Ощущается сильней…
Нет, не знаю…
Нет, не знаю…
Да, смотрела, но давно.
Чаю? Да, конечно чаю.
Что? Лимон? Мне всё равно.
Мысль скатилась, укатилась,
покатилась кувырком…
…Почему бы и не в губы,
почему б не с языком?..
* * *
Я притворюсь живой и убегу,
Пока вы разобьётесь у заклада.
Я даже завтрак отдаю врагу,
Настолько ничего уже не надо.
Я адвентист сегодняшнего дня,
И я сказала: есть задраить люки!
Вы, граждане, не трогайте меня
И уберите эти ваши руки.
* Святая Цецилия
Римская — покровительница церковной и духовной музыки.
