Ольга Арефьева
Где собаконька моя?
Фуражечка
Солдат пошёл на бой —
Фуражечка с собой,
Солдат вернулся с бою —
Фуражечка с собою.
— Солдатик, как ты победил?
— Фуражечка дала мне сил.
— Боролся ль смело против зла?
— Была фуражечка смела!
Куда мне без неё на бой? —
Мне больше плуг по нраву,
Ведь так — крестьянин я простой,
А в ней я воин бравый.
Фуражечка, фуражечка,
А в кармане фляжечка,
А во фляжке — бражечка,
А на груди бумажечка,
А в ней написано, что я —
Крестьянин с Чистого ручья,
На фотографии семья —
Жена, да мать, да сыновья.
Ой, фуражечка моя,
Меня на бой ты поведи —
Сердечко чакает в груди,
А всё равно, солдат, иди!
Dead can dance
Я так много песен написала,
Что себя, как бублик, обкусала,
Что себя, как тряпку, застирала,
У себя саму себя украла.
Я так много лести заслужила,
Что себе уж слишком удружила,
Я так долго жилы надрывала,
Что забыла, для чего встревала.
У меня всего теперь навалом —
Выхожу одна я на завалы,
Посмотрю налево и направо
И скажу тихонько: «Боже правый!»
Возвела себя нерукотворно,
Превзошла собой крутое порно —
Я не стою своего мизинца,
Я, как Золушка, бегу от принца!
Не ревнуй меня ко мне, мой милый —
Я верна измене до могилы,
Я в пылу беды скрываюсь в пыли,
Чтоб меня победы не убили.
От Москвы до самого Урала
Я шептала что-то и орала,
Я себя в себе в тиски зажала,
По частям на мелочь издержала.
Как я много дел наворотила,
Где сумела взять я столько силы?
Столько звука и тепла и света,
И куда теперь девать всё это!
* * *
В меня потекла московская кровь,
Мой голос опять зажурчал по бульварам,
Под сенью неверных, но ласковых кровель
Я песни раздам перекрёсткам задаром.
Моё подаянье богаче меня,
А я для них — только красивое имя,
Я с ними одно, но на дно, не звеня,
Уйду я с другими,
Уйду я с другими...
Куколка-бабочка
Ты смотрела снизу вверх,
Ты боялась себя —
На зелёной траве,
В перекрестье дождя,
Свет на бисерный браслет,
Бусы из муравьёв,
Поцелуй по имени Нет,
В платье рой воробьёв
И слёзы на глазах...
Куколка, куколка станет бабочкой,
Девочка, девочка станет женщиной,
Что же ты, что же ты, моя лапочка,
Всё будет так, как оно обещано —
Белое платье, белое,
Белые туфли, белые,
Марш Мендельсона и фата —
Если того хотела ты.
Как кораблик над волной
Под флажком на шесте,
Ты играла глубиной,
Видя смерть в темноте,
Свет на бисерный браслет,
Бусы из муравьёв,
Поцелуй по имени Нет,
В платье рой воробьёв
И слёзы на глазах...
Куколка, куколка станет бабочкой,
Девочка, девочка станет женщиной,
Что же ты, что же ты, моя лапочка,
Всё будет так, как оно обещано —
Белое платье, белое,
Белые туфли, белые,
Марш Мендельсона и фата —
Если того хотела ты,
И слёзы на глазах...
Джаз — до Сокола — в парк
И джазовый вечер у «бедных людей»
У газовой пйчи и бледных идей
И хиппи с чугунной заточкой в кармане
И поезд до Сокола в парк
Мы строили лодки и звали их — мани
Мы выпили водки, но стали туманней
Сменяли Армани на дырку в кармане
И вышли, как Жанна д’Арк
На поезд до Сокола в парк
Скажу тебе правду — не верь корифеям
Всех этих закусочных-баров-кофеен
Мы бледные люди, храним, не имея,
Наш поезд до Сокола в парк
Скажи, где все эти чудесные школы
Морковные соки и двойственность пола
Оскомина скуки, тоски баркарола
И поезд до Сокола в парк
Заварка уже превратилась в ядрицу
Красивую бритву и сивую птицу
Кривую струну, полупьяную пиццу
И поезд до Сокола в парк
Я рано приехала завтра на стрелку
Я рану прикрыла сушёною целкой
Всё стало так мелко, как масло
в горелке
И чай — безмазовый вторяк
И поезд до Сокола в парк
И жизнь изменилась, как пачка билетов
Банкнот, ассигнаций, купюр, эполетов
Машинка с проколотой шинкой раздета
А поезд до Сокола в парк
Вся жизнь на изломе, метро на разломе
Мы слушаем сны в акустическом доме
Всё это не с нами, а в будущем томе
А поезд до Сокола в парк
Мы — кони, впряжённые в сани
«валетом»
Мы — пони, сражённые
вражьим стилетом
Мы — трупы до вони, но речь
не об этом
Наш поезд до Сокола в парк
Сегодня мы франты
с немытой манишкой,
Шуты в аксельбантах
с просроченной фишкой,
Как мальчики с письками дольше
умишка,
Как поезд до Сокола в парк
У нас не окончены счёты в квартире
У нас не растрачены дырочки в сыре
У нас векселя перепачканы в жире
А поезд до Сокола в парк
Неприбраны рельсы,
без градусов Цельсий
Распухли желёзки, на воске колёски
И слёзки на зубьях сургучной расчёски
И ворон под аркою — «карк»
И поезд до Сокола в парк
Любимый, а может быть
просто случайный
Забыл ли ты всё то, что было
в начале? —
Отчаянье страсти и ложечка в чае
И тот ослепительный парк,
Куда поезда уходили со света
С тобою в зубах
как счастливым билетом
Откуда назад возвращения нету
Где ждёт Иоанн или Марк
Быть может, ты всё позабыл по запарке
А мы — перестарки, твердеем при варке
Бастарды, займём пьедестал в зоопарке
И выйдем, как Жанна д’Арк
Где сокол под аркою — «карк»
На поезд до Ворона в парк.
Жильцы и нежильцы
Жильцы всегда недовольны,
Жильцы пишут жалобы в ЖЭК,
Жильцы шлют письма в газеты
С клеветой на ветер и снег,
Жильцы тянут лямку зарплаты,
Желая соседей загрызть,
И ищут кругом виноватых —
Жильцы ненавидят жисть.
Жильцы экономят воду
И гасят в сортире свет,
Жильцы ненавидят свободу,
Им тесен любой сосед.
А нежильцы гуляют
По прекрасным и страшным местам,
И дурака валяют —
Играют то здесь, то там.
Мы нежильцы с тобою —
Нам не нужну жильё,
Как мышки мы или пташки
Крошки клюём и жуём.
Поэты мельчают в клетках
В среде коммунальных услуг,
Они не держатся в сетках,
Ускользают из рук заслуг.
Поэтом быть очень стрёмно,
Бездомно и холодно быть —
К сытым не липнут рифмы,
Крутых заедает быт.
Поэту уют не нужен,
А только на ночь приют,
Поэты поют всё хуже,
Когда они жнут или шьют.
Поэтом не станет
Торгаш и делец —
Поэт на земле не жилец,
Не наш и не ваш он,
Не паж и не дож он —
Поэт на земле не жилец.
Поэтом не станет
Ни швец и ни жнец —
Поэт на земле не жилец,
Не вхож, не похож он,
Не дюж и не гож он —
Поэт на земле не жилец.
Поэтом не станет
Подлец и наглец —
Поэт на земле не жилец,
Не нож для прохожих,
Не ложь для похожих —
Поэт на земле не жилец.
Ехать навстречу страху
...Надо спешить, пока не болит горло,
Надо попасть в расписанье полетов,
Ни в коем случае не пытайся
Увидеть смерть за моей спиной.
Голая правда в стриптизе дознанья,
Мелочь в кармане — еда телефонов,
Я не стала менее одинокой
Оттого, что они все были со мной.
В дырявых карманах насыпана горечь,
В чужих подъездах — чужие двери.
Брошенный с верхнего края окурок —
Там ходят ангелы или монтёры,
В поисках смерти
под шиферной крышей,
В поисках жизни под облаками.
Красива смерть на высоком полёте,
Но жить каждый день —
это видеть будни,
Пьяные люди движутся боком,
Желая найти утешенье в паденьи.
Почтовая карточка с адресом морга,
Но в индексе — цифры павшего Рима,
Безногое солнце ползёт на брюхе,
Я что-то кричу, но никто не слышит.
Сделай вид, что ты меня не знаешь,
Когда мне будет совсем уже поздно,
Главное, первым заметить троллейбус —
Он один точно знает, куда он едет.
Бальное платье в грецком орехе,
В чайнике море, а в супе сахар,
Мне, видимо, снова пора влюбиться,
Мне радостно ехать навстречу страху.
Животное
Это животное ужасно животное,
Очень опасное, очень жопастое,
Порою хилое, порою милое,
А в основном какое-то неясное.
Покуда не спит оно — очень сердитое,
Когда виноватое — хвостоподжатое,
Чуть вороватое, вечно голодное —
Безобразие чистопородное.
Порою компактное, складнуе,
скромномордое,
Порою огромное, наглое
и бесформенное,
Периодически мягкое и мокроносое,
Периодически пукальное и поносное.
Похожее порою на крокодила,
Но крокодила я бы так не любила,
Похожее на морскую корову,
Когда обожрано и здорово.
Когда тянет вперёд — чудовищно
сильное,
Похожее на упрямую рептилию,
Храпит, как мужик, развалившись
на солнышке,
А откроет глаза — и глядит,
как Дюймовочка.
Корова съедает ботинки и туфли,
Чемодан и фотоаппарат,
Кило макарон, холодильник,
троллейбус,
Диван, магазин, детский сад.
Корова сидит, виновато моргая,
И вдруг из неё вылетают назад
Кило макарон, холодильник,
троллейбус,
Диван, магазин, детский сад.
Прекрасноглазый ты мой крокодил,
Кто же на свет тебя породил?
Сердце мое, коровка-воровка,
Кто бы за ловкость тебя осудил?
Ой-я
Он хотел купить водки, но не хватало денег,
Он хотел купить портвейна, но не хватало денег,
Он хотел купить бутылку пива — не хватало денег,
Он вышел и пошёл куда глядели глаза.
Глаза глядели на витрины богатых магазинов —
Ему хотелось есть ананасы и бананы,
Ехать на тачке по барам-ресторанам
И тёлок хватать за всякие места.
Он зашёл в аптеку и купил бензина,
Клея БФ-6, одеколона, керосина,
Свечей от геморроя, средство от вшей
И множество других полезных вещей.
И на углу всех улиц он нашёл три бутылки,
Сдал их в травмопункт приёма посылок,
В Бермудском треугольнике продал свои трусы
И купил на эти деньги сто граммов колбасы.
И на мосту сидела девушка, прекрасная, как в сказке,
И мигала то глазом, то двумя глазами сразу,
Он перевёл глаза чуть ниже и увидел — под мостом
Ему мигала девушка с рыбьим хвостом.
Он спросил у них всех — как зовут тебя, детка?
И они сказали хором — твоя белая горячка,
Иди скорее к нам, мы с тобой поплачем
О жизни неудачной и беспросветной.
Он залился слезами от неясного чувства
Жалости к себе и обиды за искусство,
Он сел в трамвай, идущий неведомо куда,
И тот повёз его по разным городам.
И в городе N он подсел на измену,
А в городе Где он получил по мордй,
А в городе Атас ему дали в глаз,
А в городе Беда он остался навсегда.
И двадцать лет он жил там в какой-то подворотне,
Завёл семью и деток, ходил на работу,
И всё пытался вспомнить какие-то слова,
Но не мог оттого, что болела голова.
Но однажды он увидел зелёную собаку,
Плывущую по улице за новый поворот —
И вдруг догадался, что что-то тут не так,
И этот цвет у неба какой-то не тот.
Он взмахнул плавниками и расправил жабры,
И щупальца с присосками от камня оторвал,
Порвал с прежней жизнью и двинулся храбро
К фиолетовому небу от оранжевых скал.
И он увидел женщину с лицом на спине
И девушку босую в летаргическом сне,
Юношу, рисующего кровью наискось
Сороконожку, жующую собственный хвост.
Двадцать белых волков, танцующих жигу,
Лабиринт из коридоров под островом Крит,
Статую Свободы, поднявшую фигу,
Ногой достающую из уха полип.
Труп таракана в стакане портвейна,
Белые танцы на грани весны,
Инвалидов луны, Анну на шее,
Очередь прочих участников войны.
В шестьсот шестьдесят шестом отделении
Милиционер усами шевелил,
Крыльями трещал, вращал головогрудью,
Брюшком тряс и лапками сучил.
Но проснулся он утром, одетым, в кресле,
В своей каморке средь знакомых стен
И немедленно подумал — интересно, где
Провела эту ночь сладкая N...
Светлая Память
Мой друг по имени Светлая Память
Писал стихи о том, какой он крутой,
Мой друг по имени Светлая Память
Приносил свинец, когда шел за водой,
Он всегда был в первых рядах,
Когда не было боя —
Наверное, он был героем, но это второе.
Мой друг по имени Светлая Память
Умел выходить сухим из воды,
Мой друг по имени Светлая Память
За полсигареты знал близость беды,
Он в каждом сюжете имел
обходные ходы,
Наверное, он был поэтом, так выпьем
за это!
Мой друг по имени Светлая Память
Не признавал забот и трудов,
Он умел находить везде дураков,
А в нужный момент был таков,
Он знал, на ком ему ехать, что пить
и что есть,
И грязью потом поливал тех, с кого
пришлось слезть.
Мой друг по имени Светлая Память
Смело рубль выдавал за сто,
Мой друг по имени Светлая Память
Где-то имел и это и то,
Он куда-то спешил, оставляя долги
на потом,
Наверное, он был плутом, но речь
не о том.
Мой друг по имени Светлая Память
Был неотразим на фоне зари,
Он считал главным то, что снаружи,
И неглавным то, что внутри.
Он не был ни дураком, ни филёром,
ни вором,
Быть может, он был бы актёром или
танцором.
Так споём же хвалу ему хором!
Мыловар
Я знаю тебя, а ты знаешь им цену —
Ты, кажется, нашёл
достойную замену —
Они танцевали, а ты им подпел,
Мой дом сгорел, зато весь город цел.
Суровая нитка, белёная кость,
Седьмая попытка встать во весь рост —
Приятно плакать под крики «ура»,
Но вспомнишь ли с утра то,
что было вчера?
Логический круг, нордический юг —
Мой мальчик в плену очарованных
сук,
Я просто любила тебя целовать —
Знай, это больше, чем стол и кровать.
Где ставить свечу, если в храме
сарай? —
Так снимай с себя тело —
и голеньким в рай —
Кто летает духом, кто летает в теле,
Но все ли отдали всё, что имели?
Цветы — волосам, паруса — кораблю,
Я не ведаю слов, кроме слова «люблю»,
В моих небесах я заметила небо —
Как жаль, что со мною ты больше
там не был.
Так будем считать, что пришёл
хэппи-энд —
Главное — точно выбрать момент —
Когда за дверями закроется ключ,
Тогда за зверями затеплится луч.
Реформа бессмертья —
бесформенный мячик,
Тебе станет легче, когда я заплачу,
Я так не могу, чтобы всё невпопад,
Но разве бывает, чтобы в небе был ад?
Но я неподвластна
ведьминским чарам —
Я не отвечаю на выстрел ударом,
Шекспир был героем, ты тоже поэт,
Но я буду «да», даже если ты — «нет».
Так играй, музыкант, торгуй,
коммерсант,
Ломай комедию, комедиант,
Любовь — это птичка, любовь —
это клетка,
Любовь — это спичка, любовь —
сигаретка.
Ты вправе на то, что считаешь
ты вправе —
Я не претендую на место в оправе,
Конечно, хотелось бы как-то не так,
Но флаг тебе в руки, а в зубы — пятак!
Я хотела плыть, но ты не был волной,
Я дала тебе нить, но ты шёл не за мной.
Я искала дождя, чтобы вызвать пожар,
Я звала короля, а пришёл мыловар.
Площадь Ногина
Она стояла на площади Ногина,
Так было проще понять, в чём её вина,
Чем она грешна и кому что должна,
Как луна со дна стакана вина.
Очередь пьяных кричала: «Налей!»,
Наркоманы в карманах несли по игле,
А прочая нечисть, кто на метле,
Кто на чёрном козле, летели
к Лысой горе.
И каждый знал назубок свою роль,
И каждый прохожий называл пароль —
Похоже, лишь тот, кто не знает,
в чём соль,
Не сможет понять, зачем нужна
эта боль.
Она стояла одна, не видя окна —
Позади стена, впереди спина,
Вся в чёрном, словно вдова Ногина,
Она ждала пробуждения весны
ото сна.
Она была в плену своего тепла,
И сквозь её пелену вода не текла,
Дорога не шла за границу стекла,
Пирога плыла снизу из-за угла.
Эскалаторы шли в ритме танго Дали,
Бесконечным фанданго текли нули,
Инвалиды вдали брели, сняв костыли,
Короли Манго-Манго несли бутыли.
Незнакомка по Блоку, на шляпе перо,
Неизвестное место на карте метро,
Кульца на пальцах, на шее тавро,
Мартобря тридцать третье,
граница миров...
Я так больше не могу
Я так больше не могу —
Заверни меня в фольгу,
Прокопти меня в трубе,
Раздари по голытьбе.
Запиши меня в тетрадь,
Убеди не умирать,
Замотай меня в сукно,
Брось в окно — мне всё равно!
Научи меня, как жить,
Насучи меня, как нить,
Потеряй меня в игре,
Отпусти на пустыре.
Протяни меня в ушку,
Вдарь по темечку мешком,
Уведи меня на нет,
Подсмотри в конце ответ...
Я не знаю что со мной —
Мой ковчег ломает Ной,
Я болею тишиной,
Полечи меня стеной.
Где собаконька моя? —
Я не знаю — я не я,
Я не помню, где лечу,
Отведи меня к врачу!
Подожди меня, я здесь,
Только кто-то вышел весь,
Только что я тут была,
Не смогла — так не смогла...
Плачущий Ночью
Верят ли звери в Господа Бога,
Лапы прижав к вискам,
Морды воздев к райским чертогам,
Которых лишил их Адам?
Волки взывают к вышнему много
Горестным горлом труб —
Взыщет ли любящий слишком строго
Око за зуб и труп?
Волк по имени Плачущий Ночью
Долго молился и звал
И снискал от Святого Духа
Знание всех начал.
Он отправился с вестью благою
К людям, погрязшим в зле,
Расстелился звериной душой нагою
Пред охотником на земле.
Выстрел раздался, как колокол
к службе
Монастыря вдали,
И тут он понял, что всё это было
Прежде созданья земли!
Близко от рая умные звери
С пулями между глаз,
На баррикадах любви в потерях
Они замещают нас.
Был бы был
(Если бы у меня был волк, он бы выл по ночам, но нет у меня волка, и некому выть по ночам)
Был бы был
Лыб.
Плыл бы плыл
Лыб.
Веривыл улын ыл
Выл бы выл
Лыб.
Рыл бы рыл
Лыб.
Дыл бы дыл
Лыб.
Веривыл улын ыл
Был бы был
Лыб.
* * *
Ты будешь алкоголиком, а я буду святой,
И в крестиках, и коликах, и в песне, да не той,
Ты будешь наркоманом, а я буду гитаной,
До полусмерти пьяной нежданой красотой.
Я буду одеваться в сияющие дни,
Спасать цивилизации над пропастью в тени,
Ты будешь на канкане тянуть струну колкбми —
Мой блюз не выйдет сбацать, как ни приструни.
Ведь под любым конвоем останусь я живой,
В душе моей душица, в макушке зверобой,
И в теле на прицеле всё мелют карусели,
Я конфетти в хлопушке, зачем мне постовой?
Я буду улыбаться, идя на эшафот,
Ведь я такая цаца, что плачет Ланцелот,
А ты будешь с силками травить меня волками,
Но небо с синяками всегда меня поймёт!
Всё быть должно иначе, любить — не значит есть,
Палач получит сдачи за кройку и отрез,
Не надо в мясорубку засовывать голубку —
Она на зубках плачет, в желудке клуб без мест.
Ты сам себя запарил, ты сам себя загнал,
Ловя меня в угаре, таща на пьедестал,
Ты сам себе оратор, мудрец и терминатор,
Но зрители заплатят за то, чтоб ты отстал.
Ты будешь сумасшедшим, а я буду собой,
Гордись произошедшим, удолбанный ковбой,
Продай меня газетам, предай меня клозетам,
Свобода — это где-то не там, где вечный бой.
Я парус на корвете, я чайка в кутерьме,
Через меня бьёт ветер, я не могу в тюрьме,
Я дырочка кларнета, терцеты из сонета,
Монета без достоинства в бродягиной суме.
Люби меня без смысла, корысти и ума,
Так близко эти выси, что я боюсь сама,
Ведь песенка на воле — не та, что на приколе,
Свободу бандеролью не принесут в дома!
Улица Гарибальди
Гори, гори, гори Бальди,
Гори-балдей с лукавой рожей,
Втирай очки своим прохожим,
Гори, гори, но не блуди.
В своей премудрости расхожей
Забудь, сумняшеся ничтоже,
О том, что было впереди,
Гори, гори, гори Бальди.
А наркоман уже не может,
На койке скрючен и скукожен
Терзает телефоны, лёжа
У Гарибальди на груди —
Гори, гори, гори Бальди.
Моя собачина, похоже,
Меня беременностью ложной
Опять решила удивить —
Не знаю, рада я, не рада —
Ты как всегда, моя отрада,
Мое хвостатейшее чадо,
Но с кобелями не ходи,
Гори, гори, гори Бальди.
А наркоманишко мороже-
ного просил ему купить.
Он в положеньи безнадёжном —
Бросать пора, похоже, всё же,
Но так не хочется — как быть?
Гори, гори, тудыть-сюдыть.
Купить трамал*, морковь, картошку,
А просидол колоть подкожно —
Не внутривенно, твою мать!
И вообще, ты с ним построже,
Гори, гори, гори опять,
Когда на абстинентном ложе
Приходит время часом позже —
Ты словно ёжик внутрь кожей
Лежишь, расплющен и судим,
Гори, Бальди, себя блюди.
Не Гарибальди нам поможет,
Согнув хребет под гневом Божьим
Вползти на твердь из бездорожья —
Таких героев пруд пруди,
Но нам не нужно и не можно
В хитросплетеньях многосложных
Ещё его втыкать, но всё же
Звездою путеводной бди —
Гори, гори, гори Бальди.
Поездка в Переделкино 6 декабря 1996 года
А я как алиментщица
Иду к своей собачине
Несу в авоське косточки
И в сумке геркулес
На дачу в Переделкино
К собачине на дачу я
Тащу подарки грешные
И чувствую прогресс
Совсем немножко плачу я
А в основном же радуюсь
Замёрзшей грязью топаю
И над землей парю
Увижу свою толстую
Любимую скотину я
Скажу «привет родимая»
Обрезков подарю
Прости меня беспутную
Мамашу неудачную
Что тридцать шесть кэгэ твоих
Таскала на руках
Таскала — натаскалася
Играла — наигралася
И бросила без жалости
С папаней в дураках
Наездилась по местностям
Набегалась по бегствиям
Но от себя не скроешься
Тем паче — от тебя
На даче моя девочка
А мамка — хуже мачехи
Волочит сумки с хавчиком
По Киевской сопя
И в давке электриченской
И в холоде платформенном
Измену помню лютую
Сжимаясь от стыда
Увижу полосатую
В объятиях закутаю
Спрошу «давно ждала меня?»
И ты ответишь — «да»
* * *
Ах как всё это печально,
Ах как всё это смешно,
Ни в серёдке ни в начале,
Ни в помойку ни в окно.
Повыбрасывай объедки,
Повычеркивай стихи,
Жизнь — соседка, жизнь — монетка,
Жизнь — подкова для блохи.
Хороводится, с кем хочет,
Переигрывает кон,
И летят к асфальту ночи
Птицы книжек из окун.
И играют дети в классы
Головами мёртвых псов,
И в аллейках педерасты
Объясняют про любовь.
Ах как всё это знакомо,
Ах как всё это родну, —
Полюби дорогу к дому,
Раз уж ходишь всё равно.
Пряный запах керосина,
Хитровыруганный слог,
И свисающий с осины —
Не Иудин ли — сапог,
И обсчитанную бабку,
И арбузников с дубьём,
И соплю во взрослых тряпках —
Малолеточку на съём.
Помолись о нищих Богу
Сердцем беглого раба —
Скоро выйдет на подмогу
Гавриилова труба,
Скоро будет нам дорога
И судьба, судьба, судьба.
* Трамал, просидол — обезболивающие средства, применяемые при лечении наркомании.
