Бьюсь об заклад, что знаю, из чего
возник замысел этого романа. Точнее, догадываюсь. Ибо знать наверняка
невозможно. Особенно если речь идет о такой тонкой вещи, как замысел. Или не
такой уж тонкой? Ведь сказанное Ахматовой когда-то о стихах — «Когда б вы знали,
из какого сора…» — зачастую можно отнести и к прозе. Из сора, да. Из случайно увиденного, услышанного (подсмотренного, подслушанного). Из
неслучайно или опять-таки случайно прочитанного. Из всего, короче. Да вы
спросите у прозаиков, наверняка услышите много интересного на эту тему!
Пока у
нас в районе не открыли наше собственное метро, я каждое утро ездила до
ближайшей тогда станции мимо жилого комплекса «Алые паруса». Сначала мимо того
места, где он должен был возникнуть, потом мимо довольно быстро растущего
корпуса, затем мимо двух корпусов, трех, четырех и так далее. А вечером тем же
путем возвращалась обратно. Окна в вечерних «Алых парусах» не то чтобы вовсе не
горели, но горели более чем умеренно — или менее чем умеренно? Короче, мало их,
этих окон, горело по вечерам. Одновременно и у нас в районе один за другим
возводили несколько так называемых элитных жилых комплексов. И тоже процент
горящих в темноте окон был в них ничтожно мал (невелик он и до сих пор, а вот
«Алые паруса», как ни странно, заселились скорее более чем менее).
Многие,
глядя на эти множащиеся и растущие со страшной скоростью башни, думали: для
чего же их строят в таких количествах? Для кого? Что там происходит? Что за
дети играют во-он на той яркой детской площадке (давно
уже не такой яркой, выцвела, наверное)? Что за люди пользуются этим спортивным
залом? А уж эти вертолетные площадки наверху! Нет, у «Алых парусов» она всего
одна, скромненько так. А у некоторых «наших», более поздних, такая нахлобучка
на каждой башне. И когда твой автобус или трамвай стоит в пробке, вертолетная
площадка с ее потенциальными, но, бог весть, реализуемыми ли в принципе
возможностями выглядит особенно издевательски…
Действие
романа Екатерины Шерги происходит осенью 2003 года.
То есть вскоре после того, как на строительстве «Алых парусов» во время пожара
погибло не то десять (по официальным данным), не то целых шестьдесят пять (по
данным неофициальным) рабочих-нелегалов. А сколько их погибало и до, и после,
то сорвавшись вместе с грузовым лифтом, то как-то еще. И на строительстве «Алых
парусов», и на других объектах… Но кто их, этих
нелегалов, считал?
В один
из таких элитных комплексов и переезжает в самом начале романа Мстислав
Романович Морохов. «Мадагаскар» состоит из двух
роскошных вертикалей — «Башни Солнца» и «Башни Моря» (Морохов
купил квартиру в «Башне Солнца»). Те, кто все это задумал, хотели «соединить
нежную поэтичность русской природы, стремительные линии стиля хайтек и комфортабельные пляжи экзотического острова». И у
них это даже почти получилось…
Дом
оказался более чем хорош. Как и квартира. Осмотревшись и вволю нарадова-вшись,
Мстислав Романович хочет поплескаться в бассейне. И тут сталкивается с первой
странностью — вся обслуга по цепочке начинает экать и
мекать, пока не выясняется, что бассейн не готов. В нем элементарно нет воды.
Дальше — больше. Залы пусты. Магазины закрыты или никогда и не были открыты.
Кафе не работают или вовсе недоделаны. На окнах жилых помещений нет занавесок.
«Что-то не так было с этим домом. Сильно не так. Он не мог понять…»
Умный
консьерж Ибрагим Евстигнеевич на просьбу Морохова рассказать о его соседях начинает, как и вся
обслуга, тянуть резину, говорить, что две трети квартир уже реализованы. Но, в
конце концов, признает: Морохов на настоящий момент,
а именно на ноябрь 2003 года, — единственный жилец «Мадагаскара».
Странности
продолжаются. Они множатся и связаны уже не только с «Мадагаскаром», но и со
всей жизнью Мстислава Романовича. Одной из этих странностей становится
телефонный звонок из его прошлого. А именно из необычного магазина «Британская
империя», который некогда замышлялся и делался для любимой жены, а когда та
перестала быть любимой и женой, тем не менее, никуда не делся. И продавцом туда
взяли как будто случайного человека, зашедшего просто поглазеть на дорогие
необычные игрушки, для которого магазин без покупателей стал не столько местом
работы, сколько жилищем.
Этот
второй герой романа Екатерины Шерги так и останется
до конца Александром Л. Страницы из якобы его дневника, которыми перемежается
рассказ о Морохове, набраны другим шрифтом. (Правда,
почему-то таким же точно шрифтом набраны кусок беседы дизайнера, оформлявшего
ту самую «Британскую империю», с корреспондентом журнала «Homes
and Garden» и
неопубликованный кусочек той же беседы, ставший эпилогом). И каждый раз
название очередной порции дневниковых записей — целая поэма. Например:
«Страницы из дневника Александра Л., написанные в его кабинете на фоне копии
живописного полотна ХVIII века «Жители Аркадии
приносят гиацинты и асфодели на алтарь богини
Забвения».
Жизнь
сводит Морохова и Александра Л. дважды. Сначала в
модном ресторане «Вертинский», где у каждого из них своя компания, а за еще
одним столиком сидят, ни мало, ни много, Герман Греф, Дмитрий Козак и Сергей
Нарышкин. Морохов на вершине карьеры и богатства, он
абсолютно уверен в себе, но его беспокоит взгляд молодого человека, который, по
его мнению, «был как-то слишком молод, чтобы иметь настолько уверенный взгляд»
(читатель уже знает, что это не кто иной, как Александр Л.). Второй раз Александр
Л. обманом добивается встречи, чтобы сообщить Морохову
одно пренеприятное известие...
Буквально
накануне этой второй (судьбоносной, но наоборот, если так можно сказать)
встречи Мстислав Романович случайно разгадывает тайну своего дома. Все
оказывается настолько просто, что даже удивительно — и как это мы прежде не
догадались? Ладно мы, но как не догадался Морохов? Сколько там, в анекдоте, раз известный герой
наступал на одну и ту же швабру, прежде чем понял, что это именно она бьет его
каждый раз по лбу?
А ведь если бы не природный катаклизм, благодаря которому наш
герой буквально сталкивается нос к носу с разгадкой всех прежних загадок, Морохов мог так никогда и не узнать, в центре чего он
оказался волею случая и что — если чуть-чуть забежать вперед — в конечном итоге
спасло ему жизнь и даже часть состояния.
Оказалось,
что через «Мадагаскар» проходит трафик нелегалов из самых разных стран так
называемого третьего мира в более благополучные государства. Пользуясь тем, что
дом не заселен, они живут в нем, пока решается их дальнейшая судьба, и даже
работают. Да-да, вся обслуга элитного жилого комплекса — это они самые, лица нетитульных национальностей. Живут скромно, тихо, стараясь
не привлекать к себе ничьего внимания. И им это удается. Даже после того как в
доме появляется его единственный законный жилец.
Раскрытие
этой тайны меня, признаюсь, слегка разочаровало. Ну, приблизительно так, как
разочаровало в свое время раскрытие тайны золотого ключика в «Приключениях
Буратино». Если помните, в каморке Папы Карло за нарисованным очагом скрывался
подземный ход, который приводил к новенькому кукольному театру, прекрасному, но
ощущение было такое, будто тебя обманули, будто тебе дали совсем не то, что
обещали. При этом, если спросить кого угодно, что бы
он хотел обнаружить за нарисованным очагом, ответом, думаю, было бы растерянное
молчание. Вот так и с романом Екатерины Шерги…
Начиная
читать «Подземный корабль», я уже знала, что, будучи, по сути, дебютным романом
малоизвестного автора, он входил в рейтинги лучших продаж, хотя само по себе
это чрезвычайно редко является показателем качества. Было известно также, что
роман имел хорошую прессу, так сказать, быстрого реагирования (о нем с
удивительным единодушием высказались практически все заметные газетно-портальные критики). Что они в нем нашли? А что
нашла в нем я? Почему он не отпускает, хотя после него было много чего
прочитано? Потому, может, что на фоне привычной уже неряшливости даже известных
мастеров современной прозы, у которых порой решительно не сходятся концы с
концами, в «Подземном корабле» к последней странице все узлы оказались
развязаны, все ружья выстрелили, прям как в славные былые времена… И «Атлас птиц Северо-Запада России, Латвии и Эстонии с
фотографиями и подробными картами гнездовий», который «уборщицы» в самом начале
жизни Морохова в «Мадагаскаре» нашли на местном
необитаемом острове, и афганский паспорт, по которому Мстислав Романович
покупал недвижимость, и рекламные ролики с шампурами, и Иенский
мост, и много что еще…
Наполнилось
более серьезным смыслом к концу и название романа. В самом его начале, а именно
в одном из первых своих путешествий по холлам и коридорам своего нового жилища,
Морохов натыкается на нераспакованную,
обернутую целлофаном картину в тяжелой раме, на изнанке которой фломастером
написано: «Пьер-Бодуэн ван
дер Гуровиц. “Подземный корабль”. Инвентарный номер
1258». Почти до самого конца думалось: ну, да, надо же было как-то назвать этот
все-таки очень странный роман! Вот автор и кинула нам кость. Типа, ее спросят:
почему? — а она ответит: вот же, была картина. После того как тайное становится
явным, все тот же Ибрагим Евстигнеевич говорит Морохову: «Что ж, вот вам наш подземный корабль, настоящий,
не на картине — со всеми его пассажирами. Имен их я, извините, не знаю, да если
бы и знал, то не запомнил». А тот, мня себя все еще хозяином положения, так уж
и быть, обещает не выдавать нелегалов полиции, но требует, чтобы этот транзит
был последним: дальше — как хотите, и наймите, будьте добры, новую обслугу. Но
буквально на следующий день уже сам Мстислав Романович в силу изменившихся
жизненных обстоятельств становится пассажиром этого
корабля. Да, не совсем рядовым, но все же одним из.
Просто ему предложили на этом корабле VIP-каюту, за отдельные деньги, которые
пока еще у него есть.
Последняя
странность связана с оформлением обложки книги. Идея, как явствует из выходных
данных, принадлежит Андрею Бондаренко. Ну, хоть бы где-нибудь
написали: по мотивам картины Рене Магритта (Magritte, The Song
of the Violet
(1951)! Ни гу-гу… Еще одна тайна?
