|
Павел Лукьянов
Оранжевая меланхолия. Фотопроект Кузьмы Вострикова
Пожар в муравейнике
Оранжевая меланхолия. Фотопроект Кузьмы Вострикова. Куратор Виталий Пацюков. — ГЦСИ, 2012.
В основе всякого искусства лежит портрет, даже в тех случаях,
когда существо, изображаемое человеком, похоже на призрак.
Все мы вышли из фейсбука, вот какая штука.
Фотопроект “Оранжевая меланхолия” был представлен в ГЦСИ, а затем в течение месяца выставка висела в московской галерее МАРС. Около трехсот фоторабот разного формата (от 10 х 15 см до 100 х 150 см) занимали три больших зала первого этажа галереи. Работы представляли собой привычную ленту фотографий пользователей социальной сети Facebook, но увеличенную в масштабе. Статусный диапазон персонажей, представленных на групповых и одиночных снимках, широк — от случайных прохожих до известных персон артистического мира и политиков. Кирилл Серебренников и Владимир Мартынов, Евгений Маргулис и Борис Ельцин, Света из Иванова и Иван из Светлогорска — все были равны на ровных стенах галереи. Жанровый разброс всех трехсот снимков — также слепок современного демократизма: наспех снятые бытовые фото, постановочные кадры, черно-белые фотографии под ретро, репортажная фотосъемка. Каким же смыслом наполняет автор эти казалось бы случайно соединенные фотографии? Ответ и секрет в том, что автор наполняет их личным присутствием. Это не фигуральное выражение: фигура автора, облаченного для быстрой идентификации в оранжевый пиджак, присутствует на каждой фотографии в зале. Его лицо то открыто и пародийно копирует выражение лица исходного персонажа, то скрыто резиновой маской, бумажным пакетом, несоразмерными очками. Милая улыбка незнакомки в шубе дополняется оскалом встающего рядом автора, отчего смысл картинки меняется с “какая я симпатичная” на “какие-то мы неадекватные”. Рифмой сигареты во рту многозначительно прищурившейся актрисы становится фарфоровая фигурка советского матроса во рту автора, симметрично встроившегося в кадр. Автор проекта использует свою фигуру как плагин в фотошопе, применяя свое визуальное факсимиле ко всем объектам творческого интереса. Но что именно является объектом его визуального эксперимента?
Для того чтобы составить и вырастить свою оранжерею, я подружился с тремя тысячами людей в фейсбуке... В основном моими друзьями стали художники, кинематографисты, выпускники театральных вузов... Приступив к синтезу столь любимого фейсбуком изображения, я обнаружил, что качества картинки не требуется: постановочное фото, красивый свет, ... композиция и фокус — враги современного диалекта... Чтобы от меня не веяло мертвечиной, я принялся стремительно изучать язык, потакая всему новомодному... я галопом понесся впереди фейсбука, разбрызгивая свою оранжевую вакцину как инструкцию по выживанию.
(аннотация к выставке)
Воображение рисует человека, алчно жмущего кнопку “добавить в друзья” на протяжении многих месяцев. Такая автоматическая активность, немного сдобренная целевой выборкой (наравне с преобладающими персонажами медиапространства, простые смертные также представлены в качестве исходных персонажей), вызывает уважение. Человек хочет много дружить. Но жертвы пока не подозревают, зачем ему их скоропостижная дружба. Далее, войдя в доверие к простым смертным, художник выпускает концептуальное жало, или, используя его образ, оранжевый шприц, прививая свой продуманный облик на разнокалиберные дички с бескрайних полей френд-ленты. При этом ни одна из работ не выглядит как фотомонтаж: художник в оранжевом пиджаке действительно встроен в каждый из сюжетов до степени слияния с исходником – современная техника дает такие возможности. Все фотографии проработаны до полного смешения подтасовки с реальным результатом. Ему бы выборы курировать...
Проект получился. Но что получилось, что было целью творческого эксперимента над реальностью? Почему пользователям Интернета нужна инструкция по выживанию? Разве они при смерти? Он считает, что да. Техническая сторона дела, подменяющая суть дела, — вот главный мессидж художника, обнажающий связанную с этим нервом жизни проблематику.
Любовь начинается с жалости... Именно жалость есть первая ступень к настоящему, разгорающемуся чувству. Сентиментальность, смешивая чувства с разумом, более корректна и толерантна к объекту. Мой проект фотографий является одной из самых сентиментальных художественных акций, когда сентиментальность обращена к большому количеству объектов страдания одновременно. По сути, это личное сентиментальное чувство по отношению к биосфере, обществу и его истории.
(аннотация к выставке)
Социальная сеть (шире — любая реклама) строит свое процветание на обмане юзеров, которым преподносят суррогат дружбы, позволяя стать не плечом к плечу — аккаунт к аккаунту. Но одиночество от такого соседства лишь возрастает. Собранные в психиатрической больнице шизофреники говорят сами с собой, а не друг с другом. Елочные игрушки не оживляют спиленную ель. Коллекция орденов не делает из Брежнева большего героя, чем он есть. Судорожная дружба с тысячами незнакомых людей воспроизводит механизм сплочения, предлагаемый социальной сетью. Художник говорит о цене этой дружбы, похожей на агрессивный тюнинг дешевых машин в провинции. Результат впечатляет всех, кто неустанно дружит и постит свои лики и лайки в сети. Художник предлагает доиграть в эту ложную игру до конца, чтобы доиграться до настоящего объединения. Он ставит своего персонажа в виде рыжего маяка, веселящего юзеров среди темных валов интернет-океана. Мир жив, пока жив хоть один дурачок, берущий на себя роль кликуши-обличителя неподлинных отношений.
Настоящая любовь активна, поскольку чувство отождествляет индивида и объект вожделения. Тот, кого ты любишь, превращается в тебя самого. Вот почему любовь зачастую граничит с неловкостью, и даже с насилием. Моим объектом вожделения и моим страданием одновременно является социум.
(аннотация к выставке)
Почему необходим текстовый комментарий? Завсегдатай современных галерей с удивлением ответит, что связка проект+комментарий есть необходимый и достаточный признак именно современного арт-проекта, что зрителю всегда требуется экспресс-подготовка к восприятию. Зритель махнул рукой на свои попытки осознать художественный процесс еще со времен кубизма и дадаизма. Он приходит в галерею, как в кафе, ненадолго, он хочет пробежать глазами меню комментария и затем пойти пожрать глазами основные блюда и салаты.
Чувство неудовлетворения (голода), остающееся у зрителя, — тоже часть художественной задачи. Оно осознанно и оговорено автором, оно имеет своей причиной общий кризис художественного проекта в современном мире. Художник сегодня — заложник общемировой системы потребления. Он не может, не имеет права претендовать на слишком большие затраты зрительского времени, потому что времени нет ни у кого, несмотря на скорости автобана и быстроту Интернета. Скорость рождает еще большую скорость, как хорошее питание приводит к акселерации. Художник пропитан той же атмосферой поспешности, несмотря на большой объем и филигранность проделанной работы. Он творец все той же поспешности, с которой он сам борется. Нельзя выйти на мороз и остаться с теплыми щеками. Борьба автора с механистичностью социальных сетей и социальной реальности ведется им с неменьшей механистичностью. Фантазия, дыхание живого мышления безусловно озаряют рутинный проект человеческим светом.
Современный художник поставлен в безвыходную позицию. Ему некуда бежать от современных технологий. Слова так нужны ему потому, что литературе по-прежнему верят, слово еще имеет вес. Поэтому вывешенный при входе авторский комментарий — центр выставки, он перевешивает всю многотрудную бутафорию следующих залов. Вполне вероятно, что, лишь последовав за своим изначальным художественным импульсом и создав серию фоторабот, автор смог сформулировать подлинные причины этого импульса и словесно обозначить изъяны общества и сетевых игрушек. Фотографии были лишь подготовительной работой — как наскальная живопись, подготовлявшая рождение речи.
Художник ходит по уже открытым кругам ада, хоть и раскрашивает видения личным переживанием. Фотоколлаж так и останется шуткой, но прямая речь никогда не бывает всецело ироничной. Бочка самого оранжевого хохота всегда подпорчена ложкой подлинного личного страдания. Слово, бывшее в Начале, продолжается.
Текущее компьютерное общество подавляет вековые традиции общения. Вместо ощущений телесности на маленькой кухне, запечатанного конверта с письмом от близкого человека, плеска волн, горячего песка, мокрого соленого полотенца в южную ночь, мы получили на стол компьютер с проводами и множество картинок... В шлейфе чувств к обществу мое пространство личного заведено как тетрадь, тригонометрия которой подчиняется ограниченным объемам регламента социальных сетей: технология передачи чувства должна быть визуальной.
(аннотация к выставке)
Да, художник обречен говорить с обществом, подделываясь под общий сленг и тренд. Автор с тоской обращается к визуальному языку социальной сети и крадет ее инструментарий для борьбы с ней. Современный рыцарь скачет с цифровым копьем творчества на цифровую мельницу безразличия. Погибнуть нельзя победить.
Павел Лукьянов
|
