неспящий в тибете

На ладан не дыши — дышать здесь нечем.
Зря говорят, что сельский воздух лечит.
Саднящий в носоглотке дым костра
меняет очертания. Вглядись же.
Буреют в куче скошенные астры.
Садовник выкорчёвывает липу,
которая ни разу не цвела.

Земля, накануне зимы околевшая,
холодным покойником на прикасания отвечает.
За чашкой тёплого чая
сонные люди разговором неспешным
вышедших поминают.
За окнами тихо ступают мёртвые
по старым следам из скрипучего снега,
греются в сердце странного города,
жмурят промёрзшие веки.

Дёрнется кто-то в ветвях, испугавшись кашля,
и сорвёт покрывало с кроны. Статуя дерева.
Брызнет морозной солью, вопьётся в кожу.
Кто ты, безвестный скульптор в белом плаще?
Кто ты, зашивший чёрные раны на зимней реке
после вечернего потепленья?
Тихо на берег другой по свежему шву,
перебирая ногами метры прозрачных недр.
Листья впаяны в карамельную глубину,
и внутри всё стеклянно, лишь дёрнется нерв
и расколет слой.
Птица выпорхнет из-под ног, улетит домой.

Руки тянутся. Прячешься в глубине.
Глаза непомнящие, руки невидящие, крылья мокрые,
Под твоими дверями сплю, под твоими окнами.
Прихожу, заметая следы, петляя улицами,
А за мной, как в нелепом фильме, весь город рушится.

Тёплое запахни —
Сырость, суставы ржавые.
Музыка жалобная
Тише, чем шире шаг.
Медленная, траурная,
Она прислонится к дереву,
Сядет на лавку, вторгнется
В пёстрый ландшафт.

В сердце музыка жёвана-пережёвана.
Запах старости. Патина. Вкус крыжовника.
В голове шелестят голоса, и шорохи.
Скрип полов. Ставни наглухо заколочены.
Водоёмы забытые заболочены.
Силуэты ушедших в воде мерещатся.
И беззвучно ко дну приглашает лестница.
За спиною торопит живая очередь.

Кажется, больше места
Стало — ты будешь рад.
Старый лимон на лето
Вынесли в сад.
В комнате слишком душно.
Тихие голоса
Резко прервёт кукушка —
Белое брюшко,
Пластмассовые глаза.

На краю облака стоишь,
под которым
небо рушится, обваливая линию горизонта.
В глубине резкости уходит океан
в тонкую щель.
Из щели слышится свист.
В кадре размытая комната.
Клоун смеётся из-за кулис.

у моря большие лёгкие
и огромный рот
сегодня на ужин съест не того
а завтра этого пожуёт
на берегу почерневший моряк
раскладывает сокровища у ног
рыба к рыбе
с морским ежом
играет чужой щенок

Можно долго выбирать красивого краба
в аквариуме прибрежного ресторана,
чтобы бодрым казался, глаза на месте и клешни.
Официант, его зовут Джимми, хороший выбор,
а пить что желаете — спрашивает.
Неважно, но чтобы повар его приготовил заживо,
сделав частью курортной романтики в луковом кружеве
и накормил фантастическим ужином.

В коробке из-под немецкого шоколада
мать прячет бирки, зубы, первые волосы
сына, живущего где-то в пределах города,
звонящего в день рожденья уставшим голосом.
Когда приходит этот, уже мужчина,
с руками в венах, с букетом цветов дешёвых,
она наливает чашку до половины,
чтобы он поскорей ушёл.

на козырьке подъезда
осколки бычки меловые контуры человека
кошка с коротким хвостом на части рвёт воробья
хор машин — музыка двадцать первого века
дама выбегает вслед за валетом
голова в перьях красное на губах

вначале потоп а потом пилот
люди ищут выход в сотах многоэтажек
крест антенны ловит небо передаёт
ангел сидит на спутнике крыльями машет

завтра плюс двадцать гроза возможно землетрясение
рыбки выбросились на кафель ещё с утра
их смели веником смыли в трубу течением
в аквариум запустили премудрого пескаря
а он через стекло так смотрит
что становится очень жутко
душа выходит из пяток
и подступает к желудку
люди бегут из карточных зданий
выносят детей бутерброды спички
в банке пескарь шевелит усами
и смотрит на всех по-бычьи

* * *

дом-ковчег парусами раздулись простыни
в стенах пары звереют плодятся к осени
толстый голубь уснул в двух шагах от пропасти
пара взмахов до ястреба жизнь до лавров
капитан с электронною папироскою
покоряет моря по подсказке лоцмана
переходит на уровень получает бонусы
крутит с яростью беспроводной штурвал
маяком свет на кухне за свежей порцией
кофеина плыть долго но сильный — справится
у жены древнеримская переносица
она смотрит в окно и от вида морщится
он подходит и щиплет её за задницу

* * *

Где у рыбы хвост,
А где голова?
Откуда гнить,
Если всё отрезано.
Но гниёт
Рыба,
У которой огромный распухший живот.
В нём Иона живёт.
Сети вьёт, шьёт паруса,
Надвинув шапочку на глаза.

* * *

Когда рассказчик уснёт на горе из книг,
Все потянутся к выходу, вначале скованно,
Через три ступеньки вниз. Убыстренные шаги.
Поворот к забору, вверх и на другую сторону,
Где дышать прерывисто с открытым ртом,
Обхватив ладонями бока штормящие.
Собака с оборванным поводком
Появится рядом, умчится с мячиком.

* * *

Кто-то умер.
Да здравствуют все.
У красавицы месяц в косе,
Солнышко в рукаве и кощеева жизнь.
В башне сиднем сидит, оттачивает харизму.
Ждёт прекрасного юношу, держит в окне белый флаг.
Но внизу лишь дурак, да и то не глядит, дурак.
В пять утра во дворе с серым волком на поводке
Курит, плюёт под ноги, уходит, крикнув “к ноге!”

* * *

неспящий в тибете похож на таких же как здесь
луны циферблат растекается на небосклоне
спускается с гор поседевший на треть незнакомец
в руках несёт старые книги в них новая весть
и мимо проходит не глядя как будто ослеп
ногами ступает по лужам роняет страницы
на ветке засохшей кричит тонконогая птица
он входит в туман и за ним закрывается лес