Звукопись, когда твой порох вспыхнет…

Уже не пахнет керосином
В домах и не несут огня,
Но с фотографии старинной
Мой прадед смотрит на меня.
Уже не строят деревянных
Домов, но я ещё храню
Десяток тех игрушек странных,
Которых с детства не люблю.
И я пытался научиться
Беспамятству, но ночь темна,
И прошлое в окно стучится
И не уходит от окна.

Две случайные фразы, а так одинаково сказаны,
Это леска закона, её не порвёшь безнаказанно.
Скоро будет деревьев, как виселиц чёрных, несчитано,
Удали эти письма, покуда они не прочитаны.
Хочешь — каждой дороге пойди поклонись по отдельности,
Чтобы чёрные книги душили тебя беспредельностью,
Чтоб пришло вдохновенье с какой-то улыбкою нищенской,
Чтобы морем не пахло, а пахло сторожкой кладбищенской.
Чтобы всё было серо, и скупо, темно, искалечено.
Только ручку возьми — популярность тебе обеспечена,
Собирай свои залы, своей удивляй эрудицией
И, как хочешь, пиши, и глумись, и глумись над традицией.

Мне двадцать восемь, у меня в запасе
Ещё лет сорок и никак не меньше.
А ты мне говоришь, что путь опасен
И я напрасно не целую женщин.
А я смотрю в их каменные лица

И среди мёртвых слов ищу живое.
Мои элементарные частицы
Всего лишь буквы — и ничто другое.
И те слова, что тяжелы, как камень,
Та рифма, что никак мне не даётся,
И кажется, что взял её руками,
Но ничего в руках не остаётся.

Эту сажу мук не стереть с лица,
Эту боль во мне не стерпеть никак,
И растёт сама строчек лестница,
И даётся мне — просто так.
Я потом умру, а пока — скажу,
И другого нет мне сокровища,
Будто в долг беру, каждый день хожу,
Каждый день хожу и прошу ещё.

Это только контур русской речи,
Свалены в углу полутона,
Слог открытый означает плечи,
И согласных слыша свист скворечий,
Всходит “о”, как полная луна.
Звукопись, когда твой порох вспыхнет,
Всыпанный в пустые гильзы строк,
Слово станет пулей, станет рифмой,
И душа, как юноша, притихнет,
Первый раз нажавший на курок.

Ночь, как масло, свет режет, как нож её,
Веет страхом от тёмной воды.
Кто на небе большими подошвами
Оставляет созвездий следы?
Кто царапает вкривь его, вкось его,
Непроглядный вселенский туман?
То играет, как ветер с колосьями,
То монеткой бросает в фонтан?
И, дремая над бездной сферической,
Там, где вечность сгорает, дымя,
Согласился на труд титанический
В шуме времени слышать меня?

Тяжело мне. На пахнущей гнилью
Чёрной тропке в саду — тяжело.
Разве сила моя — не бессилье?
Я, увидевший птиц эскадрильи,
Сам ещё становлюсь на крыло.
Высота в облаченьи пасхальном,
Вечер тих, и закат — не закат.
Почему так легко и печально,
Словно сны по дороге хрустальной,
Ручейки и бегут, и звенят.
И теперь возвращаются краски
К изначальной палитре простой.
Мир тепло сохраняет с опаской,
Так подсолнух без всякой подсказки
Сам за солнцем следит головой.