Заказное письмо

Весь сентябрь и весь октябрь у нас шли дожди. Даже грибы появились, а их уже три лета не было. Я нашла большой белый гриб в самом центре деревни, у памятника героям Гражданской войны. Уже почти сто лет назад здесь было похоронено несколько крестьян, расстрелянных колчаковцами. Расстрелянных, как я понимаю, без всякой вины, просто для того, чтоб остальные боялись. А остальные и так боялись. И боятся. До сих пор.

Огромный каменный человек с ружьем за плечом склонил голову, разглядывая открытую площадку, по краям заросшую старыми трухлявыми березами и елями. Раз в год, в июле, сюда привозят деревенский праздник. Его проводит районный отдел культуры. Под березами на деревянном помосте устанавливают звуковую аппаратуру. Это сцена. Из клуба выносят и устанавливают перед помостом два ряда кресел. Это зрительный зал. Зрители могут смотреть не только на сцену. За ней — берег реки, внизу, под горой, Вычегда сверкает под лучами солнца, за рекой — лес стеной до самого горизонта. Лепота! Из Сыктывкара, из Айкино, из соседних сел привозят сюда на автобусах самодеятельность. Лужайка расцветает яркими народными сарафанами и расшитыми косоворотками. На асфальте рядом с площадкой располагается торговля, тоже приезжая, вдоль дороги со столов продают детские игрушки, моющие и стирающие средства, пирожки-шашлыки-лимонад. Праздник бдительно охраняют приезжие районные полицейские.

У помоста собираются зрители. Не только наши, деревенские. Из соседних деревень, из райцентра и города их куда больше. Лица больше незнакомые. Развлечений в деревне немного, не будут же в клубе для нас новые фильмы показывать, так ведь? Такой праздник — событие. Почему бы не прийти и посмотреть? Но многие из наших вообще не ходят. Кошельки пустые, пирожок или шашлык — роскошь, и что тогда за праздник глазеть на этот праздник? Чужие на этом празднике жизни…

Зрителей собирается примерно столько же, сколько артистов. Те артисты, что ждут своей очереди выступить, стоят рядом с помостом и тоже на время становятся зрителями. Гремит музыка, один ансамбль поющих пенсионерок сменяется другим ансамблем.

На таком празднике у нас пару лет назад сыграли показательную свадьбу. Приехал парень, с десяток лет назад обосновавшийся в городе, привез невесту в шикарном платье, и местный глава района самолично поздравил молодых, поднес подарок. И внешне все тип-топ, есть в деревнях молодежь, вот и свадьбы даже бывают. А молодожены погуляли с родными несколько дней и снова укатили назад, в город. Это был, кстати, единственный раз, когда я видела главу района в нашей деревне. А так обычно вижу его по телевизору на совещаниях разного уровня.

Привозной праздник отшумел, и все пошло по-старому. Самодеятельность уехала, торговля — тоже, аппаратуру со сцены убрали, кресла унесли назад, в клуб, и покатились будни.

И весь сентябрь, и весь октябрь лили проливные дожди. И однажды в конце октября ко мне пришли двое. Наших, деревенских. И попросили: напиши письмо про нашу дорогу. Сама же знаешь, какая у нас дорога. Скоро совсем будет не проехать. Мы сейчас видели, у Лыатов ремонтники в ямы асфальт заваливают. Это же все ненадолго, после таких-то дождей! Одноразовый ремонт получается. Только зря деньги вбухивают. А когда дорога совсем развалится, денег на новый ремонт не дадут, скажут — ремонтировали уже! Мы у одного рабочего спросили, сколько такой ремонт продержится, он нам говорит, недели две, вряд ли больше. Это они к приезду главы республики стараются. Он во вторник должен приехать к нам в Кожмудор, смотреть строительство новой школы. И с дорогой может получиться, как с амбулаторией. Открыли еще в марте 2008 года, при открытии пообещали позже благоустроить территорию вокруг, а до сих пор грязь непролазная. Забыли про обещания. Ты писательница, вот давай, напиши.

Понятия не имею, в чьем ведомстве находится наша дорога — федеральная, республиканская или муниципальная? Кому писать?

— Кому писать? — спросила я.

— Пиши главе республики Гайзеру. А копию пошлем в “Единую Россию”. Скоро выборы, может, что сделают? И в дорожный департамент пошлем. И копию — в райцентр и в сельсовет тоже.

И я сделала то, чего терпеть не могу: работу на заказ. Заказное письмо. Пару лет назад уже было нечто подобное, ко мне подошла одна местная старушка и попросила:

— Елена Степановна! Напишите, пожалуйста, жалобу, пусть не закрывают у нас почту. Как я буду пенсию получать? Или газету? Говорят, около магазина ящики повесят. Все теряться будет! И я старая, мне тяжело ходить. Напишите, вы — писательница, вы имеете право…

Вот эти слова “вы имеете право” меня поразили тогда больше всего. Себя такого права она лишила начисто. Ладно, просит человек — написала. Главе республики, а копию начальнику почтовому — от всех деревенских жителей. Отдала бумагу, сама под ней первая подписалась, потом еще кто-то ее подписывал. Кому ее посылали-вручали — не знаю. Кончилось, как и следовало ожидать, тем, что почту у нас все-таки “оптимизировали”. Нашлось у властей такое ловкое словечко для прикрытия упадка и вырождения. Сейчас живем без почты. Притерпелись, привыкли.

Ладно, решила я и в этот, второй раз, просят люди — напишу. Раз у нас система работает только в ручном режиме, напишу, как просят, сразу главе Коми республики. Может, хлестнет вожжами, и все заработает? Дорогу отремонтируют пусть следующим, но летом, а не зимой. И, глядишь, никуда на другую строку расходов деньги дорожные не успеют уйти, а?

Написала. Главе республики, и, как просили, копии главе района, главе сельского поселения, в дорожное агентство, и даже в региональное отделение партии “Единая Россия”. О том, что к приезду главы республики срочно ремонтируется участок катастрофически разбитой дороги, о том, что законов природы никто не отменял, и зимой замерзший лед разорвет на старом асфальте новые заплаты, о том, что дорога нуждается в капитальном ремонте, а не в очередном потемкинском лукавстве. Деньги истратят, а ремонта не будет. О том, что жители деревень боятся очередного обмана, как это было при открытии амбулатории. Вот уже три года прошло, а обещанное благоустройство прилежащей территории до сих пор не сделано. И добавила слова: “И в нас растет недоверие к власти. Будет удивительно, если в наших деревнях на выборах 4 декабря 2011 года победит правящая партия “Единая Россия”.

Подписалась первой, указала свой адрес. Собрала по деревне десяток подписей, дальше, говорю, сами по окрестным деревням собирайте. Дала для подписей несколько чистых листов бумаги. Все листы оказались заполненными! Сто тридцать подписей! У меня от такой цифры аж дух захватило! Чуть ли не восстание по нашим-то меркам. Мне как раз в город ехать надо было. Деревенские народ недоверчивый, наказывают: пойдешь отдавать обращение, возьми с них подпись, и пусть печать поставят, а то не отдадут письмо Главе.

Я так и сделала, отнесла обращение в приемную Главы. Дальше-то все равно охрана не пустит. Там у него целый отдел сидит на обращениях, трудится. Я спросила у милой девушки, принявшей мои листы: прочитает ли их сам Глава? Она повела плечом: не знаю, если это касается лично его, то прочитает.

Конечно, читать то, что идет снизу, он не будет, решила я. Что касается лично его самого? Указания, которые идут сверху, а не обращения, которые идут снизу. Так ведь? Так что будем реалистами.

Это был конец октября. В ноябре пошли письма. И все на мой адрес. Не от Главы, конечно. Из дорожного агентства ответили, что не по их вине аукцион по поиску подрядчика, проведенный в сентябре, окончился неудачей, поэтому ремонт перенесен на следующее лето. И правда, какой аукцион дождливой осенью? Из района я получила ответ разгневанного и перепуганного районного начальства. Думаю, 130 подписей и фраза о том, что в людях растет недоверие к власти, и вызвали такую реакцию: впереди выборы в Госдуму, а тут такое! Как бороться с подписями? Есть способ. И мне отписали, что “изложенные проблемы не соответствуют действительности, являются надуманными, значительное количество жителей не подтверждают участие подписи в обращении, другая часть жителей не была Вами проинформирована по сути обращения”.

И выходит, я все выдумала, а подписи под обращением — липовые. Вот так. Вполне успешно отпинались. Дорога в порядке, грязи вокруг амбулатории нет. Все хорошо, просто в деревне завелась одна вот такая злобная клеветница.

Я оглянулась вокруг. Действительно, я была одна. 129 подписантов растворились в темных сумерках зимнего дня. Я не врала ни про дорогу, ни про отношение людей к власти. Это как раз мой самый большой недостаток — отсутствие воображения, так необходимого настоящему писателю. Оскорбительный ответ районного начальства не давал мне покоя. И я решила снова написать главе республики. От себя лично, и только ему, никому никаких копий.

Написала, что в предыдущем обращении 130-ти жителей окрестных деревень были изложены всего лишь две проблемы, хотя их куда больше. И об этих, других проблемах, тоже написала. И что я не знаю, кто отказался от своих подписей, а если даже это так — это сделано из страха потерять копеечную, другой нет, работу. И районные начальники — не “слуги народа”, а “холуи барина”, отмели всю критику тоже из страха, страха перед гневом Главы, страха за свое место, а что о них думают снизу — наплевать. Я подделывала подписи, сочиняла лживый донос, не соответствующий действительности, а на самом деле “все хорошо, прекрасная маркиза”. В конце попросила Главу о конкретном деле — посодействовать тому, чтобы следующий аукцион для поиска подрядчика на ремонт покрытия нашей дороги был проведен перед летом 2012 года, а не перед зимой.

Вот таким было второе, мое личное обращение к власти. Копию своего обращения я повесила на дверь магазина, пусть народ читает. Но никто, ни один человек не подошел ко мне, не поинтересовался дальнейшим ходом дела. Неслышно ступая, все отошли в сторону.

А дела, по правде, и нет никакого. Я получила и до сих пор получаю письма от чиновников различных уровней. В важном правительственном конверте пришел ответ, что вопрос взят под контроль контрольно-аналитическим управлением администрации Главы республики. Письмо из республиканской прокуратуры, новый конверт от районного начальства с копией первого письма, видимо, решили продублировать, если я не понимаю с первого раза, чтоб почитала снова о том, что проблемы надуманные, а люди того письма не подписывали. Письма из Минздрава, о том, сколько кубометров песчано-гравийной смеси было привезено на территорию амбулатории. Удивительное письмо написал главврач райбольницы. Оказывается, он никого не собирался сокращать, а мои подозрения для него обидны. А я-то ни в чем таком его и не подозревала!

Я не отвечала на эти послания. Зачем сотрясать воздух? И так видно, что люди сидят насмерть. Какое-то время писем поубавилось, но это было временное затишье. Потом пошли письма по второму кругу. Снова про грунт в размере двух тысяч тонн, завезенный к амбулатории. Это, выходит, целых сто камазов? И почему только здание тонет в грязи? Из дорожного агентства. Из районной прокуратуры объяснили, что проверить мою писанину не могут пока, потому что дорога под слоем снега, амбулатория — тоже в сугробах. Ну, а пока зима, можно писать письма.

От кого не было ни строчки, ни звука — так это от регионального отделения “Единой России”. Да и что им волноваться-колыхаться зря? Явную ерунду я в том заказном письме написала — насчет того, что будет удивительно, если в наших деревнях 4 декабря большинство проголосует за партию начальников. Проголосовали как миленькие. И ничего удивительного нет…

Помолчали. И пошли по третьему кругу. Снова из контрольно-аналитического управления, снова обидчивый главврач. В конверты вкладывали письма не только в мой адрес, но и свою переписку между собой, чтобы продемонстрировать — вот, работаем. Это они действительно так работают? Или ждут моего ответа с пламенным приветом? Или развлекаются от скуки? Сталин бы, наверно, заставил всех работать. Но не хочу я Сталина.

Для себя я давно, не сегодня, сделала вывод: бюрократия — раковая опухоль, уже сожравшая страну. И мы безнадежны, с нами, как и раньше, можно делать что угодно. Сожрать. Сомневаюсь, что в ближайшее время осмелятся деревенские жаловаться кому бы то ни было. Но все меньше и меньше человек будет бояться — из-за неестественной убыли населения. В Москве тесно, эта убыль не видна, а в деревне — невооруженным глазом. И в конце концов бояться у нас станет некому.

А уж третьего-то заказного письма я писать не буду. Тоже ведь — некому. И незачем. И не для кого.

…За окном метель метет. Сегодня дорогу жизни замело по горло. Ни автобус, ни почта, ни машина “скорой помощи”, ни хлебный фургон проехать не могут. Временная снежная блокада. И без всякой помощи чиновников, одни природные силы. И противно на душе, другого слова не подберу.

Нет, нельзя писать на заказ…

P.S. Неожиданное продолжение. На днях позвонили мне два человека. Сначала — дама из дорожного агентства Республики Коми. Не представилась. Предложила мне написать вопрос президенту. Мол, в июне приезжает в Сыктывкар представитель президента, и состоится совещание по проблеме дорог. Вы сможете присутствовать на совещании и передать свой вопрос президенту.

Я недоумевала: а что еще обсуждать? Лето началось, надо ремонт делать! Мне писали, что деньги, 2,6 миллиона рублей, на ремонт запланированы. Вот пусть и работают, осваивают денежки! Да и внуки у меня в деревне, я не собиралась ехать в город ни на какое совещание, это внеплановый расход. Дама ответствовала: а мы за вами машину пришлем! Ну, вы подумайте, я еще позже позвоню.

Я подумала. И пришла к выводу, что с моей помощью дорожное агентство собирается из Москвы деньги выбивать. И колебалась: может, посодействовать?

Прошло еще несколько дней, позвонила глава сельского поселения. Как оказалось, обеспечить мою явку на совещание препоручили ей. Но сначала я должна ответить на вопросы. Первый вопрос был о паспортных данных. Серия, номер, дата и место выдачи. Я должна указать и дату, и место рождения, место постоянной и фактической прописки, место работы, сведения о детях, есть ли у меня правительственные награды. Зачем? Чтобы досконально проверить, достойна ли я приблизиться к телу высокого начальства? А мне почему-то никто не посчитал нужным сообщить паспортные данные представителя президента. Никто не сообщил мне дату и место его рождения, место его постоянной прописки, есть ли у него правительственные награды, никто не дал мне сведений о его детях.

Далее, после дачи показаний по весьма подробной анкете, я должна была написать письмо президенту, а Главе сельского поселения поручили это письмо привезти в город за три дня до совещания. Видимо, наверху нужно было мой текст завизировать, решить, давать ему ход или не давать. С Главой поселения начальство было откровеннее. Я угадала, это было творческой задумкой Главы республики — привлечь не глас, крик народа к просьбам чиновников, чтобы выбить деньги на дороги. Привезти меня на совещание тоже должна была глава сельского поселения. Дата совещания и приезда барина была пока точно неизвестна.

Я отказалась. Новое заказное письмо? Не буду. Никакой уверенности, что деньги дадут, что выданные деньги будут потрачены именно на ремонт дорог, у меня нет. А чиновники могут придумать другой способ выпрашивания денег. Они люди креативные.

До сих пор пребываю в недоумении: почему деньги на дорогу до деревни, где я живу, надо просить у Москвы? Дороги у нас действительно прескверные, а во многих местах их вообще просто нет, людям мучение. Территория республики Коми огромная, а решать, давать или не давать деньги, за всю необъятную страну имеет право один человек? Значит, у нас никогда не будет дорог.

У нас в Коквицах нет и никогда не будет российского газопровода. С другой стороны реки Вычегды нитку с нашим же газом к нам не потянут. Это все же не трубопровод по дну Баренцева моря, я ж понимаю. У нас никогда не будет российского водопровода. Обойдемся и колодцами. И скоро зарастут трын-травой дороги, построенные еще при проклятых коммунистах.

И все идет, как должно идти. Зачем такая роскошь умирающей деревне и умирающей стране?