Светлана Шишкова-Шипунова

Дмитрий Руденко. Станция «Университет»

“Мои университеты”

Что может заставить искушенного в литературе читателя купить книгу никому не известного автора? Разве только что-то личное, почудившееся в ее названии. Например: “Станция Университет”.

Наверное, про журфак, — думает читатель и покупает книгу в надежде окунуться в незабываемую атмосферу аудиторий на Моховой и высотки на Воробьевых горах. Ради этого он готов простить неизвестному автору возможные издержки стиля. Он ведь и сам когда-то мечтал написать роман под названием “Университет”. Не случилось. А кто-то взял и написал.

Этот кто-то — Дмитрий Руденко. В университет, согласно повествованию, поступил в 89-м, сразу после школы, родился, значит, в 72-м. “Искушенный читатель” в это время уже заканчивал тот самый журфак МГУ.

Ну, тем более интересно: другое поколение. Читатель открывает книгу в симпатичной обложке, и… сразу начинаются разочарования.

Во-первых, оказывается, что это вовсе не про журфак, хотя у автора там учились родители и до сих пор работает мама, так что кое-какие ходячие легенды (про Кучборскую, конечно) он в своей книге приводит. Сам же — выпускник экономфака. Ладно, пусть эконом. Но в том-то и дело, что про свою учебу в МГУ автор пишет мало и невнятно. Прогуливал он, что ли?

Во-вторых, быстро выясняется, что это не совсем художественная проза, вернее — совсем не художественная. Это… Что же это такое, как бы поточнее определить? Беглые заметки студента на фоне событий первой половины 90-х. Можно было бы сказать — личный дневник, если б он действительно писался в те годы. Но нет, написано сейчас, спустя 20 лет, стало быть, стилизовано под дневник. Может, это такая уловка дебютанта, чтобы не заморачиваться с сюжетом?

В общем, нон-фикшн.

Что ж, этот род литературы искушенный читатель любит, ценит и даже предпочитает литературе вымысла, с которым у современных писателей большая напряженка. Всегда лучше почитать искренние и честные мемуары, чем вымученную, пустую прозу.

Но документальных свидетельств о “лихих” 90-х написано уже немало. Снова браться за эту тему можно, кажется, только в двух случаях: если автор обладает некими абсолютно новыми и никому доселе не известными документами и фактами или же если он готов сказать о том времени что-то очень личное, способное высветить известные факты с новой, неожиданной стороны.

Ни того ни другого на руках и за душой у Дмитрия Руденко, похоже, нет. Но начинающего автора это не смущает, он смело излагает общеизвестные факты в хронологическом порядке, сухим газетным языком. И на этом сером газетном фоне рисует незамысловатые картинки из студенческой жизни компании “продвинутых” молодых людей.

Тут уместно упомянуть об оформлении книги. Два пересекающихся видеоряда: мрачные, черно-белые снимки тех лет: очереди, митинги, танки, коммерческие палатки, горящий Белый дом… и — легкие карандашные наброски с забавными человечками, которые играют в футбол, поют под гитару, влюбляются и т.д.

Революция революцией, а молодость никто не отменял.

Дмитрий Руденко написал книгу, в которой идеологическая составляющая вообще отсутствует. Книгу, из которой нельзя понять ни его собственного, ни его многочисленных друзей-сокурсников отношения к происходившему. Не потому, что автор уходит от оценок, избегает обнаружить свои истинные взгляды, — нет. Просто у него и не было тогда (не знаю, как сейчас) никакого своего “отношения” к происходящему. Он на все это смотрел, как смотрят кино. Сказано же: другое поколение. Дмитрию Руденко и его герою, носящему те же имя и фамилию, в августе 1991-го было всего девятнадцать. Это поколение, для которого открытие в Москве первого “Макдоналдса” стало событием более эпохальным, чем распад Союза.

Для сравнения: героиня романа Маргариты Симоньян “В Москву!” говорит: “Когда вы по телевизору свое лебединое озеро с танками смотрели, мне мама из Турции куклу Барби привезла. Настоящую! Первую в моей жизни! Как ты думаешь, что для меня было важнее — ваши танки или моя Барби?”

Господи, да ведь это наши дети выросли и начали писать свои мемуары! — соображает искушенный читатель, и сердце его теплеет.

Тогда, в 90-е, нам было не до них, а вот сейчас читаем их книги и узнаем, наконец, а что же они-то думали и чувствовали. И оказывается, что они воспринимали все происходящее много легче, проще, поверхностнее, можно даже сказать, равнодушнее нас (тогда сорокалетних). Для них не существовало вопроса, кто прав, кто виноват. Они спешили заработать свои первые в жизни доллары, купить первые фирменные кроссовки и джинсы, поймать “свою волну”. Никаких таких переживаний, терзаний, размышлений. Им не с чем было сравнивать ту взрослую жизнь, в которую они окунулись, едва успев до всех событий окончить школу. Они приняли ее как единственно возможную.

“Двери в свободу распахнулись, в образовавшийся проем меня внесла судьба”.

Герой Руденко крайне инфантилен и никаких значимых поступков не совершает, напротив, в самые роковые минуты творящейся на его глазах истории оказывается, как правило, в самом безопасном месте — то за границей, то на даче у приятеля, то дома у бабушки. Те минимальные “телодвижения” героя, которые происходят в книге, направлены в основном на добывание материальных благ и ценностей (деньги, еда, одежда, развлечения). Правда, была у героя и его товарищей еще одна заветная мечта, которая именно в годы их студенчества очень быстро стала превращаться в реальность. Вот они едут за границу, в Японию. Вот Дима заводит роман с француженкой. А вот он уже подрабатывает в известной международной компании “McKincey”.

В общем, пока взрослые, разделившись на “белых” и “красных”, бились насмерть каждый за свое, детки тех и других быстро научились “крутиться” — покупать, продавать и перепродавать, заводить полезные связи и неплохо устраиваться в жизни.

И вот тут очень не хватает отстраненности автора, его взгляда на события двадцатилетней давности с точки зрения последующего опыта, с позиций его теперешней взрослой жизни, что могло бы сделать повествование объемнее и глубже. Ведь сегодня самому автору и героям его книги уже под сорок. Сегодняшние сорокалетние ворочают большими деньгами, делают большой бизнес и сидят в Кремле, как, например, один из упомянутых в книге сокурсников автора по имени Аркадий, любитель футбола и шахмат, в котором нетрудно узнать советника нынешнего президента Дворковича.

“Тогда никто и предположить не мог, что Аркаша станет государственным деятелем и займет кабинет Брежнева на Старой площади”.

Да и сам автор (как удалось узнать) вполне преуспел в этой жизни: имеет собственную консалтинговую компанию — аналог той самой “МакКинзи” — и даже является одним из разработчиков инновационного проекта “Сколково”.

Да… — думает, закрывая книгу, искушенный читатель, — о литературной ценности этого произведения говорить, конечно, не приходится, все-таки не роман, никаких художественных признаков не наблюдается. Но что-то все-таки цепляет…

Это “что-то” — простодушно-откровенный (в литературе это называют сейчас “новой искренностью”) автопортрет поколения, не тронутого никакой идеологией, умудрившегося вырасти и добиться успеха, не утруждая себя поиском ответов на вечные и проклятые русские вопросы “кто виноват?” и “что делать?”.

Это поколение нынче рулит страной.

Светлана Шишкова-Шипунова