Сергей Круглов. колокольчик цимцум. Стихи. Сергей Круглов
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Сергей Круглов

колокольчик цимцум

Об авторе | Сергей Геннадьевич Круглов родился в 1966 году в Красноярске. Одна из первых представительных публикаций состоялась в “Знамени”: “Стихи, присланные из Минусинска”, 1996 год, № 12. Вышли книги стихов: “Снятие змия со креста” (шорт-лист премии Андрея Белого, Москва, 2003), стихи последних лет — “Зеркальце” (Москва, 2007; премия Андрея Белого, 2008), “Приношение” (Абакан, 2008), “Переписчик” (Москва, 2008), “Лазарева весна”, “Народные песни”. Лауреат премии “Московский счет” (2009), член жюри литературной премии “Дебют” (2010). Служит священником Русской православной церкви, живет в Минусинске. Последние публикации в “Знамени” — № 2, 2009; № 9, 2010.

 

Сергей Круглов

колокольчик цимцум

* * *

В кафельной вселенной, уютной, как печь-голландка,
Прохладной, как бёдра русалки, вынырнувшей из пруда,
Как ночь Рождества, морозной и жаркой,
Серебряной, как в осенних чашах вода, —

Небеса как шкатулка медным ключиком открываются,
И в заветный день сентября
С изразцового неба в ладони твои опускаются
Звёзды, ангелы, рыбки, сердечки из янтаря.

А если в кафельном сказочном мире мышь заведётся,
И серою тишью будет пугать тебя, и грызть, и шуршать,
И в горлышке серой ангинной тоской заскребётся,
И ход изразцовых светил дерзнёт нарушать, —

Мы отворим вышину — пусть ветер в шторах гуляет! —
И там, в вышине,
Перистые коты Господни, её облака поймают,
Белые и лазурные на эмалевой белизне.

И пискнет мышь на зубах сторожей, и паутинкой алой
По небу закружит ветер её в серебряный лёт, —
И вот уж она дождинкой-кровинкой стала,
И пусть себе в нашем саду поздней ягодой в куст упадёт.

Зима охотника за улитками

Созвездия декабря вмёрзли в угольный свод, и в ходиках оцепенел ход,
И охотник в берлоге спит до весны, — но и во сне ведёт

Пальцем по карте-трёхвёрстке, истрёпанной по краям,
Спит, но следит вслепую заснеженный ход нор, тоннелей и скрытых ям,
По атласному белому этому, белому скользит, по лёгкой конвульсии льда
Чует добычу на два её хода вперёд, спускаясь пальцем по карте ловитвы туда,

В весну — или не он ведёт, или это его ведут

(Добыча следит охотника, силки траппера ждут)

Туда, где свет, где снега в помине нет, где вместо полей — моря
(Спящий вздыхает во сне, переворачивается на ту сторону декабря)

И можно ходить по воде, и в солнечную нырять глубину,
Идти ко дну,

И там на дне процеживать сетью янтарную взвесь
И по шелестящему ааххххх уловить: вот они! есть!! —

Драгоценная дичь: улитки, сворачивающиеся в глубине,
Кипящие в пряном густом трепетнобагровом вине.

* * *

Замок цепенеет, снег и снег за окном.
Принцесса палец укалывает веретеном —

И засыпает намертво (тень струится, оседает на чёрном дне),
И видит принца во сне,

Который как раз просыпается, резко всплыв с чёрного дна,
Сердце бухает, весь в поту, не в силах припомнить сна,

В котором — которая — кто — нет, никак! —
Дневной торжествующий свет плотнее, непроглядней, чем мрак,

И не вернуться, и с той, что не вспомнить, но и вовек не забыть,
И хоть всего себя исколи, не уснуть, — никогда не быть:

Крепко заперты меж двумя спальнями на железный засов
Двери шести незыблемых часовых поясов.

* * *

то ли в колыбельную впиши
то ли в сказку за упокой
то ли расскажи мне, расскажи
то ли спой

то ли седина в бороде
то ли ева возвращается в ребро
то ли от кругов на воде
как от обморока гулко, пестро

да действительно: из праха и в прах
то ли глина красная в глазах

то ли Ты отныне и вовек
то ли близок, то ли далёк, —
то ли просто триедин человек:
трижды смертен каждый из трёх.

* * *

летит олень рогов его корона
царапнула луны провисшее лицо
копыто сломано погоня неуклонна
его берут в кольцо

сожрут и станешь ими. дышит тяжко
и круп в крови
лети стелись спасайся глупый бяшка

кто говорит что на любви не страшно
тот ничего не знает о любви

 

Эльза, милая Эльза

Алмазы росы голубые
На райских горят алтарях,
И руки твои золотые,
И сердце твоё в волдырях,—
Сплетенья судьбы и извивы!
Ты заново выткала их —
И брачный хитон из крапивы,
И вечность, одну на двоих.

Весенний дождь

небо никнет к изголовью
тверди острие
кто кормящее любовью
кто кормимое

заливает слух и зренье
задыхает вздох
сорванный ковчег сирени
завертел поток

это пасха это наше
умер и воскрес
перламутровые чаши
молоко небес

Снаружи Эдема

хава

и грудь и бёдра мукой сведены
во всём не ты я стала только мною
и друг от друга мы отделены
непроходимой кожаной стеною

адам

живот земли влагалище воды
сосцы травы — и сладостней и ближе
я царь огня я с воздухом на ты!

что там вращается скрежещет с высоты
я никакого ангела не вижу

* * *

В Старом городе у слепого араба
Куплю, под палящим солнцем
Четыре часа проторговавшись,
Серебряную фигурку — льва, левиафана,

Царя Давида, играющего на арфе,
Чернёное маленькое сердечко,
Колечко с таинственной вязью,
Колокольчик цимцум, недреманое Око,

Куколку-плакальщицу, что звенит-звенит, перестать не может, —
Маленькую куплю тебе безделушку,
Привезу, войду, руки за спину пряча,
Весело спрошу: “Угадай, в которой?” —

Угадаешь, родная моя, да не ответишь,
Десять лет как нет тебя рядом,

Но это в общем неважно,
Лишь бы ты была довольна и здорова,
Лишь бы радовалась серебряному подарку,

Лишь бы там, где ты сейчас, меня не забыла,
Лишь бы — была, лишь бы

Простила мне моё воскресенье.

* * *

Если смерть на любовь налезет — кто победит
Мнится что стопудово смерть
Налезет напялится как на антилопу удав
Смазкою слюнногустой жолтой уветливо чавкло сдобрит
Вывернув челюсти бессмысленно тускло утробно в низкое небо
Плёнками глаз блестя

Если только налезет

Похоже и пытаться не станет куда там
Хватило прошлого раза

Вон любовь её в ладони держит
Аккуратно мелкими стежками тоненькой иглой зашивает
Ротишко разорванный почти до
Крохотного ссохшегося афедрона
Жалеет промышляет
О белесоватом корчащемся безгласно простейшем

Беэмет кам

Д.И.

Маленький бумажный самолётик,
Сложенный из листка в клетку, на котором
Я написал заветное своё желанье,
Попал в грозовой фронт над палестинскими территориями
И сгорел, так и не увидев
Посадочных огней Бен-Гуриона
(Этот свет, маленькую искру,
Видели в полночном небе лётчики израильских ВВС, лучшие асы в мире,
И засвидетельствовали о том под присягой).

Ты проснёшься под утро (на спине, — слёзы,
Как в детстве, натекли в уши)
И, вытирая их рукой, обнаружишь на ладони
Маленького — несколько палочек, кружок головы, улыбка —
Нарисованного шариковой ручкой пилота. И это
Будет значить не что иное,
Как то, что парашют таки раскрылся вовремя, моя голубка.

Ночь после суда

Всё кончено. Ушёл конвой.
Миры плывут над головой.
Мерцающая тишь.

Не под хупой, не под венцом —
Стоим перед Твоим лицом,
Молчим. И Ты молчишь.

Ночь мира, вечное “теперь”!
Ты, выходя, прикроешь дверь
И улыбнёшься: “Да”.

“Прости!..” — “Простите вы Меня”.
И покрывало у огня,
И ночником — звезда.

Минусинск



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru