«Вас возмутил мой дневник»

Все же юрист — особая профессия... Не смейтесь, но в госстандарте выпускника вуза по нашей специальности записано — юрист должен “обладать гражданской зрелостью, бережным отношением к чести и достоинству гражданина, высоким нравственным сознанием, твердостью моральных убеждений”.

Интересно, как все это сочетается с тем, что юридическая практика трансформировалась из профессии в бизнес? Юридическое сообщество Запада давно этим обеспокоено, в документах Международной комиссии юристов говорится об утрате понимания юридической практики как призвания, долга, миссии; о том, что опыт и знания в профессии юриста теперь используются лишь на благо клиентов, а должны идти на пользу всего общества.

У нас в стране положение усугубляется еще и тем, что юридическая профессия как таковая возникла сравнительно недавно, лет полтораста назад. До тех пор в России практически не было профессиональных юристов. За малым исключением, были, так сказать, писари… Не успели отечественные правоведы встать на ноги после Великой судебной реформы, как их вновь низвели до слепого обслуживания интересов государства. Новое время увело в другую крайность – правовая работа стала выгодным бизнесом.

На эти заметки меня натолкнула книга Джереми Блэчмена “Анонимный юрист” (М.: Иностранка, 2011) — роман-коллаж из постов, мейлов и комментов. Герой — партнер ведущей американской юридической фирмы — ведет в Интернете дневник, где честно повествует о своем пути наверх, перемывает косточки коллегам и таким образом приоткрывает не слишком приятную подноготную своего специфического бизнеса. Опасаясь разоблачения, он размещает свой блог под ником Анонимного юриста, расплата, однако, неминуема.

Вам этот сюжет ничего не напоминает? Помните, в одной старой пьесе молодой человек, “умный, злой и завистливый”, решает сделать карьеру, выбиться в люди? И тоже только тайному дневнику доверяет свои подлинные, сокровенные мысли, за что автора подвергают остракизму. Там еще есть такие слова:

“Глумов. Вас возмутил мой дневник. Как он попал к вам в руки — я не знаю. На всякого мудреца довольно простоты”.

Блэчмен тоже нашел неплохое название для книги. Эпитет “анонимный” ее герой относит к себе не только из-за анонимности дневника, но еще и по другой причине: “в большом мире я никто, просто еще один анонимный юрист, все мы что-то значим только в стенах своего офиса”.

Когда он приезжает на встречу с одноклассниками (главным образом, чтобы показать себя и продемонстрировать свое благополучие, а вовсе не для того, чтобы людей посмотреть), те уверены, что адвокат — это тот, кто выступает в суде. Анонимный юрист удивляется, что “никто не имел ни малейшего понятия о корпоративном праве и о том, сколь велика его роль в функционировании капиталистического общества”.

На страницах романа корпоративные юристы пишут меморандумы, перерывают кучу бумаг и объясняют, что может произойти в той или иной компании, если ее руководству взбредет в голову совершить какое-либо телодвижение. За это юридической фирме клиенты платят немалые деньги, а та, в свою очередь, делится прибылью со своими юристами.

Из них фирма выжимает по 2800 оплаченных клиентами часов в год, учет которых ведется со всей строгостью. Разделите это время на число рабочих дней, и вы поймете, как это много. Причем, чтобы столько выставить, надо проводить на работе гораздо больше времени — ведь служебные совещания и тренинги в эти часы не включаются.

Каждый год в фирму берут пятьдесят выпускников, и к тридцати пяти годам сорок восемь из них превращаются в человеческий шлак. Только бизнес, ничего личного. Особенно тяжко приходится женщинам. Тем из них, кто желает совмещать работу с семьей, никогда не сделать карьеру. Одну из удачливых он именует в дневнике так — Пропустившая похороны собственного ребенка.

“У нас царит благополучие. Уже семьдесят пять дней не было ни одного самоубийства”. Шутка, конечно. Тех, кто не выдерживает заданного ритма, просто увольняют, и их уже не ждет в жизни ничего хорошего.

Один из таких, уволенных, как выясняется, пал настолько низко, что водит автобус. Об этом оповестил коллектив его бывший коллега, и его тоже уволили. А этого-то почему? Юристы уважаемой фирмы не должны ездить на автобусе, им не пристало пользоваться общественным транспортом.

Следом Анонимный юрист добавляет: “Им вообще лучше не пользоваться никаким транспортом. Они должны сидеть на работе и вытягивать деньги из клиентов”.

Сотрудники должны приложить все усилия, чтобы не болеть, “болеть у нас не полагается”. Разве что в самом крайнем случае. От такого случая никто не гарантирован, в том числе Генеральный. Вдруг прихватило сердце, и он разослал сотрудникам мейл о случившемся с ним сердечном приступе. Скорее всего,— сообщается в мейле, — я умру до завершения дела, а поскольку по этому делу можно выставить счет еще за много часов, передача его другому юристу должна пройти незаметно для клиента.

Генеральный не забыл распорядиться насчет возможных похоронных расходов (оплатите за счет клиента) и весь текст успел отправить до приезда “скорой”, после чего оказался в больнице, где и вправду умер.

Все это, разумеется, гротеск, злая сатира, умноженная тем, что у автора дневника появляется все больше читателей, которые узнают описываемые там события и думают, что речь идет о них. “С ума сойти: люди пишут мне и сообщают, что я работаю в двадцати шести разных фирмах, что я — это пятьдесят три разных человека”.

Анонимный юрист мечтает возглавить компанию и ужасно расстраивается, когда на освободившееся место Генерального назначают его соперника, в блоге именуемого им Бездарью, который к тому же приворовывает у своей же фирмы. Благодаря случайности ему удается подловить того на злоупотреблениях.

Вора из фирмы убирают, а потом увольняют самого героя. И вовсе не из-за успешной интриги, хотя новый генеральный немного беспокоится, как бы тот не стал интриговать и против него. Причина другая — тайный дневник стал явным, и это расценивается как вопиющая выходка.

Что ж, на всякого мудреца довольно простоты. Правда, у Островского для героя все кончилось не так уж плохо. В пьесе Глумов еще не знает о предстоящем прощении и, словно Чацкий, бросает в лицо персонажам своего дневника злые слова.

“Глумов. Но знайте, господа, что, пока я был между вами, в вашем обществе, я только тогда и был честен, когда писал этот дневник… Вы сами то же постоянно говорите друг про друга, только не в глаза”.

Его, конечно, за это изгоняют из общества, но не всерьез, ненадолго.

“Крутицкий. А ведь он все-таки, господа, что ни говори, деловой человек. Наказать его надо; но, я полагаю, через несколько времени можно его опять приласкать”.

Те вегетарианские времена минули полтора века назад. Современный капитализм никому ничего не прощает. История повторяется дважды: бывает, первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса, бывает, наоборот, вначале фарс, трагедия — потом.

Вы думаете, американцы не знают русского Шекспира и из наших ставят одного Чехова? Не совсем так, полвека назад в Нью-Йорке с успехом шли “Мудрецы” в постановке театра “Финикс”.

Островский что-то важное сказал не только о своем времени, о нашем — тоже. А может, меняются лишь времена, а нравы остаются прежними? История повторяется, и новые герои пишут тайные дневники.

Только теперь они называются иначе. Слово “блог” происходит от сочетания английских слов web и log (сетевой журнал) и обозначает сайт, на котором находятся личные заметки автора. Личные — да не совсем.

Во-первых, приятно, когда тебя читают тысячи человек, комментируют, задают вопросы. Расширяется круг знакомств, блоги — это один из современных способов общения.

Во-вторых, у блога есть психотерапевтическая составляющая — выплеснуть эмоции, пожаловаться на жизнь множеству людей сразу и получить в ответ успокоительные советы.

Есть еще профессиональный блоггинг — способ общения специалистов друг с другом, а заодно и инструмент маркетинга. Представители юридического бизнеса, не являясь исключением, заводят блоги, привлекая таким образом новых клиентов.

Марк Херманн, юрист одной из самых прибыльных юридических фирм в мире, число записей в блоге которого перевалило за тысячу, признается: “Это чрезвычайно изматывающий труд. И потраченные силы не соотносимы с получаемой финансовой отдачей”. Значит, не в том лишь дело. Долго рыться в словесной руде можно и с другой целью — если хочется откровенно рассказать о себе.

При этом следует помнить — откровенность наказуема не только в книгах, но и в жизни. Пару лет назад получил известность интернет-дневник Дейдры Кларк, англичанки, кстати, тоже юриста крупной международной компании, где она описывала будни экспатов в Москве. Хотя блог велся под ником, можно было догадаться, в какой фирме та трудилась. Начальству блогера это не понравилось, и еще больше не понравилась дневниковая откровенность, весьма далекая от политкорректности. Короче, она была уволена “за грубое нарушение корпоративной этики”.

Автор “Анонимного юриста” после окончания Гарвардской школы права также завел блог, но для него все завершилось хорошо, блог получил популярность, а блогер — предложение сделать из него книгу. Так Блэчмен первым (книга вышла в США в 2006 году) заглянул за кулисы юридической сцены и нарисовал портрет ее персонажей в интерьере.

Полагаю, дебют стал удачей благодаря жесткому, без прикрас описанию закрытого мира юридического бизнеса, его специфических нравов. Помните фильм “Фирма” с Томом Крузом, поставленный по одноименной книге Джона Гришэма? Там обыденность стала декорацией для триллера. Здесь нет острого сюжета, но сам материал таков, что Гришэм отдыхает.

Мы еще вернемся к вопросу, почему именно юристы взялись за перо или, точнее, уселись за компьютерную клавиатуру. Не станем забывать о том, что блоги, как и книга, — только повод для разговора. Прежде надо немного пояснить читателю, что это за люди такие, не слишком-то известные широкой публике.

Если вы думаете, нас это не касается, то ошибаетесь. Визитная карточка бизнес-юриста занимает почетное место на фасаде отечественного капитализма. К нам в страну пришли крупнейшие международные юридические фирмы, там работают лучшие наши выпускники, которые еще недавно мечтали о прокуратуре и не шли ни за какие коврижки в юрисконсульты.

Правда, нравы у нас пока еще не совсем как в Штатах, где, как мне рассказывали американские коллеги, на юридических факультетах студенты даже не списывают. На списывающего немедленно донесут преподавателю (свои) и сами переместятся на более высокое место в списке по успеваемости. Тем больше шансов претендовать в будущем на высокооплачиваемую работу в престижной фирме.

После получения диплома надо еще сдать адвокатский экзамен (на право практиковать). Во время такого экзамена у одного из кандидатов случился сердечный приступ, другой оказал ему медицинскую помощь и потому попросил продлить на четверть часа срок сдачи письменной работы. Ему отказали со словами: “Будущий юрист должен уметь выбирать приоритеты”.

В 2008 году в Рунете появилась и широко комментировалась on-line анонимная повесть “Точка Х”, авторство которой приписывалось российским юристам из топовой международной фирмы. О том, как мечтают попасть в такую компанию и как после попадания туда “восторженные взгляды младших заволокутся жаждой власти и денег”. О той войне, какая идет в стенах офиса, где все враги друг другу и каждый сам за себя. О конкуренции не только вовне, но и внутри, из-за чего нужно держать язык за зубами (чтобы о тебе не знали лишнего), и в то же время вести грамотный пиар перед старшими коллегами, изображать адский тимбилдинг.

Картинка нарисована страшноватая — ключевую роль в офисе играют лживые приспособленцы и селф-мейд бизнесвумэны, безмерно одинокие и злые. Молодые персонажи, за которыми угадываются автор или авторы, выбивают себе промоушн, хотя среди них есть и такие, кто не готов платить за свой успех любую цену.

Вопрос о цене — старый, знакомый, но обернут в новую упаковку.

“Тебе повезло, ты не такой, как все, — ты работаешь в офисе”. Это из песни Шнура (С. Шнуров) к слову пришлось. Так что же ждет молодых бизнес-юристов, которым повезло? Немаленькая зарплата, растущая из года в год, оплачиваемые ланчи в дорогих ресторанах. Но, как гласит английская пословица, бесплатных завтраков (в том числе вторых завтраков — ланчей) не бывает.

Нравы юридической компании, описываемые в анонимной повести, — видимость демократии при тоталитарном режиме. В конце восьмидесятых годов у нас впервые публиковали романы Евгения Замятина “Мы”, Олдоса Хаксли “О дивный новый мир!” и, наконец, знаменитый “1984” Джорджа Оруэлла. И если с приметами тоталитарного замятинского мира мы были хорошо знакомы, то созданные на Западе антиутопии исходили из каких-то других реалий. Не верилось тому, что так могут вести себя люди, выросшие, как казалось нам, в условиях свободы и изобилия.

Чтобы попасть в филиал международной фирмы, недостаточно хорошего образования, надо, чтобы тебя выбрали из многих кандидатов. Как говорит герой “Точки Х”, “эти десять человек ничем не хуже тебя! У них тоже красный диплом, у них тоже свободный английский, у них тоже заявлено в резюме, что они готовы работать до потери пульса и совести, сохраняя преданный взгляд работодателю!”.

“Человек никогда не бывает так близок к идеалу, как в момент составления резюме”, но этого недостаточно. Надо еще выдержать собеседование с девочками одного с тобой возраста — “эйчарами” (от HR — human resources), которые с умным и серьезным видом задают такие вопросы: “Почему мы должны взять Вас на работу? Какие Ваши недостатки? Почему Вы переехали в Москву?”.

Разумеется, герой “Точки Х” не собирается отвечать на эти вопросы правдиво: “Какие ответы они хотят услышать? Вы должны взять меня на работу, потому что я люблю есть, пить и размножаться?”

Позволю себе небольшое отступление, касающееся не только юридических фирм, а всех тех, кого принято называть офисным планктоном. Мои сорок с лишним лет трудового стажа раскололись пополам — первая половина пришлась на советские учреждения, вторая — на несоветские. И если задаться вопросом, в конторах каких времен мне встретилось больше униженных и оскорбленных, я затруднился бы с ответом.

Был когда-то анекдот о самолете, упавшем в африканские джунгли. Из всех пассажиров выжили американец, француз и русский. Вождь людоедов пообещал отдать их на съедение, если они не назовут какое-нибудь новое слово, неизвестное их племени. Американец говорит:

— Кадиллак.

— Да их у меня, вон, десяток стоит.

Француз говорит:

— Коньяк.

— У меня его двадцать ящиков.

Когда судьба остальных определилась, подошла очередь русского:

— Местком, партком.

Таких слов людоед не слышал. Русского отпустили. Идет он и приговаривает:

— Парткома нет, месткома нет, а как людей жрут!

В той жизни бывало всякое, хотя людоедство все же встречалось довольно редко. Парткома давно нет, профком почти не виден. Но свято место пусто не бывает, его прочно заняли “эйчары”. На собеседовании при поступлении на работу они вначале оценят, насколько у вас профессиональная, то есть соответствующая некоему корпоративному стандарту, внешность. При отсутствии явных недостатков — следов старения, оттопыренных ушей, косоглазия и т.п. — вам объяснят, как вы должны быть благодарны судьбе за предоставленный шанс получить работу в компании. Затем будут долго пытать по новомодным методикам и, наконец, если повезет, дадут подписать многостраничный договор с кучей оговорок, превращающий будущего сотрудника в довольно-таки зависимого человека.

Вместе с пиарщиками они образуют нечто среднее между парткомом и месткомом, занимаясь придумыванием вдохновляющих слоганов и гимнов компании, которые взрослые люди будут исполнять по утрам хором, и прочей ерунды. Только на место коммунистического воспитания пришло воспитание того, что называется team spirit. Что это такое, объяснить сложно. Судя по названию, отчасти сродни спиритизму. Можно легко представить, как эти ответственные, облеченные доверием высшего руководства молодые люди садятся за большой стол и вызывают корпоративного духа. Чем больше корпорация, тем больше профессиональных медиумов.

В “Анонимном юристе” для стажеров придумали игру под названием “Охота на мусор”. Ее участники делятся на команды и наперегонки собирают по городу какую-нибудь дрянь. Когда одну девушку сбила машина, остальные из ее команды даже не остановились подобрать беднягу — не могли понапрасну тратить время.

Возможно, желая высмеять подобные игры, Блэчмен допустил преувеличение, а может, и нет. Офисная жизнь столь фантасмагорична, что не поймешь, где правда. Взять, к примеру, другую сцену — Анонимный юрист при подготовке к аттестации говорит одному из подчиненных, что из-за бороды он выглядит неряшливо и это не соответствует имиджу компании. Прочитав это, я подумал, что в любом московском офисном здании уже в вестибюле и лифтах можно увидеть множество почти неотличимых друг от друга мужчин, и вряд ли на глаза попадутся бородатые лица, разве что с трехдневной щетиной.

В неприятии бороды нет ничего нового. Бунтовщиков власть всегда определяла по внешнему виду. Еще Меттерних, в попытке выявить бородатых карбонариев, отдал приказ всем мужчинам бриться каждое утро.

Кстати, вспомнилось, как в советском министерстве, где я трудился долгие десять лет, пресекались любые признаки вольнодумства, и кадровики немедленно отметали из кандидатов на работу любого с покрытым растительностью лицом либо ставили условием приема непременное бритье бороды.

Одному только из моих коллег удалось обмануть церберов. Сделав скорбную мину, он открыл им, что причиной небритости послужило вовсе не пижонство, а неизгладимое обезображивание лица. В кадрах неохотно смирились, хотя и потребовали принести справочку от врача. Таковая была немедленно предоставлена. Борода оказался профессиональным бабником со связями в среде медперсонала.

“В мире без Бога зло было бы не злом, а корпоративным этикетом”. Это из последней книги Пелевина. Позволю себе еще одно небольшое отступление, вновь на правах человека с опытом. В советской конторе было четкое разделение — “мы” и “они”, простые люди и начальство. Мы делали вид, что работаем, они — что нам платят. Не примите сказанное за чистую монету, но была в этой старой шутке доля правды. При этом мы не сильно дорожили своим местом, найти работу с такой же зарплатой для опытных совслужащих не составляло проблемы. Они же, напротив, за место держались, руководящих кресел было не столь уж много.

В конторе капиталистической, то бишь в офисе, ситуация иная. Тут платят всерьез, на зарплату можно купить автомобиль, что прежде было непредставимо, и даже квартиру по ипотеке. Найти другое приличное место совсем непросто.

Отсюда чинопочитание, да такое, какое прежде не видано. Мне хорошо знакомо, как коленки дрожали при входе в кабинет к большому начальнику. Но это чувство несравнимо с тем, как вздрагивают клерки при виде того, кто стоит всего на ступеньку выше.

Зато в большом ходу подхалимаж, показуха, выпячивание собственных заслуг, подлинных, а чаще мнимых. Как ни странно, в инофирмах всего этого не меньше, чем было в наше время, даже больше. А ведь именно они задают тон, они — законодатели мод корпоративной жизни. У меня сложилось впечатление, возможно, нетипичное, что молодые экспаты, американцы прежде всего, смахивают на комсомольцев, делавших карьеру на излете Советской власти.

А уж о наших и говорить нечего. Незаметно для окружающих у нас в стране вокруг бизнеса выросло целое юридическое сословие, состоящее в основном из успешных молодых людей. Надо отдать им должное — многие отличаются профессионализмом и заодно высоким о себе мнением.

Последнее немного раздражало меня при общении с ними, покуда я однажды не побывал на их месте. Автора этих строк (профессора права, между прочим), случайно оказавшегося в кабинете руководителя крупной страховой компании, попросили о юридической консультации. Вопрос оказался пустяковым, на него мог ответить студент-третьекурсник. Но вы не поверите, с каким выражением внимал моим словам хозяин кабинета, то и дело уважительно переспрашивал и благодарил за совет. Я представил на моем месте молодого человека.

Как же должна кружиться голова, когда тебя слушает кто-то из сильных мира сего, видя в юном юристе чуть ли не жреца, облеченного тайным знанием. Поневоле возомнишь о себе невесть что.

А потом, в твоем офисе, тебя спускают с небес на землю, приходится приспосабливаться, и это в конце концов надоедает. Тут-то начинается самое интересное, с некоторыми из них происходит что-то такое, что заставляет задыхаться в душноватой офисной атмосфере и рефлексировать. Так начинают вести дневник, то есть блог.

Между прочим, писание бумаг — меморандумов и судебных кляуз — по сей день немалая составляющая жизни юристов, и, может, оттого они с такой естественностью вступили в блогосферу и пишут в блогах не только о себе, но обо всем на свете, естественно, с юридическим акцентом.

Престиж юридической профессии зависит от ценностных ориентаций того, кто его оценивает. Он высок для тех, кто исходит из сугубо материального. Если исходят из других ценностей, ставят нас невысоко, говорят, что юристы не более чем клерки или, говоря грубее, обслуга (государства ли, частного ли клиента — не столь важно).

Но есть и те, кто мечтал стать юристом для того, чтобы в этом мире стало хотя бы немного меньше произвола и несправедливости. Люди есть люди, им свойственно служить золотому тельцу, но хорошо уже то, что у кого-то возникают позывы не только к службе, а и к служению.

Служение начинается с рефлексии. Рефлексия — с ведения дневника.

Не стану гадать, что именно побудило адвоката Алексея Навального вести свой популярнейший блог, — посудачить о том есть немало охотников. Иные не верят в искренность блогера, усматривая в его писаниях то тайный политический проект, то чьи-то экономические интересы.

Факты же таковы. Поначалу Навальный вел хронику защиты прав миноритарных акционеров — владельцев небольших пакетов акций компаний с государственным участием. Однажды выступил с разоблачением крупного государственного банка, купившего через посредническую фирму оборудование по цене, в полтора раза превышавшей рыночную. Банковский менеджмент, по-видимому, в накладе не остался, чего нельзя сказать об акционерах, недосчитавшихся обещанных дивидендов.

С этого момента блог Навального превратился в трибуну, именно с нее впоследствии прозвучали слова о партии жуликов и воров. Те самые слова, что превратили его в глазах чиновников во “врага государства номер один” и, вероятно, повлекли смену партийной вывески на фронтовую в надежде на то, что фронт все спишет.

Блогера же логика борьбы с коррупцией привела к созданию сайта “РосПил” (о том, как “пилят” Россию). Число посетителей сайта превысило четверть миллиона, и многие из них сразу бросились помогать своему кумиру отыскивать подозрительные госзаказы. Как, например, этот, о госзакупке аж за восемь с половиной миллионов рублей бронированного “Ауди” для министра финансов Дагестана: “Любит красивую жизнь Абдусамад Мустафаевич, — комментирует госзаказ Навальный. — Только живет он ее за чужой счет. Бюджет Дагестана на две трети дотируется из федерального бюджета. То есть красивую бронированную машину для него покупают вскладчину все жители России. Уверен, что большинство президентов стран мира передвигается на более скромных автомобилях. Почему министр нищей республики должен ездить на такой?”

Юрист, как видите, обладает ярким публицистическим даром. Может, сила слова на этот раз проявила себя — во всяком случае, кому-то из тех, кто обычно не признает чужую правоту, похоже, стало стыдно. Представьте, пост Навального появился в Интернете 3 марта 2011 года около четырех пополудни, а в девять вечера того же дня Минфин отказался от размещения закупки.

По его кличу сброситься на борьбу с коррупцией 10 тысяч человек прислали каждый понемногу, а всего получилось пять с половиной миллионов рублей. На собранные деньги Навальный через Интернет отбирал себе помощников, естественно, среди коллег. Среди требований к кандидатам было такое: “Нам не нужны юристы с позицией: я равнодушный профессионал, мне что подтаскивать, что оттаскивать. В сердце должна жить холодная ненависть к тем, кто ворует, и горячая любовь к тем, у кого воруют”.

Он обращался к молодым и, следовательно, амбициозным людям, зная, чем их привлечь. “Что получит человек, поработавший в РосПиле? Славу, известность, бесценный опыт и удовлетворение от того, что помогает людям”.

Да, славу. В этом вы можете усомниться только если вы не пользователь Интернета и новости черпаете из телевизора. В зомбоящике с его другой реальностью Навальный никогда не был, хотя по “Википедии” давно уже числится “российским общественным и политическим деятелем”. С помощью интернет-голосования он избран виртуальным мэром Москвы, это случилось сразу после отставки Лужкова. С тех пор все чаще его посты посвящены текущей политике и необходимости свободных выборов, а авторы комментов к ним усвоили мантру: “Навального — в президенты”.

Дайте срок, и параллельные реальности сойдутся, Алексей Навальный выйдет на сцену. Не берусь предсказывать сюжет представления с его участием. Надеюсь, этот сюжет не будет чисто популистским.

Юристы еще себя покажут, во всяком случае, те, кто отрицает офисное, как и любое другое, рабство. Если хотите уже сейчас знать, что они собой представляют, — читайте их блоги.