|
Виктор Коваль
Все игроки на поле
Об авторе | Виктор Станиславович Коваль — поэт, прозаик, художник. Родился в Москве 29 сентября 1947 года. Закончил Московский полиграфический институт по специальности художник-график. Автор двух поэтических книг: “Участок с Полифемом”, (СПб., “Пушкинский фонд”, 2000), “Мимо Риччи” (“ОГИ”, 2001). Печатается в “Знамени” с 1998 года. Стихи: “Проверка зрения и слуха” (№ 12 за 1999 г.), “Личные песни об общей бездне” (№ 8 за 2000 г.), “Приключение” (№ 6 за 2001 г.), “Бетула пендула” (№ 6 за 2002 г.), “О вещи бесхозной” (№ 6 за 2010 г.). Проза: “Разговор о понятиях” (№ 6 за 2006 г.), “Рождество на водах” (№ 12 за 2010 г.). Член Союза художников России, член Союза писателей Москвы. Живет в Москве.
Виктор Коваль
Все игроки на поле
Второй голос
Я верю в чибиса, а не в чудеса
(поговорка)
У дороги чибис
(песня)
1
Девушка Шура, “от воблы шкура”,
сидит на мостках, болтает ногой.
— На воде, — слышит девушка, — рябь и каша без соли.
К шуткам ребят равнодушна — пустое.
— Эй, ля бемоль! Паром далеко ли?
Потянулась — хрустнула.
— Слышь, балерина! Рыбу пугаешь!
Рассмеялась — прикрыла ладошкой,
зевнула — прихлопнула.
Вот и паром.
— Эй,
ты куда — с чемоданом тяжёлым?
Может, поженимся? Я подсоблю!
— Уже подсобил! —
прихлопнула.
2
— Слышь, что ли? Спишь
в ботинке одном?! Я же сказала: — Отчаливай, старый, отчаливай!
Если не мучить Муму, то успеем — до перерыва — на десять!
Ну, давай, шевелись, пошевеливай вал!
Слышь, что ли — грома раскаты?!
— “Отчаливай!” — так говори жениху своему конопатому, ясно?
И — “шевелись”.
Видишь: люди, как мухи, ползут — кое-как, не торопятся, думают,
что, наверно, дадут дополнительный.
Дадут — не дадут, а я без людей не отчалю.
Жди! И не ёрзай мне под руку, как шилохвостка!
С шилом в заднице тут над душой не елозь. Тьфу! —
Сплюнул несмачно — только ради словца,
бегло ощупал себя — где же, где? — достаёт,
рукавом заслоняет от ветра. Чиркает.
— Бедный мой парус, кафтан дыроватый, —
песню под нос себе напевает, — тьфу! —
с лёгкой руки шилохвостки.
3
— Эй, дебаркадер несчастный, понтон недоштопанный!
Что ты тянешься с визгом и скрипом —
никак не развалишься?!
Так бранят его местные, чтобы не сглазить —
вот он пока и тянется, тянется,
рыбу пугает пока.
— Рыбу? Какую? Окстись! —
посмеиваются,
Яхрому речку — вонючкой зовут — для отвода
глаза дурного.
Вот потому и успели — тьфу-тьфу! —
на дополнительный в десять пятнадцать из Талдома
(вне расписания)
и в перерыв (из-за ремонта путей) —
нет, не попали — в трёхчасовой!
Это значит — тьфу-тьфу! — что мы стопудово,
точно в одиннадцать ровно — ноль-ноль! —
все там и будем — в столице постылой!
4
Все — кроме девушки Шуры, сказавшей:
— Ну, не верю я в дополнительный!
Верит, конечно. Просто —
слаба на терпелку училка по пению,
“Сявка босявка”.
Помню, вот так же — полвека назад — её, бедолагу,
доводили ребята — я знаю — беззлобные, просто —
когда же сорвется —
ждали.
5
Она мне велела сидеть у окна. Сказала:
— Второй голос.
А я незаметно к стене отъезжал — сидя за партой.
Сидя за партой, мы все потихонечку ездили
туда-сюда, думали — пение! —
можно расслабиться — после
русского и математики.
— Чайка крыльями машет, —
как дураки хохотали.
— За собой нас зовёт, — кричали, как чайки.
* * *
“Только не надо ля-ля!” —
так говорить вообще-то не надо.
Ибо:
и всеми любимая Людмила Лядова,
бывало: “ля-ля”,
и — великолепная Гелена Великанова!
“Только не надо ля-ля” —
Хилю скажи Эдуарду — только.
Поющему: — Вот вам ля-ля бесконечные!
— Хватит! — скажи ему, — больше не надо ля-ля!
Хиль же ответит:
— Все ля-ля мои — музыка!
А ваши ля-ля — о ней разговоры.
Вот и не надо ля-ля!
А ты ему скажешь: — А что разговоры — не музыка? Музыка!
Вот и не надо ля-ля!
Всё понятно:
Все ля-ля говорят, что прекрасное — неназываемо!
Отсюда — ля-ля!
Но сами ля-ля, в конце-то концов, —
надоедают.
Отсюда — не надо ля-ля!
А надо-то — что?
Говорят: — Ни гу-гу!
— Ни гу-гу! — говорят, говорят —
как филин — птица ночная, непевчая:
— Ни гу-гу, ни гу-гу, ни гу-гу!
* * *
Грачей драка,
обрывки ругани
про друг друга ли,
про трактор ли,
про тракториста с транзистором
с Первым концертом Чайковского
и солистом —
Рихтером у рояля,
и дирижёром — фон Караяном
у пульта. А фуль-то?
Все —
игроки на поле!
День глухаря
(из цикла “Гомон”)
Эвельпид
— А что насчёт пути ворона думает?
Писфатер
— О Зевс, она по-новому закаркала
Первая птица
Торо-тикс, торо-тикс!
Аристофан, “Птицы”
…Сегодня День глухаря, между прочим,
И наш разговор — к нему приурочен!
— Так мы о том и говорим:
— День Глухаря — неоспорим!
— День Глухаря — такой это день уж,
Что никуда ты его и не денешь!
— В День Глухаря и его Глухарки
Наши кулдыканья — наши подарки!
— Да кумекать надо, а не клекотать!
Я жду приветливости от кумекливости,
А от клекотания да клекливости —
Мне не надо милости!
— И мне — приятно, не скрою,
Например, над бездной морскою
Пораскинуть мозгою!
— И я — не против, чтоб лучше петрить —
Мозги проветрить,
Но не выветрить, едрить твоё гнездо —
Их — на все сто!
— Вот и не надо пороть чепуховое порево —
И тем позорить небо лазорево!
— Разуй глаза: твердь — бирюза!
— Сам разуй: оно — лазурь!
— Да шёл бы ты в дупло, фуфло!
— Силь ву пле! Я — в дупле!
Вижу из дупла, как наружность светла,
Без меня, фуфла.
— Только не надо субъективничать!
Утеряли придурки критерии,
А притырки находят и балуются.
— А я критерий потеряла по весне.
Какое счастье! Но без критерия
И Ленин прыгает в пенсне,
А надо — Чехов, Берия!
— Эх, мать-тиас ракоши!
Да как не стыдно вам, однако же!
Сегодня — День глухаря, между прочим.
И наш разговор — к нему приурочен!
А вы развели тут базар недостойный,
Отстойный!
— А каковы указания ваши?
— Шат ап, шпана, нишкни у параши!
— Пап, а что такое — нишкни и шат ап?
— Цыц! — Ну, пап…
— Когда наступают такие дни,
Как День глухаря, то, конечно, — нишкни.
А “шат ап”, моя душа, происходит от “ша”,
Что и для птиц
Означает: “Цыц!”
(Все замолкают. Издалека доносятся едва различимые голоса)
— Си?
— Си!
— Си зив?
— Зив, зив!
— Синь-синь, цзян-цин цыси. Си?
— Це цыси, си-си!
— Цвик-цвик! Цвейг-цвейг це плятт?
— Це плятт-плятт!
— Ки-ки плятт-плятт? Ватт-ватт? Вольт-ватт?
— Ом-ом! Юм-юм ом-ом! Пси?
— Пси!
— Цорн! Цорн!
— Цо, цорн? Климт кмит?
— Ниц, ниц! Клех-клех клейст.
— Цхао! Цхао нема!
— Склифф…
— Гир, гир! Брэд пит — депп?
— Пропп! Гроф-гроф дрда.
— Дрда… дрда… Пселл, плятт, пселл!
— Ки пселл? Плятт пселл? Гуль-гуль пселл!
— Гуль-гуль — куркуль,
Гур-гур — горгуль!
— Брехт! Брехт!
— Ки брехт? Плятт брехт?
— Ке-ке плятт? Пяст бакст!
— Ке-ке ки-ки? Кви-кви?
— Склифф…
— Цуцик, цуцик! Цо хцешь? Цацу?
— Ниц!
Цыцу?
— Сик!
— А мы на Иссык-
куле
Цыкали цыку в июле.
И нацыкали столько цык,
Что тут тебе и сипуха — сцыкуха,
И тишина — сцышина.
И тут вдруг: — Иссык!
Ну, думаем: куль!
Чуток обцыкались,
И больше не цыкали!
— Тьфу! Мать-тиас ракоши!..
Да как не стыдно вам, однако же! Это я говорю — глухарю!
А вам говорю, повторяю: — Зря —
С Днём глухаря поздравлять глухаря!
Дело это такое —
Глухое!
Целый день говорю ему, говорю:
— С днём глухаря! А кому? — Глухарю!
Короче,
Разуйте очи:
Что есть — глухарь? Глушня глушнёй.
Чурбан без области ушной!
— Глухарь — башкою нездоровый!
Визжит, как боров краснобровый!
— Линяем! Ясно дураку,
Что наш Глухарь — давно ку-ку!
— Пап, а Глухарь ли он — вопрос.
Вдруг — китоглавый челнонос?
— А вдруг он — мнимости пузырь?
Болотный хмырь?
А мы — с поклонами — к хмырю!
Тьфу! — глухарю!..
(все шумно взлетают, летят прочь; за их полетом наблюдает Калхаз Фесторид, верховный птицегадатель)
Калхаз Фесторид (Агамемнону)
Теперь — пора!
Летят как надо — в добрый знак!
Агамемнон
Ну, наконец-то! (Менелаю)
Руби концы. Звездец троянцам!
Менелай
А?! Что?! Не понял!
(все дико ржут над Менелаем)
Агамемнон
Оглох, тетеря? Отплываем!
(отплывают)
|
