Записки мелкого бизнесюка

Зачем все это написано и кому интересно? Да затем, милые мои, что в России незаметно и подспудно народился новый класс. А высоколобые и высокомудрые, как всегда, — не заметили. Мы, мелкие лавочники, легально существуем уже двадцать лет. Существовали и раньше, но почти сто лет назад родное государство вдруг захотело нас ликвидировать (словечко-то какое!). К стенке ставило, в тюрьмах гнобило, налогами давило (и давит). Только что дустом не морило (хотя и это бывало). А мы, как тараканы, — живучие.

Впрочем, нас же ликвидируя, пользоваться нашим добром и горбом родное государство не забывало. И не пресловутый НЭП имею тут в виду. Мало кто знает, что товарищ Сталин для победоносной Красной армии всю Великую Отечественную войну упряжь для лошадей у частных артелей закупал и не брезговал. Потому как грузовиков в достаточном количестве у него до 1944 года (до ленд-лиза) не было. Кто ему пушки таскал? Правильно: кони и люди. Но те и другие без хорошей упряжи хило таскают, даже под мудрым руководством единственной партии. А качественную упряжь просто так не сошьешь — хоть у английских лордов спросите. Эти любители охоты за русскую упряжь и посейчас бешеные деньги готовы платить.

Лошадей товарищ Сталин у раскулаченных много поотбирал. Но того не учел, что плуг — не пушка. Вот и понадобилась ему упряжь в большом количестве. А ее на заводе не сделаешь и в лагерях не сошьешь (только материал портят). Пришлось эффективному менеджеру терпеть у себя под носом мелкую буржуазию аж до 1950 года. Потом, конечно, ликвидировал.

После окончательной ликвидации нас как класса мы сорок лет в подполье жили. Как в том анекдоте: сами есть, а слова — нет. Но в 1988-м мы родному государству опять понадобились. И слово нашлось вместе с пресловутым законом — “кооператоры”. Но не прижилось. От безысходности понадеялось тогдашнее мудрое руководство, что мы как из подполья-то вылезем, как в ту упряжь еще раз впряжемся да как построим ему социализм с человеческим лицом. Ага, ЩАЗ, держи карман шире!

После крушения надежд (и прежнего мудрого руководства) новое мудрое руководство, видимо, в отместку, лет десять давило нас несуразными налогами. Но потом успокоилось. Так что новейшее (и мудрейшее) руководство приняло решение махнуть на нас рукой да и оставить в покое. В относительном, конечно, потому что тучу мелких государственных кровососов ни одно мудрое руководство отменить пока не измудрилось. Сейчас вот пробует. Как водится, больше на словах, но кое-что и делается.

Слышу два ехидных вопроса: а почему народился именно новый класс? И второй: а сам-то ты, мил человек, кто таков, что берешься говорить от имени класса?

Про класс думаю так: класс (или социальная группа, если угодно) становится таковым, когда придумывает самоназвание. То есть в начале, как всегда, слово. И мы его придумали. Слово “бизнесюк”, может, и режет слух, зато меткое. Как и все слова, изобретенные непосредственно народом. Сегодня так обозначают себя те, кто не успел или по каким-то другим причинам не участвовал в аттракционе неслыханной щедрости под названием “приватизация” — “прихватизация”. Бизнесюк имеет свой малый бизнес, созданный с нуля. Имя нам — легион. По субъективным оценкам, нас десять-пятнадцать миллионов, включая семьи (а это как минимум 10% российского населения). Сколько раз сегодня вы с нами столкнулись? А вчера? Налицо большая социальная группа, имеющая самоидентификацию. По-моему, это называется классом.

Вот только не надо нас средним классом обзывать. Потому что к среднему (по доходам) классу относятся и мелкий бизнесюк и мелкий же чиновник, его обкрадывающий. Между этими двумя людьми существует классовый антагонизм и классовая борьба. И к одному классу их можно отнести разве что на “Одноклассниках”.

Теперь про себя, любимого. “Кто смотрит одним глазом — наполовину слеп”, — говорят китайцы. Мне представилась возможность посмотреть двумя: с одной стороны, в наличии испорченность образованием и склонность к письменному высказыванию. С другой — я сам бизнесюк, то есть к этому классу попросту принадлежу.

Хоть и двумя глазами получился взгляд, да узкий. И донельзя ангажированный. А где, скажите на милость, взгляд объективный и широкий? Влезешь в Интернет: про кого только нет социологических исследований — от олигархов до дачников и домохозяек! Даже про бандитов и проституток не забыли (куда ж без них!). А про бизнесюков — нетути. По крайней мере я не видел. Наверное, плохо смотрел. Но мы ж, бизнесюки, — народ наглый: видишь свободную нишу — влезай!

А теперь серьезно: все эти заметки — лишь приглашение к дискуссии. Чтобы, будучи сыном дворянина и адвокатом по профессии, говорить от имени рабочих и крестьян, надобно иметь фамилию Ульянов и псевдоним Ленин. У меня и фамилия другая. К тому же для полноценного исследования у меня нет ни ресурсов, ни навыков. Поэтому я не собираюсь говорить от имени класса, а лишь про него. То есть попросту травить бывальщину.

Как сегодня в России становятся бизнесюком? Личный опыт и общение с другими бизнесюками привели меня к выводу, что для этого надо просто сойти с ума. Живут себе люди, никого не трогают, спокойно учатся или на работу ходят (и примуса там починяют). А нечистый бес тут как тут: в (левое) ухо так и шепчет, так и шепчет… Шизофрения, как и было сказано!

Конечно, играют роль и желание (под)работать, и кризис среднего возраста (большинство бизнесюков — как правило, середовичи, то есть от тридцати до сорока пяти лет). Бывает, что в бизнес приводят родственники или друзья. Всяко бывает, но сойти с ума нужно обязательно. Потому как нормальный человек этим заниматься не будет. Как сказал мне бывший бизнесюк: “крутился я два года, потом с омерзением отошел”.

Оборачиваясь назад, могу заключить, что у меня был комплекс причин. Но — самое главное — хотелось делать что-то реальное, ощутимое. И желательно при этом передвигать что-то большое, тяжелое. И чтоб рычало! Поклонники Фрейда, вероятно, поставят мне диагноз: “в детстве в машинки недоиграл”. А я соглашусь, дабы не спорить. Как сказал мне один шоферюга, “извращенцы бывают двух видов: одни могут заплатить за свое извращение, другие — нет”.

Осенью 2006 года мне показалось, что я таки принадлежу к первым. Каюсь, был не прав. Но было уже поздно: в сентябре 2006 года было зарегистрировано ООО, где я имел 51% капитала и назывался “генеральным директором”. На российском рынке автомобильных грузоперевозок возник новый субъект. Рынок, разумеется, этого не заметил — мало ли блох в этой шкуре?

Тем не менее чертово колесо закрутилось. Сейчас бизнесу уже более трех лет. Не сказать, чтобы он меня сильно обогатил. До сих пор не понимаю, кто на кого работает: то ли я на бизнес, то ли бизнес на меня. С другой стороны, дело не загнулось, хотя пережить пришлось, прямо скажем, немало. Выход из дела партнера (сейчас бизнес на 100% мой), милицейские и иные наезды, воровство, долги… Но дело живо и даже из нынешнего кризиса потихоньку выкарабкивается.

Были и приятные моменты. Занимаясь бизнесом, пришлось немало поездить по России и не только. И пришлось не только ощущать себя, но и физически быть той ниткой, которая сшивает огромное российское лоскутное одеяло в нечто целое. Во что? А вот этого нитке знать не нужно. Не положено ей этого знать. Для нее главное, что игла для работы требуется толстая, а нитка суровая. Потому что материя, из которой слеплена сегодняшняя Россия, — тяжелая, темная, неподатливая. И очень уж разная.

Но хватит философии, гнилой, как рваная нитка! Солнце высоко, и нас давно уже ждут на погрузке. Вон, заказчик уже три раза звонил, разорялся — где машина? — а мы тут все телимся. Так что прыгай ко мне в кабину, приятель. Оглянуться не успеешь, как мы с тобой отвезем пару грузов. На людей посмотрим, себя покажем. Поссоримся, помиримся, всех вокруг облаем, нас облают. А если по дороге на нас наедут и попытаются обокрасть, то мы ж с тобой не первый день тут — просто так не дадимся.

Если раньше ты, приятель, не был связан с бизнесюками, то ждет тебя новый мир. Отнюдь не прекрасный, а грязный и жестокий. Узнаешь ты, откуда берутся утренние и вечерние караваны фур, куда они едут и о чем думает каждый сидящий за рулем. Покажу я тебе никем никогда не виданную пирамиду, построенную их муравьиными усилиями. Она выше египетских, отвечаю.

И видя любой грузовик, ты сможешь с ходу определить его в этой пирамиде законное место. А если случится вдруг у тебя на дороге конфликт с “газелистом” или “дальнобоем”, будешь ты знать, что сказать и как этот спор решить в свою пользу. Еще научу я тебя, как обмануть банк и украсть груз. Как смошенничать со страховкой и отгавкать штраф (а то и уголовное дело). А еще мы с тобой увидим множество людей, посмотрим в лица тех, о которых ты, приятель, никогда не задумывался и не слышал. А они ведь рядом с тобой, в той же стране, на тех же дорогах…

Да, в долгой дороге успеем мы с тобой, приятель, как следует наговориться. И даже пофилософствовать. А когда приедем после трудного рейса домой, да сядем закусить, да включим телик — возникнет на экране… гм… лицо кого-нибудь из властей предержащих. И станет то лицо вещать о поддержке российского малого бизнеса. Вот тогда переглянемся мы с тобой, улыбнемся и ничего не скажем. А когда лицо в телевизоре с честными глазами определит, что для занятия малым бизнесом в России надо быть героем или сумасшедшим, то я скажу, что даже лица на экране иногда не врут. И мы с тобой радостно выпьем за нас, за сумасшедших.

Но все это будет потом, а пока нас ждет дело. Документы не забыл? А пристегнуться? Тогда — поехали!

Знают старые пираты: как корабль назовешь — так он и поплывет. Знают и старые торговцы: какой клиент будет первым — так торговля и пойдет. Так получилось, что одним из первых грузов, которые я перевез, оказался… покойник. Вернее, покойница. Но сначала — лирическое отступление. Потому что жизнь все-таки предшествует смерти.

Все, кто хочет заниматься собственным бизнесом или хотя бы собирается прикасаться к этой дряни, должны понять: в российских условиях ваш бухгалтер — это единственный человек, который стоит между вами и тюрьмой. Поэтому, прежде чем делать бизнес, найдите бухгалтера. Это не должна быть девочка-студентка. Студентки раскрепощены в постели, но в налоговой инспекции почему-то становятся очень застенчивыми. И велик риск, что неопытного бухгалтера просто посадят вместе с вами.

С другой стороны, не стоит нанимать и старушку. Опыт у нее, может, и есть, вот только с беготней по конторам она рискует физически не справиться. В период сдачи годовой и ежеквартальной отчетности хвосты очередей в налоговых инспекциях тянутся длиннее, чем в советские времена стояли за водкой. И это при том, что жизнь бухгалтеров сейчас облегчилась: отчетность принимают по почте и в электронном виде.

Короче, молодому бизнесюку нужно искать матерую тетку — бухгалтершу, обремененную семьей и детьми. Лучше всего такую, которая в крупной фирме не работает (там часто заставляют работать сверхурочно), но является главбухом в пяти-семи мелких компаниях, вроде вашей. Слышу, как фрейдисты опять начали бурчать что-то про дам бальзаковского возраста. Фрейдистам хорошо: сажать будут не их.

Поэтому не слушайте всякие заманчивые предложения о дешевых бухгалтерах, “приходящих лишь на период отчетности”. В периоды отчетности рабочих рук в налоговых инспекциях не хватает — все принимают. Поэтому проверки обычно случаются между периодами отчетности.

И боже вас упаси на первых порах отдавать бухгалтерию на аутсорсинг. Знаю, есть куча объявлений с такими предложениями. Как правило, они исходят от тех, кто занимается регистрацией предприятий. Первая ошибка новоиспеченного российского бизнесюка: он не знает, кто у него бухгалтер. Фирмы-регистраторы в курсе этого, потому и предлагают: “а вот у нас бухгалтера есть хорошие”. Лопух и рад: как же, проблема решилась. Но подумайте сами: когда вас будут штрафовать, а потом сажать, будет ли бухгалтер, работающий на стороннюю фирму, защищать вас? Конечно, не будет.

Бухгалтер — единственный человек в компании, которого стоит искать и нанимать “по знакомству”. Между владельцем бизнеса и главным бухгалтером должно быть полное и абсолютное доверие. Ведь у каждой монеты две стороны: бухгалтер защищает вас от тюрьмы, но ему ничего не стоит и отправить вас туда. Никогда не обижайте бухгалтера, слушайте, что он говорит, и не будите в нем зверя. Наоборот, всячески старайтесь своего бухгалтера ублажить. Даже если это очень трудно.

Мне было нетрудно, потому что транспорт на дачу время от времени нужен всем, даже бухгалтерам. Но тут случилось нечто неординарное: у моего бухгалтера умерла свекровь. Бабке было за восемьдесят, так что бизнес-разборки тут ни при чем. Вот только кладбище было далеко, на другом конце Москвы. Встала задача: перевезти гроб с покойницей за шестьдесят с лишним километров.

Вообще-то возить покойников в России имеют право лишь три вида автомобилей: специальные фуры-рефрижераторы (используются и принадлежат исключительно армии, МВД и МЧС); труповозки (как правило, старые машины “скорой помощи”) и катафалки. Однако труповозки для частных ритуальных услуг не предоставляются. Они принадлежат больницам, и их задача — доставить тело из квартиры или с места происшествия в больничный морг. Формально это услуга бесплатная. А дальше — чтобы отвезти покойника из морга на кладбище — родственники покойного должны раскошелиться и нанять катафалк. Под катафалки обычно используются автобусы ПАЗ, хотя сейчас появились и более современные катафалки иностранного производства. Такие длинные и черные, как в голливудских фильмах “про мафию”.

С моего бухгалтера за услуги самого дешевого катафалка-“пазика” запросили восемнадцать тысяч рублей. Помереть в России — вообще удовольствие не из дешевых. А “кладбищенская мафия”, к сожалению, была и остается одним из самых сильных и наглых отрядов российского криминального мира. Это жестокая монополия с установкой на то, что каждый помрет — и свой налог ей заплатит. Мне как-то пришлось быть свидетелем противостояния двух мафий: “кладбищенских” и “спортсменов”. Могу сообщить, что “спортсмены” в итоге отступили, хотя они на стрелку приехали на джипах, а “кладбищенские” — на тракторе.

Мафия-мафией, а платить шестьсот долларов за доставку покойника моему бухгалтеру оказалось не по силам. И то сказать, на тетке висит ипотека, дача, ребенок, муж… Короче, обратилась она ко мне с просьбой помочь в этом житейском деле.

Что ж, я помог. Перевозка прошла успешно. Гроб с бабкой был погружен в обыкновенную бортовую “Газель”. Заминка вышла лишь в самом начале пути: водитель “Газели” попросил, чтобы кто-нибудь сел рядом — ему стало страшно. Посмеявшись, я влез в кабину, и мы двинулись.

И тут я услышал то, от чего матерый шоферюга побледнел и попросил себе напарника. Каждый, кто ездил в городе на автомобиле, знает, что передвижение представляет собой череду разгонов и торможений (светофоры, пробки, и т.д). Но не каждый обращал внимание на то, что катафалк отличается от обычного, скажем, “пазика” тем, что в нем есть ремни. Гроб фиксируется и не может ерзать во время движения. В конструкции грузовой “Газели” таких ремней, однако ж, предусмотрено не было…

Стук. Стук. Стук. При каждом торможении гроб ударял в заднюю стенку “Газели” аккурат над нашими затылками. Тот же эффект вызывали многочисленные кочки и выбоины, а также “лежачие полицейские”. И хотя водила старался вести машину мягко, понимая специфический характер груза, стук не прекращался. Потому он и занервничал: ему, суеверному, показалось, что это бабка стучит — вылезти хочет. По приезде на кладбище руки его дрожали, и он попросил больше такой груз ему не поручать.

Я, как человек более циничный, суеверному страху оказался неподвержен. Но все равно та перевозка мне запомнилась. Когда порой меня охватывает беспросветное отчаяние от неудач в бизнесе или по иным причинам, я вспоминаю: стук, стук, стук. И мне становится немного легче.

Memento mori!

— Мужик, купи утюг!

Продавец утюгов был именно в том состоянии, какое в народе характеризуется словами “трубы горят”. Его серо-багровое лицо, изжеванное с жуткой похмелюги, украшал внушительный синяк. Верхняя одежда отсутствовала, несмотря на ледяной ветер и падавшую с ноябрьского неба снежную крупу. Однако выцветшая футболка, надетая поверх теплой рубашки, и утратившие цвет джинсы выглядели опрятно. Как и неожиданно солидные зимние ботинки.

Впрочем, тайну башмаков я разгадал довольно быстро — наверняка краденые. Ведь продавец пристал ко мне на стоянке фур, что на окраине старинного города Покрова. Помимо древнего ремесла — плетения кружев — Покров славится еще и тем, что расположен точно посередине между Москвой и Владимиром. Так что все рейсовые автобусы на Владимир, Иваново, Нижний Новгород, Муром и многие другие города обязательно в Покрове останавливаются. Однако, приглядевшись сквозь снежную хмарь, я увидел, что из-за слишком раннего времени стоянка автобусов пока пуста.

Видел это и продавец. Потому туда не пошел, а двинулся прямо к нам — на стоянку фур. Надо сказать, что загрузка фуры — не простое и трудоемкое дело. В ней двадцать тонн, и даже если грузят электрокаром-погрузчиком, времени уходит часа два-три. Если же используются бурлаки, то есть обыкновенные грузчики, на погрузке спокойно можно проторчать и часов пять-шесть.

Теперь прикинем: погрузку фур обычно стараются назначить на пораньше, но все-таки “по свету”. Ночью грузчики и водители электрокаров предпочитают спать, так что склады обычно открываются часов в восемь утра. Водитель-дальнобойщик обычно встает в пять-шесть утра, проверяет и готовит машину, затем выезжает на склад для погрузки. Некоторые, правда, предпочитают приехать с вечера, запарковаться у склада и ночевать в кабине, чтобы быть на погрузке первыми (а то ведь на складах часто возникают очереди из фур). Но все же раньше восьми утра грузить не начнут. Значит, в лучшем случае, около одиннадцати-двенадцати часов груженая фура выезжает со склада.

Чтобы склад находился на той же трассе, что и пункт назначения, бывает редко. Мы ж не Европа, и тем более не Америка, где держать логистические склады близко к крупным городам вообще запрещено. В России крупные склады тоже формально убраны из городов, однако жмутся к ним вдоль основных трасс, иногда проникая в промзоны на окраинах.

Загрузившись, фура должна добраться до своей трассы. Скажем, с Варшавского шоссе на Горьковское. И делает она это — правильно! — по МКАДу. Желание “идти до бетонки”, то есть до внешнего кольца вокруг Москвы, а затем по бетонке выходить на нужное направление, у водителей возникает крайне редко. Уж больно узка бетонка, зимой плохо расчищается. И увидеть там, в кювете, “улетевшую” и лежащую на боку фуру — обычное дело. Да и разбойнички, бывает, шалят…

Так что утром приходится спешащим по своим делам москвичам, матерясь, ползти по МКАДу вместе с караванами из фур. Особенно велика забитость фурами в период с 10 до 14 часов, дальше они находят свои направления и расползаются по ним.

И те, кто идет по Горьковскому шоссе (а по нему фуры направляются не только в перечисленные выше города, но и в Казань, например), обычно делают первую ночевку как раз в Покрове. Водитель-дальнобойщик не будет работать более двенадцати часов: наступает усталость, снижается концентрация внимания и возрастает риск “улететь” с трассы. Выйдя на трассу около 15 часов, водитель предпочитает за четыре часа потихоньку добраться до Покрова, и часов в 18—19 встать там. В Покрове, надо сказать, созданы одни из самых цивилизованных условий для отдыха “дальнобоев” в России. Одна горячая баня с душем и сауной (!) чего стоит. А девочки?! Ну, это опустим…

Немаловажен и фактор хорошей компании. Как я уже сказал, в Покрове останавливаются фуры, идущие на многие крупные города. В результате на стоянке иногда скапливается до пятидесяти и более машин. Так что тем, кто желает послушать шоферские байки, слухи, сплетни и анекдоты, — туда. Кстати, вам здесь расскажут, когда прилетят марсиане, кто станет следующим преемником Путина, а кто — президентом США или Украины, и даже о том, кто именно убил Кеннеди. И, что самое интересное, при этом почти не ошибутся.

Здесь же можно узнать последние сведения о разбойниках, гаишниках, ситуации на дорогах и т.д. Чуть дальше по трассе стоит весовой пункт ГИБДД. Весной (в мае) и иногда осенью (в сентябре), когда идет паводок и мосты начинают шататься, на этом пункте могут дальше и не пропустить. Тогда “дальнобоям” приходится жить на покровской стоянке недели по две и более.

Здесь же заключают пари и ставки; покупают и продают запчасти, а то и целые фуры (иногда прямо с грузом); меняются; женятся; разводятся; жульничают и дерутся. Покровская стоянка, конечно, не государство в государстве, но на город в городе вполне потянет. Еще я бы пригласил сюда филологов — специалистов по русскому фольклору и мату. “Матерится, как покровский” — шоферское выражение.

Очутившись в окружении своих, “дальнобои”, бывает, расслабляются. А этого делать нельзя. Как-то ночью ушлые покровские разбойнички прямо на стоянке увели с моей фуры запасное колесо. А оно, между прочим, от 7 до 9 тыс. руб. стоит. К сожалению, мы тогда долго грузились, приехали поздно, пришлось вставать с краю. Вот архаровцы на “Жигулях” к нашей крайней фуре потихонечку в 4 утра подъехали, быстренько запаску свинтили, бросили в багажник и были таковы. Пока водила проснулся, за монтировку схватился да из машины выпрыгнул — только подпрыгивающий зад “Жигулей” и увидел. С бывшим своим колесом и со снятым номером.

Так же и с ботинками. Дело в том, что у “дальнобоев” всегда самая лучшая обувь, какую только можно достать. Работать тяжелыми педалями по двенадцать часов в сутки без хороших ботинок — мука. А в горах, особенно на уральских перевалах, во время туманов поверхность педалей иногда покрывается тонким слоем влаги, которая умудряется просачиваться даже в герметические кабины. От качества ботинок в таких случаях зависит жизнь. В дороге “дальнобой” будет носить грязный бушлат и экономить на желудке — жрать БП (то есть продукты быстрого приготовления; как говорят шофера: “то, что люди не дожрали, кладут в БП и называют “доширак-дожирак”; вот мы и дожираем”). Но тот же “дальнобой” $1,5—2 тысячи за хорошие горные ботинки выложит и не поморщится. Такую обувь редко продают (чаще меняют “по ноге”) и уж тем более никогда не дарят.

Однако сейчас такая обувка красовалась на ногах алкаша. Известное дело: расслабился “дальнобой”, снял тяжелые горные ботинки, поставил их на сиденье, а сам — отошел ненадолго. Да не проверил, что пассажирская дверь незапертой осталась… Я посмотрел на продавца утюгов с откровенной неприязнью.

— Мужик, купи утюг!

Видя, что я вышел из задумчивости и смотрю на него, продавец вновь затянул свою песню. Мой взгляд скользнул по товару, который он держал в руках.

— Мужик, купи утюг!

Надо сказать, товар и продавец полностью соответствовали друг другу. Гладильный агрегат родился еще в доэлектрическую эпоху и представлял собой просто-напросто чугунную болванку с ручкой. Из тех, что надо ставить на плиту и долго греть, прежде чем использовать по назначению. Покрывавший этот, с позволения сказать, утюг слой ржавчины соперничал густотой и цветом с щетиной на лице продавца. “Да, утюг ты не крал, — подумал я, — небось достал из сарая или с антресолей в квартире и теперь загоняешь на опохмел”.

— Мужик, купи утюг!

Заметив, что мой нос выбрался из шарфа и повернулся в сторону товара, продавец начал проявлять заметную активность. Левая рука уже придерживала меня за рукав, а правая совала допотопный утюг прямо в лицо. И при этом дрожала так, что я вынужден был отшатнуться.

— Мужик, купи утюг! Недорого!

— Отстань! Не нужен мне твой утюг. У меня дома электрический есть.

— Мужик, а электричество выключат? А тебе на работу брюки погладить? Мужик, купи утюг, пригодится!

— Отстань ты со своим утюгом! У меня плита электрическая. Если электричество вырубят, все равно не поглажу!

— Этим погладишь, мужик! Тут три килограмма. Он и холодный гладит. Мужик, купи утюг!

— Вот пристал! Сказал же, не нужен мне твой утюг. И вообще у меня дома жена есть, она и гладит. А ты отваливай, пока тебя не пришибли.

И я отвернулся от настырного алкаша и закурил сигарету.

Продавец, однако, был не из тех, кто привык отступать. Уж не знаю, имеется ли в Покрове школа агрессивного маркетинга, да и известны ли вообще утреннему алкашу такие слова. Однако дальнейшие его действия вполне могли бы стать в той школе учебным пособием.

— Жена, говоришь? Мужик, так у тебя жена есть?

— Ну, есть.

— Мужик, так у тебя, наверное, и теща есть?

— Ну, есть.

— Мужик, купи утюг! Три кило! Тещу убьешь…

Грянул хохот. Оказывается, пока я курил, вокруг уже собралось человек пять-шесть “дальнобоев”, собирающихся в путь. Другие подходили. Они ж такие: хлебом не корми — дай только поглазеть и позубоскалить. Да не успею я до Владимира доехать, как эта хохма по рациям до Владивостока добежит!

— Смотри, мужик, ручка какая удобная, — продолжал изгаляться алкаш. — Теща уснет, а ты за ручку возьмешь и ей прям по башке. Мужик, купи утюг!

Короче, утюг я купил. Разумеется, за цену, эквивалентную бутылке водки. И в очередной раз понял, что большинство заграничных пособий о методах продаж — всего лишь развлекательное чтиво.

Хочешь с успехом продавать что-то в России — учись у местных алкашей!

Это был срочный заказ. Как всегда, кто-то кому-то чего-то не заплатил или с кем-то чего-то не поделил. В российском бизнесе это часто бывает. Вот и пришлось довольно крупной частной клинике в экстренном порядке демонтировать оборудование и эвакуироваться в другое помещение. Заказ поступил в первую зиму работы бизнеса, в хмурое февральское воскресенье. Уже ближе к вечеру мне скинул его один полузнакомый диспетчер, отчаявшись справиться самостоятельно. Обычно за заказы бьются, а не отдают друзьям и знакомым. Но тут ситуация была — хуже некуда. Оказывается, всю субботу эти частные врачи в усиленном режиме разбирали и упаковывали свое бесценное оборудование. И надеялись в воскресенье с утра быстро организовать его перевозку и пойти отдохнуть.

Наивные! Если бы речь шла об одной-двух “Газелях”, то у них, возможно, и не возникло бы проблем. Но там были громоздкие вещи, например, родильный стол и рентгеновский аппарат. Они не только достаточно тяжелые, но и очень длинные. Каждый, кто делал рентген, видел, что провода идут в другую комнату, где сидит тетенька-рентгенолог и с интересом изучает ваши потроха. Так вот: по длине эта конструкция, оказывается, не разбирается. Во всяком случае, сотрудники клиники секрета ее разборки не знали. Длина конструкции составляла семь с лишним метров. То есть в кузове стандартной шестиметровой “Газели” такой груз целиком не поместится, будет торчать. Но это ведь не палка, а медицинское оборудование. От непрекращающегося снега испортится, как пить дать.

Еще там была кровь в пробирках, препараты какие-то (тоже в пробирках). Это значит: подать сюда автомобиль-термостат. Только где ж вы его возьмете-то, в воскресенье в шесть вечера? Один пьян, другой чинится (а когда чиниться-то, как не в воскресенье?), третий, несмотря на зиму, на дачу укатил — рыбалка у него, видите ли…

В результате, когда я разговаривал с главврачом этой несчастной больницы, он был уже на грани истерики. Сулил двойную и тройную оплату, только бы я их вывез. Потому что в понедельник в девять утра приходят новые хозяева и вешают на дверь большой замок. И все, что вывезти не успеем, так за этим замком и останется. А они, как я понял, несколько лет всем коллективом вкладывались в это треклятое оборудование. Так что причина вызывать психиатра для главврача была более чем веской. Кстати, психиатрический кабинет там тоже был. Но у психиатров, как всегда, работа самая легкая: из оборудования — одни диаграммы, да еще зачем-то осциллограф.

Свой трехтонник-термостат у меня к тому времени уже был. Водила, правда, в воскресенье запил, но я довольно быстро отыскал другого, поссорившегося с женой, а потому злого и протрезвевшего. После некоторых уговоров согласился оторваться от воскресного телевизора и мой “газелист”. А к девяти вечера нашелся еще один “газелист”-частник, который недавно разбил чужую машину и для отработки долга готов был, по его собственному выражению, “хоть чертей возить”.

Ну, чертей — не чертей, а к десяти вечера мы были на месте погрузки, то есть в клинике. Однако, глядя на горы оборудования, я несколько разочаровался. Мой энтузиазм по поводу “быстренько зашибить шальную деньгу” совершенно иссяк, потому что одним рейсом тут было явно не обойтись.

На самом деле не обошлось и двумя. И поскольку место выгрузки находилось довольно далеко, загрузка на последний, третий рейс происходила уже в районе двух часов ночи. Метель меж тем не унималась, появились заносы и сугробы, а видимость серьезно ухудшилась. Мои люди (да и я сам) валились с ног. Врачи нам ничем помочь не могли, потому что в первом же рейсе услали вперед самое ценное — чайник. Сами же они по старой медицинской традиции пробавлялись спиртом, но для водителей, по понятным причинам, этот способ поднятия боевого духа не годился.

Ситуация становилась критической. Я это понял, когда при выезде одну из “Газелей” (причем не пришлую, а мою) занесло в сугроб. Вытащили мы ее быстро, поскольку трехтонник — машина все-таки сильная. Но я видел, что мой водитель допустил ошибку. Для такого состояния есть специальный термин: “мгновенный сон”. То есть человек на несколько секунд как бы отключается. На дороге, тем более на зимней, этих секунд бывает достаточно для самой серьезной аварии.

С трудом, помаленьку, выбрались на МКАД. Но ехать надо было еще часа полтора, а строй (то есть дистанция) не держался. Нужно было срочно что-то предпринять.

Во всех моих машинах установлены рации, а пришлому “газелисту” мы рацию одолжили. Некоторые считают это расточительством — зачем рация в “Газелях” и трехтонниках, — однако рация незаменима, когда идешь не один, а караваном. Кроме того, в трехтоннике, который тогда был моим командным пунктом, имелась довольно качественная магнитола. И коробочка с любимыми дисками в бардачке.

Подключить рацию к магнитоле я сумел довольно быстро, поскольку все-таки имею техническое образование. Затем я передал по рации приказ всем машинам выключить радио. Люди удивились, но подчинились, вяло отругнувшись.

И тогда я врубил Вагнера.

Сразу на полную мощность.

При первых же звуках “Полета валькирий” народ встрепенулся. Музыка настолько соответствовала ощущению глухой зимней ночи, метели и скорости, в котором мы все находились, что произвела действие поистине магическое. Через минуту водители выровняли строй и прибавили скорость, через две — хором начали подпевать. “Па-парам-пам-пам, пам-парам-пам-пам”, — басом фальшивил водила трехтонника слева от меня. “Па-парам-пам”, — запел вдруг фальцетом главврач справа.

Попутные машины стали шарахаться от нас. А гаишник, кутавшийся в плащ-палатку, смотрел, выпучив глаза, а потом вдруг начал мелко креститься. Но представьте себе ситуацию его глазами: в три часа ночи по занесенному снегом МКАДу несутся под 120 км/ч (нарушение!) какие-то сумасшедшие грузовики, а из них ревет Вагнер. Полагаю, бедняга забыл, зачем его здесь поставили.

На такой скорости мы доехали легко и быстро. Главврач, все еще напевая, щедро расплатился и подарил каждому водиле по большой пробирке — ни одна не разбилась! — чистого медицинского спирта.

На прощанье я оставил приглашенному “газелисту” диск Вагнера. Оказывается, это было первое классическое произведение, которое этот сорокалетний человек в жизни слышал. И первый диск с классической музыкой, который он держал в руках. Он обещал мне послушать еще классику, но не знаю, сдержал ли слово.

На трудящихся можно не только орать матом. Иногда и Вагнер помогает!

Что-то давненько мы с тобой, приятель, не философствовали. Все байки да байки, несерьезно как-то. Пора восполнить пробел и поговорить о серьезном.

Для малого бизнеса в секторе автомобильных грузоперевозок нет более серьезной темы, чем взаимоотношения с банками. Фокус в том, что техника — дорогая. Новая фура, например, стоит от 3,5 млн. руб. (около $ 80—100 тыс.). И это только тягач, а еще ведь прицеп нужен, который новый тоже на 1 млн. руб. с лишним потянет.

Правда, это цены докризисные. Сейчас заказов мало, и предложение техники явно превышает спрос. В результате новую сцепку (тягач с прицепом) реально купить за 3, а то и за 2,5 млн. руб. Цены на подержанную технику и вовсе рухнули катастрофически: лично видел пятилетние сцепки по цене 700—900 тыс. руб.

Рухнули-то рухнули, но соотношение цен “четыре фуры = московская квартира” осталось актуальным, несмотря ни на какие кризисы. Главная проблема в том, что хоть семьсот тысяч, хоть три миллиона нужно выложить “на бочку”, то есть наличными. Я видел немало людей, способных достать из кошелька как первую, так и вторую сумму. Один раз даже сам выложил около 850 тыс. руб. наличными. Видел я и тех, кто способен легким, небрежным жестом достать “из широких штанин” обе суммы одновременно. Однако я ни разу не видел, чтобы эти деньги появились из карманов новичка.

Для человека, не связанного с бизнесом и работающего по найму, указанные цифры представляются запредельными. И дело опять же не в количестве ноликов, а в соотношениях (кстати, бизнесюки, как никто, понимают, что деньги относительны). Ведь, чтобы скопить хотя бы 700 тыс. руб. человеку с обычной московской зарплатой в 40 тыс. руб. в месяц, надо отказать себе во всем, кроме физиологического минимума, года на два. То есть на 10 тыс. руб. в месяц жить, а остальное копить. Тогда за 24 месяца (все бизнесюки считают в месяцах, а почему — смотрите дальше) накопятся около 720 тыс. руб. Легко сказать, да трудно сделать. Вернее, практически невозможно, когда рядом семья. Попробуйте так пожить пару месяцев — убедитесь. Тем более невозможно накопить 3 млн. руб. на новую технику. Для этого придется ввести режим жесткой экономии на 100 месяцев, или на 8,5 лет. Да раньше состаришься!

Понимаю, что взял один из самых трудных вариантов — покупку новой фуры с нуля. Начать бизнес можно и с покупки подержанной “Газели” за 150 тыс. руб. Это пять месяцев экономии для нормального человека. И машина даже будет на ходу. Собственно, местные кулибины обычно так и делают. Знаю одну такую семью: дед в гараже под “Газелями” лежит, два сына на них ездят, их жены работают не в семейном бизнесе, но обеспечивают наличность для экстренных расходов, а внуки — школьники — детали по ночам воруют, с чужих машин свинчивают, чтобы эту “технику” чинить. Тоже бизнес.

В том-то и фокус, что перевозки — не торговля. Затарить палатку или взятый в аренду отдел в большом магазине тоже невозможно меньше, чем за 1,5—2 млн. руб. (плавали — знаем). А с учетом затрат на продавцов, аренду и ремонт начало торговли требует около 2,5 млн. руб. Но эти деньжищи можно выкладывать постепенно, на первых порах торгуя в убыток и потихоньку наращивая ассортимент и обороты. В перевозках такая фишка не пройдет — уж очень дороги грузовики как средство производства.

При этом оборотный капитал все равно понадобится: без топлива грузовик почему-то ехать не хочет. А у фуры расход — 18—22 литра на 100 км пути. А маршруты по 5 тыс. км и более. На каждом дальнем рейсе по 40—60 тыс. руб. вылетают в трубу. В прямом смысле: в выхлопную.

Но не будем и прибедняться. По сравнению с теми же торговцами у перевозчика есть неоспоримое преимущество: залог. Не ошибусь, если скажу, что 90—95% фур и других грузовиков, встречающихся вам на дороге, — заложены в банках или лизинговых конторах. У торговцев залогом может быть только “товар в обороте”. Но, как я написал однажды: “российские банки весьма неохотно кредитуют малый бизнес, особенно под товар в обороте и иные активы, кроме автомобилей и недвижимости”.

Как бы то ни было, всякий перевозчик рано или поздно (скорее рано) оказывается на пороге банка. Тогда-то он и начинает мерить время в месяцах — по взносам. О, банки! Надо оставить презренную прозу и перейти не меньше чем на одические гекзаметры:

А вы все, Гомер, Гомер… Сами МОГЕМ, когда ЗАХОЧИМ.

Что-то ты загрустил, приятель? Про свой кредит, что ли, вспомнил? Да, тема банков воистину неисчерпаема. Поэтому серьезными вещами и цифрами я тебя больше грузить не буду — в другой раз. А расскажу лучше о том, как записали меня банки в мошенники и что из этого вышло. Ты не смейся, я понимаю, что всяк бизнесюк в душе мошенник. Но я все-таки считал, что у меня статья более серьезная — вымогательство (про это расскажу отдельно). Так что банки, обозвав меня мошенником, в душу, можно сказать, плюнули. Тем более что мошенником я стал… по наследству. А ты думал, только сыновья крепостных сами крепостными становятся? Нет, клиенты банков тоже.

Начнем с того, что решение об открытии бизнеса созрело у меня еще в начале 2005 года. Но капиталу катастрофически не хватало. Поэтому я решил отнести имеющиеся $10 000 в банк на год. На тему: распылять не хочу, да дома еще и спереть могут. Домушники-то в России отнюдь не перевелись.

Была у меня также мысль о том, что при покупке первого грузовика могут спросить “откуда деньжата”. Потому как недремлющее око государево в лице Росфинмониторинга все платежи на сумму более $10 000 отслеживает и может поинтересоваться. А у меня и ответ готов: с депозита снял.

Короче, выбрал я приличный Импэксбанк; вклад, как сейчас помню, назывался “Урожайный”. От дома недалеко — улица Королева, дом 2, — да и процент за годовой валютный депозит они давали приличный. Отнес.

Прошел год, и я, как честный человек, пришел в банк свои денежки забирать. Каждый, кто в банки ходил, знает, что сначала идешь к операционисту и говоришь, чего тебе надо. Операционистка (и где они таких страшных девок-то набирают?) берет ваш паспорт, щелкает на компьютере, и если все нормально, то выписывает две совершенно одинаковые платежки (два приходных либо расходных, как в моем случае, кассовых ордера). Затем требует, чтобы клиент при ней расписался на обеих платежках — это настолько важно, что даже ручку дает. Затем благословляет и отправляет в кассу.

Очень важно и правильно, что платежек две. Потому что одну из них забирает кассир для своей отчетности по обороту наличных. Вторая же — с отметкой банка о проведенной операции — дается клиенту на руки. И является крайне важным финансовым документом. Например, только на основании платежки можно доказать в налоговой инспекции или суде, что операция действительно была проведена. Сто свидетелей приведете — не поверят, а одной бумажке — поверят. Кстати, поэтому советую все платежки хранить три года (срок давности по экономическим преступлениям).

Получил я свои две платежки и, радостно насвистывая, — приятно деньги получать — направился к кассе. В кассе тоже все прошло гладко, деньги выдали, не зажали. Вот только кассирша ошиблась: отдала мне обе платежки.

В банке и вообще в любом месте, где солидные деньги на руки дают, надо их быстро-быстро прятать и скорее из этого места бежать. А то среди криминальных ребят есть такие ушлые, что стоят и наблюдают: кто сколько денег из банка вынес. А вы думали, почему в банках касса обычно в самом дальнем и темном углу? Потому что черный ход к кассе нужен (по нему инкассаторы ходят) и чтобы с помощью зеркальца с улицы не посмотрели, кто сколько берет.

В результате получение на руки двух платежек обнаружилось, только когда я вечером домой приехал. И сразу же возник вопрос: когда позвонит банк? Потому что для кассира две платежки у клиента — это трагедия, называемая недостачей. Ведь касса, разумеется, не сойдется. И в моем случае не сойдется на $10 000, а это особо крупный размер. То есть статья “хищение” при отягчающих обстоятельствах. Кассиру обеспечено уголовное дело и срок как минимум пять лет. И никакого “условно”.

Поэтому, когда на следующее утро у меня зазвонил мобильник с рыдающей кассиршей на другом конце трубки, я этого ждал. Между прочим, в моем случае две платежки на руках означали то, что я мог преспокойно заявить: “А я никаких денег не получал”. И через суд потребовать у банка заплатить мне еще раз. И даже если все отделение банка в один голос будет кричать, что мне заплатили, суд примет мою сторону. Повторяю: платежка сильнее ста свидетелей. А предъявить платежку с моей подписью, подтверждающую получение денег, банк в данном случае не мог. Думаю, в банке той ночью был изрядный переполох: среди всех документов за день мою недостающую платежку надо было еще найти.

Нашли, и ладно. Признал, что я — это я, и лошадь, то бишь платежка, моя. В кои-то веки была возможность $10 000 на халяву срубить — и не воспользовался. Не захотел невинную, по сути, кассиршу в тюрьму отправлять. Как потом выяснилось, очень зря. Не делай людям (а тем более банкам) добра — не получишь зла. Но всему свой черед.

В тот день подъехать и отдать им злосчастную платежку я никак не мог. Кассирша, конечно, умоляла. Но я объяснил ей, что люди (иногда) работают. На самом деле ждал предложения оплатить мне такси; небось дешевле $10 000 стоило бы. И косяк, как ни крути, их. Предложения не последовало, и мы договорились на завтра. Приехал на следующий день, отдал бумажку, получил много искренних “спасибо” (хоть бы бутылку поставили!), уехал и забыл об этом.

Примерно через год Импэксбанк перестал существовать. Нет, не разорился. Его купил вышедший на российский рынок солидный австрийский Райффайзенбанк. Помнится, узнав об этом, я обрадовался: дело в том, что корпоративным клиентом Райффайзенбанка был ИД “КоммерсантЪ”, где я работаю. Вот, думаю, бизнес разворачивается, кредиты нужны; сейчас я по пониженной ставочке у “Райфа” и возьму. Не все ж ему на моей зарплатной карточке неснижаемые 500 руб. удерживать, пусть что-нибудь хорошее сделает. Но Райффайзенбанк в кредите отказал…

Ну, отказал и отказал. Некогда мне причины выяснять (тем более что банки их и не говорят). Найдем другой банк.

Банк я нашел, и даже не один. И все было более-менее, пока уже в разгар кризиса 2008—2010 годов не пришла мне в голову мысль перекредитовать фуру. Дело в том, что брал я ее в лизинг в евро (о покупке фуры будет отдельный рассказ). А, как известно, евро после “плавной девальвации” образца декабря 2008 года вырос по отношению к рублю на 30%. Соответственно, вырос и ежемесячный платеж. И возникла идея перекрыть кредит в евро новым рублевым займом.

Сунулся в банки: не кредитуют, кризис. Ладно — где наша не пропадала! — в сентябре 2009-го обратился к кредитному брокеру (об этих людях — тоже рассказ отдельный). Брокер мне и говорит: “гони $100, проверить тебя надо по базе, почему тебе банки отказывают”. Дал ему сто баксов и получил приглашение зайти через два дня.

Захожу, а брокер мне через губу цедит: “Что же это вы нас подставляете? Вы — мошенник, ниггер, в блэк-листе торчите, вот выписка из базы. И засунул вас туда Райффайзенбанк еще в 2005-м. Идите и разбирайтесь с ним. А когда разберетесь, приходите кредиты просить”. При этом на лице у брокера было явно написано: “ХОДЮТЬ тут всякие”.

Необходимо пояснять, что банки наличие черных списков клиентов (они же блэк-листы, они же стоп-листы) категорически отрицают. Потому что эта практика незаконна. Вернее, незаконен именно обмен информацией о неблагонадежных клиентах между банками без ведома и согласия последних (закон о защите персональных данных). Законен обмен и запрос банком кредитных историй, потому что разрешение на передачу сведений в бюро кредитных историй дает клиент (в кредитных договорах есть такой пункт). Тем не менее блэк-листы существуют, а попавших в них банкиры неполиткорректно зовут “черными” или “ниггерами”. До кризиса банки делились между собой информацией из блэк-листов неохотно (потому и меня, мошенника, кредитовали). Но в кризис банковская солидарность оказалась сильнее законов.

Получив известие о том, что я, оказывается, мошенник, примерно час соображал, что же было в далеком 2005 году. А потом вспомнил: кассирша, испугавшись, что я с платежкой не приеду, внесла меня в блэк-лист. И даже говорила мне, что вычеркнет, когда на следующий день благодарила. Вот только сделать это она забыла. Или не захотела из мести, потому что за ошибку ее вполне могли оштрафовать, а то и уволить. В результате, когда Райффайзенбанк купил Импэксбанк, я уже “торчал в блэк-листе”, то есть был мошенником по наследству. Потому “Райф” кредит мне и не дал — зачем связываться с неблагонадежным?

Поняв все это, я поехал в то самое отделение теперь “Райфа” на улице Королева. Дальше было так: два охранника стояли у меня по бокам, а третий, очевидно, начальник, гудел в рацию: “Может, его в ментовку сдать? Орет сильно. Нет, руками не машет. Нет, не матерится. Может, тогда в психушку?”.

Тем не менее ни в ментовку, ни в психушку меня не сдали. Приняли заявление о создавшейся ситуации. Дня через два позвонила сотрудница чего-то-там-безопасности Райффайзенбанка и в долгом витиеватом разговоре сообщила, что блэк-листов у них нет, “это миф” (вранье!), а если бы и были, то они бы меня оттуда вычеркнули (уже лучше!). К тому же за кредитом я к ним ни разу не обращался (опять вранье!), и что, если я обращусь, то у меня “хорошие шансы кредит получить” (а вот это уже дело!). По сути, мне предложили взятку.

Предложение было подкреплено тем, что в начале ноября 2009-го мне на электронную почту упало сообщение от Райффайзенбанка о предварительно одобренном кредите. Кроме того, из блэк-листа меня действительно вычеркнули (проверка этого факта стоила еще $100).

А теперь — самое смешное: когда я захотел воспользоваться щедростью — взяткой от Райффайзенбанка, то получил… отказ. Причем причины отказа были абсолютно объективны: я действительно не соответствовал принятым в банке критериям кредитования (для выяснения этой информации пришлось воспользоваться служебным положением в лично-корыстных целях). Однако в январе 2010-го Райффайзенбанк опять позвонил мне и предложил… взять кредит. Когда я, посмеявшись, спросил: “Милая девушка, а вы знаете, что месяц назад мне был отказ?”, то милая девушка прощебетала “Сейчас проверим”. Через час перезвонила: “Ой, да, действительно! Но мы вам через два месяца предложим, когда пройдет трехмесячный мораторий на обращение после отказа”.

Ну, вы поняли, да? Изнутри банковская система настолько забюрократизирована, что даже взятку толком дать не может. Нет, не зря они обозвали меня мошенником: ведь я умудрился создать в их документообороте два встречных потока: один с указанием “одобрить”, а другой с решением “отказать”. И эти потоки внутри системы не пересекаются.

Мы, бизнесюки, рождены, чтоб Кафку сделать былью!