Ольга Бугославская

Александр Архангельский. Тем временем

Вряд ли стоит множить комплиментарные отзывы о программе “Тем временем”. То, что это одна из самых интересных программ на отечественном телевидении, уникальная по своему назначению, “главное интеллектуальное шоу” и прочее, оставим за рамками как само собой разумеющееся. Добавлю только, что книга с одноименным названием содержит еще и замечательную обзорную статью Александра Архангельского об эволюции, которую претерпело на наших глазах отечественное телевидение, с массой точных характеристик. Что такое “Прожекторперисхилтон”? “Взгляд”, вывернутый наизнанку: “Студия воспроизводит кухню, дизайн язвительно цитирует программу “Взгляд”… Зритель получает полную картину происходящего — с набором правильных оценок, талантливо впрыснутых в шутки”. К тому же книга остроумна и насыщена самоироничными ремарками и комментариями: “Звучат фанфары; Истина является героям передачи”, “Непомнящий (мудро, в духе позднего Островского). Где удовольствие, там и муки”.

Постараюсь воспользоваться возможностью в меру скромных сил задним числом присоединиться к дискуссии по нескольким темам, затронутым программой Александра Архангельского.

Целый ряд выпусков “Тем временем” был посвящен вопросу о том, хочет ли общество знать правду о своем прошлом и готово ли к покаянию за преступления, совершенные в известный период одной частью общества против другой? Ответ, к которому склонились участники этих программ и их ведущий, — не хочет и не готово. Почему?

Одна из причин состоит действительно в том, что память, конечно, блокирует воспоминания, которые не совместимы с жизнью. Если докопаться до всей правды о себе, можно закончить самоубийством. Как происходит в результате некоторых не особенно удачных психоаналитических сеансов. Знать, что государство способно объявлять своих граждан врагами, превращать в бесплатных рабов, не говоря уже о том, что оно способно их убивать, уже делало это, и мы теперь в буквальном смысле живем “за себя и за того парня”, значит нести тяжелый моральный груз. С этим грузом надо что-то делать, а ничего не сделаешь. В то же время уверенность в том, что это знание способно уберечь от повторения подобного опыта, может показаться наивной. Возникает скорее обратная уверенность: если такое уже случалось (и не только в ХХ веке), значит, случится и вновь, поскольку это вписано в исторический закон, определяемый крепостным правом, татаро-монгольским игом и другими известными обстоятельствами.

Очень часто приводят в пример Германию, где, как считается, произошло успешное преодоление “тяжелого наследия прошлого”. Об этом пишет, в частности Дина Хапаева — также участница одного из выпусков “Тем временем”. В работе “Готическое общество” Дина Хапаева пишет: “Проработка прошлого, например, в Германии, где сегодня преобладает крайне критичное отношение к фашизму, а правовые нормы и политкорректный дискурс исключают публичные проявления ностальгии о нацистском периоде, не могла не привести если не к полному уничтожению связанных с ним “властных фантазий”, то хотя бы значительно снизила их привлекательность”. Однако очевидно также и то, что официальные политкорректные декларации и то, что люди думают про себя — разные вещи. Вероятно, нельзя делать далеко идущие выводы на основе неких частных бесед, но именно в частных беседах люди с опытом жизни в Германии говорят о том, что “культивируемое в стране чувство вины” многих раздражает и что это раздражение рано или поздно выйдет на поверхность. Есть мнение, что Германия и так заплатила очень высокую цену за войну и говорить об этом уже достаточно. Я не берусь судить о том, как обстоят дела в Германии, но, как бы то ни было, у этой страны отсутствует одна проблема, которая очень осложняет отношения с прошлым у нас.

У ныне живущих немцев отсутствует комплекс неполноценности по отношению к предыдущим поколениям. А у нас это весьма актуально. Не секрет, что мы во многом живем за счет того, что было создано в советское время, в период индустриализации и позднее. Не будучи, к несчастью, в состоянии сделать что-либо сопоставимое по масштабу. Грубо говоря, мы практически проели тот запас, который нам достался от советского периода, и сидим теперь, как многие считают, практически на нулевом балансе. Это лишает нас права на критику. Мы, с одной стороны, вроде бы осознаем, что тоталитарное общество было преступным, репрессивным, жестоким, и в то же время живем за его счет. За счет чудовищных жертв и колоссального труда. Поэтому критика советского режима с нашей стороны практически неизбежно будет выглядеть как попытки людей, условно говоря, допустивших аварию на Саяно-Шушенской ГЭС, предъявить претензии тем, кто эту ГЭС построил. И можно сколько угодно объяснять, что имеется в виду нечто совсем иное, от этих объяснений общее впечатление не изменится.

Если бы постсоветский период был для страны успешным, тогда и о прошлом мы говорили бы гораздо легче и свободнее. А так… Отсутствие очевидных успехов и сомнения по поводу жизнеспособности нынешнего российского государства порождают, как известно, мысль о том, что наше государство способно функционировать только как тоталитарная система. И если государство сохранится, то именно в этом качестве. В таком случае об “издержках” лучше, конечно, не помнить и не думать.

Популярна идея, что, пока мы не осмыслим наше прошлое, мы не сможем двигаться дальше. Но верно также и другое: пока мы не двинемся дальше и не построим нечто достойное на месте бывшего СССР, мы вряд ли сможем найти в себе смелость посмотреть в это прошлое, не прикрывая глаз. Из этого замкнутого круга исхода пока не видно.

Другой аспект относится к разделу “Пожелания телезрителей”. “Тем временем” охотно приглашает представителей Русской православной церкви. Чаще их можно видеть разве что в программе “Русский взгляд”. Священникам предоставляется возможность высказываться практически по всем актуальным проблемам современности, и в то же время им никогда не задают вопросов, которые накопились у общества к Церкви. О полном и ничем не омрачаемом согласии между Церковью и властью. Об официозе, наросшем толстым слоем на всем, что ассоциируется с религией. О навязчивом присутствии представителей РПЦ в СМИ, которое может обернуться и оборачивается отторжением, и о другом.

Еще одна всем известная проблема состоит в том, что внешние атрибуты христианства, разумеется, еще не свидетельствуют о торжестве христианского духа. В одной из глав книги приводится выступление Николая Лисового, назвавшего СССР последним остатком православной цивилизации. Эти слова вызвали протест у о. Георгия Чистякова, считавшего, что СССР представлял собой атеистическую державу, которая “должна была рухнуть”. Насколько именно атеистическая держава изначально обречена на разрушение — вопрос дискуссионный, особенно в свете печальной судьбы православных империй: Византийской и Российской. А кроме того, понятно, почему может показаться, что несмотря на открытые церкви, восстановленные монастыри, телевизионные трансляции из храма Христа Спасителя и прочее, не сегодняшняя Россия, а именно СССР в большей степени соответствует определению “остаток православной цивилизации”. Для наглядности можно обратиться к кинематографу. Если взять советские фильмы пусть даже с самыми советскими названиями — “Коммунист”, “Председатель”, “Комиссар”, — то легко заметить, что одной из главных идей в них является идея жертвенности. Альтруизм, самоограничение вплоть до аскетизма и жертвенность были свойственны советской идеологии и культуре и в советское время, по крайней мере на каких-то этапах, были живы. Это имело далеко не только позитивные последствия, но если говорить об отношении к православной цивилизации, то на этом основании происходило некоторое сближение. Сегодня об альтруизме и жертвенности даже странно говорить. При желании всегда можно найти какие-то примеры, но в целом трудно не признать справедливость замечания А. Проханова: “…сегодня православие — это православие сытое, сейчас батюшки занимаются благополучием своих церквей…”. Как минимум это относится к православию, которое смотрит на нас с экранов телевизоров и которое мы наблюдаем в Москве. Не говоря уже о том, что сегодня постятся, чтобы похудеть, носят золотые крестики, потому что они “бывают такие красивенькие” и еще потому, что “крестик оберегает от несчастий”, и т.д. Возникает, конечно, вопрос о форме и содержании: в восстановленных храмах и монастырях что-то живет на самом деле или это только некая декорация?

Эти и другие темы на телевидении обсуждались всего единожды: в “Школе злословия” с Андреем Кураевым, который выглядел при этом, надо сказать, весьма бледно.

И наконец, последнее, о чем хочется сказать. О нашумевшей статье Николая Ускова, содержащей критику в адрес канала “Культура”. На эту статью все очень обиделись. Последовали отповеди “да ты посмотри на себя” и прочее. Позволю себе сказать опять-таки о внешнем впечатлении: статья написана автором не для того, чтобы убедить публику, а для того, чтобы убедить самого себя. Ведь, казалось бы, GQ — журнал, авторы и читатели которого — люди безусловно современные, самодостаточные, уверенные в себе, те, кто поймал попутный ветер, кто находится на самом гребне, все видит насквозь и всему знает цену. Иными словами — мотор общества и двигатель прогресса. Журнал выполняет ряд ответственных функций, в частности борется за повышение культуры быта и стандартов жизни. И все там и умно, и современно, и качественно, и без халтуры… А по большому счету — все равно дрянь. Дрянь и все. Несмотря на Виктора Ерофеева и даже как-то вопреки ему. Съешьте сумку Louis Vuitton. Съели? Теперь съешьте швейцарские часы. Теперь — черепаховый суп и курорт на Тихом океане. Вот вам Виктор Ерофеев, съешьте и его тоже. Помните, жизнь — не трагедия, а праздник. Трагедии у лузеров и нытиков. У них и аппетит плохой. Все съели? Положите себе еще чего-нибудь... А канал “Культура”, где, как справедливо пишет Николай Усков, и скука присутствует, и картинка бедненькая, и есть программы, снятые по каким-то допотопным технологиям, и не все приглашенные участники выглядят “на все сто”, излучают бодрость и уверенность в завтрашнем дне, — по тому же большому счету, хороший канал. Хотя бы потому, что не сфокусирован на еде и не превращает в еду все, к чему прикасается. Николай Усков, как отозвался о нем Александр Архангельский, — “человек умный и образованный”. Насколько можно судить, глядя со стороны, признать свое занятие дрянью ему, по всей видимости, не хочется. И борется человек сам с собой на глазах у рассерженной публики. Это чрезвычайно распространенная вещь, когда человек изначально интеллигентный и при этом еще и преуспевший, начинает брыкаться и интеллигентность свою с себя спихивать. А она до конца не спихивается. Цепляется и тащится за несчастным. От этого многие мучаются. Только приватно. А Николай Усков публично. Это было очень заметно на передаче “Гордон Кихот” с его участием.

К тому, что ответил Николаю Ускову ведущий “Тем временем”, можно еще добавить, что сравнение канала “Культура” с разделом советских учебников истории, куда сваливались бессистемные сведения о литературе и искусстве, не очень корректно. Насколько я помню советский учебник, то там действительно история искусства излагалась самым примитивным образом: это построили тогда-то, а это — тогда-то. При этом философское и религиозное содержание произведений искусства игнорировалось, в результате чего оставалось невыясненным главное: почему античный храм выглядел так, а не иначе, почему сначала возник романский стиль, а потом готический, а не наоборот, почему католический и православный соборы так не похожи друг на друга и многое, многое другое. Это действительно был бессмысленный склад. В то время как канал “Культура” занимается именно смыслами и поисками первопричин. Так что это не очень меткий выстрел.