Памяти Григория Бакланова

Ушел из жизни Григорий Яковлевич Бакланов, один из основоположников “лейтенантской” прозы — настоящей литературы о настоящей войне. В своей литературной судьбе и деятельности он продолжил ряд молодых офицеров, составивших в русской литературной традиции особую линию военной литературы — в том числе почитаемого Баклановым Льва Толстого (с его “Севастопольскими рассказами” — и тоже, как у Бакланова, артиллерийским опытом).

Жизнь Григория Бакланова складывалась непросто. Он был востребован именно тогда, когда происходили исторические испытания, — война, оттепель, новая эпоха. Его гражданский темперамент ярко и смело проявлялся в самые решающие моменты — будь то памятное выступление на XIX партийной конференции или открытое письмо президенту Ельцину против штурма Грозного и начала войны.

Три шанса дала ему судьба, и все три были им реализованы в полную меру — гражданского и литературного таланта.

Из его поколения — родившихся в 1923-м году — с войны вернулись только трое из ста. Пошел на войну Григорий Бакланов добровольцем, был ранен, контужен, дошел до Победы, награжден боевым орденом и медалями — за взятие Будапешта, за освобождение Вены. С войны не вернулись оба его брата, с войны не вернулись его боевые товарищи — “навеки — девятнадцатилетние”, как он их назовет в своей будущей повести.

Вторая молодость Григория Бакланова — это начало его литературной деятельности. Фронтовая память дала сильнейший импульс его творчеству. С самых первых произведений он не то чтобы вошел в какой-то литературный ряд, — сам обозначил новое направление: литературы о войне, пренебрежительно обозначенной официозом как “окопная”. Его повести “Пядь земли”, “Мертвые сраму не имут”, роман “Июль 41 года” были направлены против лживой, псевдогероической словесности и стали подлинным читательским событием.

Третьей молодостью Григория Бакланова стало новое время. Когда менялась страна, он возглавил редакцию журнала “Знамя”. Он стал выдающимся редактором, — хотя руководящего опыта у него не было, он никогда до того на службу не ходил (так он шутил сам). Прежде всего журнал обрел независимость от союзписательских структур — через три суда Бакланов провел его к освобождению.

При Бакланове сформировался и содержательно, направленчески тот журнал, который сейчас держит в руках или открыл в Интернете наш читатель. Бакланову пришлось приложить много усилий, отдать много творческой энергии для того, чтобы превратить журнал в яркий, живой, свободомыслящий. Характер у самого Бакланова был исключительно боевым, образцом редактора журнала для него еще с тех времен, когда он начинал печататься, стал Александр Твардовский, и он постарался, обновляя журнал, продолжить линию журнала, стоявшего на принципах правды таланта и таланта правды. Кроме того, размышляя о толстых литературных журналах как о национальном достоянии, нуждающемся в поддержке и даже спасении (особенно в начале 90-х), Бакланов как человек государственного мышления досконально продумал долгосрочный проект поддержки библиотек, осуществленный по его инициативе. Это было время взлета, особого интереса к журнальным публикациям, тщательной и благодарной работы, — и больших экономических трудностей для редакции.

Вспоминая все это, мы понимаем, что “Знамя” забирало много энергии, необходимой для авторской работы. Но оставил журнал Бакланов только тогда, когда стал уверен в его независимости и стабильности. Хотя время опять было трудным — “И тогда приходят мародеры”, так ведь назвал он одну из последних своих книг, опубликованных на страницах “Знамени”.

Смелость и порядочность, подлинный писательский дар, непреклонная принципиальность и глубокая человечность — это все Григорий Бакланов. Навеки — девятнадцатилетний.

Редакция