Блаженны штудии, отдельные главы которых уверенно себя чувствуют и в качестве самостоятельных изданий! Эта сдержанно оформленная книга представляет собой небольшое исследование в форме исторического очерка и одновременно является одной из глав нового учебника по истории отечественного кино, недавно подготовленного педагогами кафедры киноведения ВГИКа. Несмотря на несколько суховатый язык, впрочем, традиционный для учебных пособий, общее изложение вполне просто, а тираж удовлетворителен для того, чтобы содержащаяся внутри информация могла оказаться небезразличной и для неподготовленного читателя. Ведь советское киноискусство тридцатых годов для большинства — темный лес. Если фильмы Г. Александрова и И. Пырьева еще популяризируются до сих пор хотя бы посредством телевидения (наверное, из-за комического жанра), то картины многих не менее достойных кинематографистов, работавших тогда же, например, А. Медведкина, И. Савченко, Ф. Эрмлера и других — практически находятся в ведении лишь специалистов, отнюдь не сопровождая нас по жизни. А вроде бы “узкое” десятилетие, к которому обращается автор, авторитетный специалист в своей области и опытный педагог, выбрано не случайно, знаменуя, помимо исторических переломов, и коренные перемены в экранном искусстве, в частности приход и утверждение звука и цвета, перевернувших прежние представления о возможностях “десятой музы”.
Не хронологическое, вопреки ожиданиям, а тематическое построение материала позволяет представить рассматриваемый период в киноистории не как последовательность свершений или неудач, но как совокупность проблем-ориентиров. Таких, как: “Постижение звука”, “В поисках новых героев”, “Звуко-зрительное кино”, “Образ Ленина”, “Обращение к истории”, “Современность”, “Кинокомедия”... Подобная тактика содействует концентрации внимания, придавая организации текста видимость сюжетности.
Завершается же брошюра внезапным образом: перечислением учеников мастерской профессора Р. Н. Юренева на киноведческом факультете ВГИКа с 1966 по 1994 год. Этот, казалось бы, сугубо “внутрипартийный” код, однако, способствует переключению регистра читательского восприятия: нейтральное праздное любопытство сменяется чувством необъяснимой косвенной причастности к кинопроцессу, помимо прочих, и собственного частного существования тоже.
