* * *
Так писать, чтобы слипались страницы,
так писать, чтоб закрывались глаза,
так писать, чтобы читателю сниться,
чтобы к строчке прилипала оса
не для рифмы — потому, что солодка,
не для ритма — потому, что легка
и качается, как люлька, как лодка,
как гамак в сосновой роще, строка...
* * *
Проклятый двоечник, объяснить тебе,
что такое отрицательная шкала?
Приходишь за три часа до открытия,
а там уже очередь до угла,
часов на восемь. Да что я, спятила?
Как обречённо они стоят!
Кто последний? — За мною пятеро.
Ада нет. Есть очередь в ад.
* * *
Глупая злоба дня,
суд человеческий...
Кто б перевёл меня
на древнегреческий —
стёртые письмена,
поздние выписки...
На арамейский, на
древнеегипетский.
* * *
Урок зазубрен, как клинок,
но страшен завтрашний экзамен.
Могу десятки тысяч строк
прочесть с закрытыми глазами.
Окрасила карандаши
кровь перочинно-ножевая.
Раскрой зачётку, напиши:
живая.
* * *
Так не хотелось уезжать,
что все часы остановились,
так захотелось удержать
покоя солнечную милость,
что объявили забасто
диспетчеры авиалиний...
Остаться, стать ещё раз в сто
беспечней, ласковей, невинней.
* * *
Удружи, бубенчик, путнику
с безнадёжной подорожной!
Если жизнь идёт под музыку,
заблудиться невозможно.
Так, в фольклорной экспедиции,
в дебрях, в юности, секстетом
затянули Crucifixus — и
вышли прямо к сельсовету.
* * *
Щи, котлеты, каша.
Полумёртвый час.
Неразлучность наша
разлучает нас.
Дважды подогреты
гречка, рис, пшено.
Где ты, где ты, где ты?
Слепое пятно.
* * *
Добыча горних руд,
запашка дольних нив...
Любовь — тяжёлый труд.
Но ты трудолюбив.
Твоя молитва — стон.
Твоя отчизна — дым.
Твоя награда — сон.
Но ты трудолюбим.
* * *
Хочется музыки,
как на войне.
Стражник при узнике
узник вдвойне.
Узник со стражником
стройно поют.
Страшная, страшная
музыка тут.
* * *
быстро закипают
медленно бегут
сразу остывают
долго высыхают
слабо щёки жгут
* * *
Налей ему, нагрей ему,
пойми и пожалей его...
Что снится Менделееву?
Таблица Менделеева.
Свяжи ему, спляши ему,
помягче уложи его...
Что снится одержимому?
Чем взять неудержимого?
* * *
В Лизином возрасте я родила Наташу.
В Наташином возрасте я родила Лизу.
Наташа и Лиза ещё никого не родили,
но я уже знаю: стихи — не дети, а внуки.
* * *
Вёрстка, последние два листочка.
Прочее — не моя забота.
Книга выходит, как замуж дочка
за идиота.
* * *
Чтоб войти, взорвал крыльцо
и сенцы спалил,
чтобы с пальца снять кольцо,
руку отрубил,
кинул на пол пальтецо,
навзничь повалил
и смотрел, смотрел в лицо,
и любил, любил...
* * *
Что он жуёт — деловую бумагу?
Рукопись? Паспорт? Клочок дневника?
Трое в постели, считая собаку, —
баловня, неженку, друга, щенка.
Белое месиво вынув из пасти,
баловни, неженки, люди, дружки,
изнемогая от смеха и счастья,
гладим собаку в четыре руки.
* * *
Оставь надежду, мотылёк:
свеча тебя не любит.
Оставь надежду, светлячок:
звезда тебя не любит.
Оставь надежду, паучок:
пчела тебя не любит.
Оставь надежду, мужичок:
жена тебя не любит.
* * *
Как не знать бродягам, где
сердцу дом?
Там, где ходим в темноте
босиком,
там, где Чехова двенадцатый том,
не включая света, с полки берём,
а потом включаем тусклый ночник,
и — в тайник — цитату прячем в дневник...
Сколько чашек, полотенец и книг!
Как белеет в темноте черновик!
* * *
Не принимала в пионеры,
при всех срамила на собранье
комсорг по имени Венера
с овальным зеркальцем в кармане.
Зелиятдинова. Уродка —
коротконога, угревата,
кавалерийская походка...
Так нет же! — зеркальце, помада!
* * *
Всё, что было летом,
снящимся весне,
что на свете этом
светом было мне,
всё, что будет сниться
мне на свете том,
может уместиться
под одним зонтом.
* * *
Родина-мать зовёт:
Вера, иди домой!
Родина-мать суёт
посох с пустой сумой
и говорит: вперёд,
первенец гадкий мой!
Космы. Щербатый рот.
Пёстрый плат с бахромой.
* * *
Не жалея сил и пены,
мыла зеркало — стирала
слёзы, седину, морщины,
шрамы, ссадины, засосы,
воспаления, ожоги,
синяки, прыщи, порезы, —
и гордилась, и сияла
красотой пеннорождённой.
А теперь окно помою.
* * *
аноним с анонимкой
по тропинке в обнимку
имярек с имяречкой
над застенчивой речкой
водомерки стрекозы
извлеченье занозы
неизвестный художник
глина кровь подорожник
* * *
В совершенстве владею
языком осязанья:
по мурашкам, по Брейлю
прочитаю признанье
и отвечу я тоже
шраму, родинке, ранке
всей поверхностью кожи,
всей изнанкой.
* * *
Лето, дача, выходные,
солнце, жизнь, любовь в зените...
Колокольчики степные,
почему вы не звените?
Научи их, колокольня,
воробей, кузнечик певчий!
Мне сегодня так не больно!
А тебе, тебе полегче?
