Александр Уланов

Джейн Джекобс. Закат Америки. Впереди средневековье. Перевод с английского: В. Глазычев

Гражданское общество, способное самоуправляться и контролировать действия вышестоящих властей, — одно из оснований культуры Запада, обусловивших ее достижения. И, как всякая культурная ценность, оно не является чем-то само собой разумеющимся, а требует постоянных усилий по своему воспроизведению. Книга Дж. Джекобс — одно из таких усилий, проявление обеспокоенности рядом больших и малых угроз гражданскому обществу.

Буржуазный строй — по своему названию строй городов, где управляющие были не столь далеки от бюргеров, которые знали, на что идут собранные с них налоги. Теперь основные налоги собирает государство, далекое от каждого отдельного сообщества. “Цифры федерального бюджета так сложно встроены в систему расходов по всей стране, что практически невозможно понять, сколько идет, куда и на какие цели”. В федеральном бюджете Канады 2000 года 1,5 миллиарда долларов было предназначено для замены устаревшего медицинского оборудования. Провинции истратили эти деньги на приобретение машин для мытья полов, газонокосилок и швейных машин. Или передали миллионы частным компаниям, которые вскоре закрыли свои клиники.

Урезается финансирование школ, ликвидируются системы дополнительного образования — от уроков фортепьяно до компьютерного дизайна. Причем все это — на фоне экономического роста, то есть не связано с крайней необходимостью сбережения денег. Так правительство путем снижения налогов покупает симпатии избирателей.

Решения экспертов — один из способов власти незаметно уйти от контроля общества. Можно ввести социальную дискриминацию — например, занизить высоту переходов над шоссе — и на Лонг-Айленд смогут проехать только легковые машины, но не автобусы с людьми победнее. Можно подыграть крупному бизнесу, проведя “красную черту” на плане города, обозначив зону, не рекомендуемую для инвестирования. Смысл ее — добиться полной деградации района, чтобы выкупить его задешево, снести целиком и застроить заново. В США ежегодно сносят около 11 тысяч квартир субсидированного жилья для бедных, а строят только 4 тысячи. Снос расчищает место под дорогую застройку.

Даже при наличии добрых намерений чиновники и эксперты-профессионалы, уверенные, что они лучше знают, что нужно людям, расходуют средства неэффективно (как это знакомо нам по советской плановой экономике). Если вложения в реконструкцию общественного транспорта делаются без учета мнения населения, с какими маршрутами это следует делать, эксплуатационные расходы и убытки только увеличатся. Скоростные автомагистрали, улицы с односторонним движением в реальности часто не уменьшают, а увеличивают время поездки, так как водителям приходится добираться до нужного места кружным путем.

Города захотели сделать комфортнее, снизить число людей на единицу площади, убрать предприятия с их шумом и магазины с их слепящей рекламой подальше от жилья. Но получилось, что город, сообщество людей, при этом уничтожается. С гибельными последствиями для обитателей. Например, смертность стариков от аномально высокой жары в двух близких районах Чикаго отличалась в десять раз. Один район — “социальная пустыня” почти без общественных мест, где старики боятся выходить из дома, боятся звонков в дверь соседей, желающих справиться о самочувствии. Другой — городское сообщество, где можно зайти в магазин к знакомому продавцу посидеть под кондиционером и выпить стакан воды, где хорошо знают приходящих проведать.

Принимающие решения специалисты слишком часто видят только то, к чему привыкли, для чего у них есть уже готовые объяснения. Они не готовы к парадоксам, что, например, строительство новых дорог порождает увеличение движения, а закрытие дороги вовсе не приводит к тому, что трафик затопляет соседние открытые магистрали — 20%, а то и 60% его просто исчезает. (Хотя еще в 1970 году Ж. Бодрийяр писал, что в обществе потребления предложение рождает спрос, дорога вызывает желание поехать, и все быстрее, и нет предела такому разрастанию потребностей. А разумное самоограничение заставляет подумать, всегда ли стоит сносить жилые дома ради огромных автомобильных развязок.) И статистика, на которую эксперты ссылаются при принятии решений, тоже нуждается в коррекции здравым смыслом. Например, канадская семья распадается через 13,7, чего вроде бы недостаточно, чтобы поставить детей на ноги. На самом деле эта цифра — результат усреднения коротких (от двух до пяти лет) и продолжительных браков.

Эксперты — профессиональное сообщество, которое должно уметь себя контролировать. Врачи или инженеры должны быть способны выявить недостаточно квалифицированных прежде, чем те нанесут вред остальному обществу. “Однако ассоциации медиков без конца, иногда годами, тянут с вердиктом, несмотря на мотивированные жалобы и печальные доказательства”. Медики берегут честь мундира. Полицейские тем более. “Редко когда можно положиться на способность полиции к осуществлению самоконтроля. Наиболее для нее характерные преступления — это взятки, жесткость и лжесвидетельство. В тех случаях, когда преступления полицейских удается раскрыть, это означает, что расследование вели журналисты, которым иногда помогают отважные реформаторы “изнутри” и — все в большей степени — ученые-эксперты, вроде судебных биологов”. Как видно, проблемы полиции сходны в любой стране. И если канадец все-таки не шарахается от полицейского так, как русский от милиции, то — именно потому, что контроль общества над полицией в Канаде многократно сильнее. И бизнес тоже только выигрывает от честной отчетности, которая указывает на ошибки, выявляет сильные и слабые стороны предприятия. Но сравнительно недавно в Америке произошло несколько громких скандалов, когда аудиторские фирмы выдавали ложные свидетельства о финансовом благополучии компаниям, балансирующим на грани развала. Причем сотрудники этих фирм не возражали — введенные в соблазн оплатой и конформизмом, корпоративной солидарностью.

Проблемы профессиональных сообществ Джекобс связывает с проблемами образования. Студенты заняты погоней за дипломом, а не за знаниями. Они уже не протестуют против того, что преподаватель превратился в отдаленную фигуру в большой аудитории, что возможность восприятия опыта при личном контакте с ним утрачена. Увеличивается количество тестов, проверяющих знание готовых ответов, а не умение думать. “Были культуры, в прошлом павшие жертвой разрыва между образованием и гонкой за дипломами. Американские и европейские ученые, наблюдавшие такой разрыв в Китае XIX века, дали ему название “мандаринизм” и определили как беспредельно оглупляющий”. (Переводчик В. Глазычев добавляет в своем примечании, что “у нас редко осознают, насколько нетерпимым к самостоятельной мысли может быть университетское сообщество США”.)

Джекобс не обходит вниманием и происходящий на Западе крах семьи. Но причину его видит не в свободе или сексуальной революции. В середине 70-х резко разошлись средний доход и средняя стоимость жилья. “В 1960-е средний пригородный дом по стоимости был равен 2,6 среднегодового дохода семьи с одним работающим супругом. В 1990-е средний дом стоил уже шесть годовых доходов семьи с обоими работающими родителями”. Средний по комфорту дом могут приобрести только 10% американцев, а прочие тратят на аренду жилья половину, а то и более, доходов. И работа, и магазины все дальше от дома. Появился термин bus-moms — автобусные мамы, почти не видящие детей по рабочим дням (и как их увидишь, если на поездки уходит до шести часов в день). А измотанные мужчины засыпают за рулем — количество смертей от этого сравнялось с количеством жертв пьяной езды.

“Культуры живут через устную речь и через наглядный пример”, накопленные современным обществом моря информации ничего не гарантируют, так как останутся мертвой буквой без повседневных практик. Средневековье дает пример коллапса культуры, разрыва преемственности. Джекобс — на тех позициях, которые и сделали Запад Западом. Человек свободен — и ответствен, не должен передоверять решения и работу кому-то другому. В прошлом западное общество было беднее, но справлялось с задачей воспроизводства культуры — за счет многообразия индивидов, включенных в сообщества. Многообразие это, возможно, сохраняется, но, если с распадом сообществ оно перестанет быть заметным для молодых, связь прервется.

Опасна и чрезмерная централизация. Колумб, отвергнутый герцогом Анжуйским и королем Португалии, был поддержан в Испании, и открытие Америки дало новые пространства Европе сразу во множестве измерений. Китай тоже посылал в XV веке морские экспедиции, по техническому оснащению и масштабу намного превосходящие европейские. Но из-за перемены настроений бюрократической верхушки они были свернуты, а китайскому колумбу в огромном централизованном государстве больше не к кому было обращаться за поддержкой. Можно добавить, что последовавший в Китае многовековой застой — следствие не только централизации, но и утраты любопытства.

Бессмысленна и помощь слаборазвитым странам, распределяемая внутри этих стран безответственно и неэффективно. Дети с оружием, террористы-самоубийцы — только следствия неподконтрольности правительств народу. И не Америке бороться с терроризмом, если она не в состоянии сохранить эту подконтрольность у себя. Между тем под предлогом борьбы с терроризмом в Америке увеличивается слежка. Каждая покупка с помощью кредитной карты, каждый посещенный сайт в Интернете учитываются для выявления потенциально опасных личностей. Агенты ФБР запрашивают информацию в библиотеках и книжных магазинах. Это вызывает протест и противодействие (так, ряд книжных магазинов демонстративно стерли базы данных с покупками постоянных клиентов).

Книга Джекобс — свидетельство того, что западное общество не свободно от проблем, но и того, что оно сохраняет достаточно динамичности и критичности, чтобы эти проблемы решать. А вот Россия с ее непрозрачной и безответственной властью — действительно в Средневековье. Причем, с одной стороны, управляющая верхушка страдает опасной иллюзией, что ей от этого не хуже. А с другой формирование самоуправляющихся местных сообществ практически не идет не только из-за противодействия бюрократии, но и из-за отсутствия движений к этому снизу (между тем большую роль в демократизации фашистских Испании и Португалии сыграли именно такие местные объединения, соседские хунты). Остается задача не развития, а выживания? Джекобс вспоминает, что Ирландия, несмотря на многовековое угнетение и многомиллионную эмиграцию, не забыла свою культуру. Джекобс видит причину этого в передаче баллад и песен. С другой стороны, сдерживание эмоций, выражаемых через искусство, возможно, стало препятствием для выживания культуры Древнего Рима. Так что, будем развивать искусство, если ничего другого не остается?