Дарья Тагиль

Синяя надпись

Летом 2006 года на конкурс премии “Дебют” пришла увесистая подборка рассказов — едва ли не все, написанное Дарьей Тагиль за годы учебы в Литинституте. Словно младенец в материнской утробе, бывающий и рыбой, и лягушонком, и птицей, кем только Даша не успела за это время перебывать — Кафкой, Кортасаром, обэриутом… И наконец — о чудо, — на свет появился прозаик со своим собственным голосом. Надеюсь, читатели “Знамени” оценят выверенность его интонаций, сплавляющих обыденность невероятного и невероятность обыденного в единый, по-своему зыбкий, по-своему живописный мир.

Жюри премии этот крепнущий от рассказа к рассказу голос расслышало и оценило, удостоив Дарью Тагиль звания лауреата в номинации “Малая проза”.

Об авторе | Дарья Тагиль родилась в 1981 году в городе Загорске Московской области. В 2000 году закончила музыкальное училище им. С. Прокофьева, в 2006 году — Литературный институт. Первая публикация — рассказ “Некоторые подробности из жизни” в альманахе “Апрель” за 2001 год. В 2002 году в интернет-журнале “Пролог” опубликован рассказ “Проигрыш”. С 2000 по 2002 год преподавала фортепиано в детской музыкальной студии Сергиева Посада. В настоящее время работает редактором интернет-портала мобильной электроники. Живет в Москве.

Первого июля у Лебедева начинался отпуск. Лето выдалось жаркое, влажное и даже поставило рекорд температур за пятьдесят лет. Желая пережить отпуск в тишине, спокойно и сытно, Лебедев решился снять комнату в дачном домике в одном из пригородов Москвы.

В газетном объявлении, которое выбрал Лебедев, было написано о комнате в двухэтажном домике, уютном и чистом, со всеми удобствами и горячей водой. Имелся свой огород. Рядом — лес, пруд, и в двух километрах от дома — чистый целебный источник. Хозяйка ждала постояльца, постоялицу или семью без детей и животных. В скобках было указано, что у хозяйки аллергия на шерсть.

И шум не любит, подумал Лебедев. Он был человек уже не очень молодой, но еще бодрый. Шума он и сам не любил.

Лебедев позвонил по указанному телефону, чтобы узнать все подробнее. Хозяйку звали Анной Петровной, и голос у нее был пожилой и приятный. Плату она назначила умеренную, питание — завтрак, обед и ужин, чай — в любое время, овощи свои, с огорода. Лебедеву понравилось.

Договорено было, что Лебедев приедет на станцию электричкой 9.12 второго июля утром и Анна Петровна встретит его у кассы, а платье будет на ней синее в мелкий цветочек.

Еще Лебедев обрадовался, когда узнал, что в его комнате есть телевизор, не новый, но исправный и с большим экраном. Лебедев смотрел телевизор каждый день.

Его интересовали:

1) курсы валют;

2) происшествия;

3) новости политики;

4) погода.

У Лебедева было два мобильных телефона. Один для работы — ему часто приходилось отвечать на звонки. Один для родственников (конфиденциально). На этот номер Лебедеву звонили бывшая жена, иногда сын и любовница. Любовница, правда, не звонила давно, и сам Лебедев тоже не звонил ей.

Оба телефона Лебедев оставил дома, чтобы лишний раз не нервничать. Решил, что в случае необходимости позвонит с почты или от хозяйки.

Собираясь, Лебедев, кроме вещей и пары книг, взял с собой:

1) бутылку доброго вина и коробку конфет — посидеть с Анной Петровной в день приезда;

2) хороший ликер и еще одну коробку конфет — подарить Анне Петровне, когда будет уезжать;

3) три бутылки коньяка — себе;

4) удочку, снасти и складной стульчик — для рыбалки.

Утро второго июля было теплое, безоблачное и свежее, и Лебедев тоже был в хорошем настроении, проснулся легко и путешествовал с удовольствием. Из вагона он вышел скорым шагом, осматриваясь.

К нему засеменила от кассы Анна Петровна в условленном наряде.

— Вы такой-то? — спросила она, заглядывая в лицо Лебедева.

Это ему не очень понравилось, и поэтому он ответил:

— Да, я такой-то, — без улыбки. Хотя и вполне дружелюбным тоном.

К дому шли пешком.

— Я ждала вас почти полчаса, — сказала Анна Петровна, чтобы поддержать разговор, — боялась опоздать, вот и пришла раньше.

Лебедев разговор не поддержал, только вежливо улыбнулся.

Комнатой он остался доволен, обед был тоже хорош. С Анной Петровной они выпили бутылку доброго вина, привезенного Лебедевым, и открыли коробку конфет. Анна Петровна ему понравилась тем, что мало любопытствовала, сдерживая себя в этом, и вела разговор больше на общие темы. После обеда Лебедев вздремнул, и спалось ему тоже прекрасно.

Комната Лебедева располагалась на втором этаже. Окно ее выходило в огород, окруженный редким заборчиком. Грядки цвели и зеленели — веселые, опрятные. За заборчиком была пыльная дорога, по которой иногда проезжала какая-нибудь машина.

Через дорогу стоял магазин “Продукты”. У магазина в любое время можно было видеть добывающих пропитание:

1) собак;

2) воробьев;

3) одного наглого и крупного кота;

4) мужчину небольшого роста, грязного, с кепкой у ног.

Первые дни отпуска Лебедев чувствовал себя словно в раю. Он ходил в лес по грибы и принес хозяйке на жарку, рыбачил, купался и загорал. Вечера проводил перед телевизором, налив себе коньячку, и наслаждался телепрограммами и одиночеством. Еда тоже была выше всяких похвал. И все-таки Лебедева немножко глодало беспокойство.

— Как вам отдыхается? — спрашивала его Анна Петровна каждое утро.

— Спасибо, прекрасно, — отвечал Лебедев.

И вот объявился Игнат. Игнат был сын Анны Петровны, и, очевидно, это был очень поздний ребенок. Лебедев не знал в точности, сколько ей лет, но думал, что ей чуть больше, чем ему.

Игнат, вместе с другом, ездил рыбачить на Яузу. Провели они там дней десять. Но рыбы привезли мало, съели, по их словам, весь улов. У обоих запали глаза и вид был немного нездоровый.

Игнату уже исполнилось девятнадцать лет. Как понял Лебедев, Игнат не был ничем особенно занят, службу в армии тоже отбывать не хотел. Однако дома находился при деле — по ночам ловил мышей на чердаке и в подвале. И по просьбе матери иногда прибирал и хлопотал в огороде.

Режим у Игната был устойчивый:

1) утром он спал;

2) потом ел;

3) исполнял обязанности по хозяйству;

4) подкреплялся;

5) занимался своими делами — сидел за компьютером, слушал музыку и т.п.;

6) затем к нему приходил друг, тот самый, с кем рыбачил. Фамилия у друга была Обрезков. Игнат и Обрезков дружили — не разлей вода.

7) Игнат и Обрезков уезжали куда-то на мотоцикле. Мотоцикл был Обрезкова, и за рулем всегда сидел только он. А Игнат на заднем сиденье. У мотоцикла имелась коляска. Наверно, там они катали девушек.

8) Возвращался Игнат далеко за полночь;

9) ужинал;

10) ловил мышей до утра.

Лебедев стал тревожиться. В первый же вечер, когда Игнат объявился, Лебедев прошел к себе в комнату и допил бутылку коньяка. Через некоторое время он плохо себя почувствовал, и заскочил в туалет, и мучился там долго. После этого Лебедев уснул. Утром хозяйка постучала в дверь и справилась о здоровье. Лебедев смутился и из комнаты полдня не выходил. Выглядел он плохо и решил, что нужно опохмеляться. Кроме того нервы расшалились.

Пошли дожди. Лебедев тихо ютился в своей комнате. Питаться старался
украдкой — заведомо просчитывал, когда кухня пуста, спускался и находил там свой завтрак, обед или ужин под салфеткой. Анна Петровна проявляла деликатность и не беспокоила. Коньяк быстро закончился, и Лебедев стал бегать за водкой в магазин через дорогу.

Пошли слухи, что новый жилец у Анны Петровны алкоголик и терроризирует ее. Лебедев же вел себя тихо. Анна Петровна сходила в гости к соседям и, как могла, реабилитировала жильца.

О пьянстве Лебедева узнал и Игнат. Лебедев пил, по меркам Игната, на широкую ногу — покупал не дрянь, закусывал как следует. Обрезков тоже знал, что жилец закладывает за воротник.

Друзья призадумались.

— Надо бы составить компанию вашему жильцу, — сказал однажды Обрезков. — Погода плохая, что сидеть просто так. Тем более — человек он тихий, не откажет.

— Решено, — ответил Игнат.

Вечером Игнат и Обрезков постучали к Лебедеву.

Лебедев, услышав стук, насторожился и спросил:

— Кто это?

— Это мы, отец, открывай, — сказал Игнат.

Если не открою, покажется странным, подумал Лебедев и отворил.

Игнат и Обрезков приветливо улыбались.

— Можно войти, отец? — спросил Игнат.

— Проходите, — сказал Лебедев, чувствуя по спине мурашки.

— Отец, — продолжил Игнат, — ты все что-то один да один. Мы решили посидеть за компанию.

— Да, — сказал Обрезков.

— Ты не против, отец? — в голосе Игната слышалось участие.

— Ну что ж, — пробормотал Лебедев сдавленно. — Прошу.

Ребята покосились на бутылку водки, что стояла на столе, еще полную, но с откупоренным горлышком. Рядом располагались закуски, в их числе были даже маринованные грибочки Анны Петровны.

— Выпьем? — предложил Лебедев.

— Да, пожалуй, — согласился Игнат.

— Не откажемся, — ответил Обрезков.

Оба тут же достали из карманов заранее приготовленные стопки.

— Ты сиди, отец, я разолью, — сказал Игнат и щедро разлил водку. Чокнулись.

После выпивки ребята принялись хорошенько за закуску. Лебедев надеялся, что, закусив, ребята уйдут.

— Ты бы телевизор включил, отец. Что ж мы так-то сидим, — сказал Обрезков.

Игнат же опять посмотрел на бутылку.

— Может, еще? — спросил Лебедев.

— Вот это по-нашему, — обрадовался Игнат.

— Вот это я понимаю, — подхватил Обрезков.

Выпили. Телевизор тоже включили: показывали “Ералаш”. Обрезков гоготнул, Игнат же был серьезен, самостоятельно уже разливая по третьей. За третьей последовала четвертая.

— Да что ты, отец? Дрожишь, как будто мы тебя убивать пришли? — спросил Игнат.

Лебедев странно заскрипел и схватился за сердце.

Приехала “скорая”. Когда Лебедева откачали, врач сказал:

— Пить вам нельзя! А то помрете.

И “скорая” уехала.

И Лебедев подумал о Боге, а потом заснул.

На следующий день Лебедев нашел Игната на кухне и попробовал угадать выражение его лица. Игнат выглядел суровым. Спросил:

— Как себя чувствуете?

— Приходите ко мне вечером, — ответил Лебедев.

Лицо Игната потеплело, он заулыбался: придем.

Лебедев, довольный, отправился за водкой и кое-какой снедью в магазин и даже оделил мужчину с кепкой червонцем.

Ребята явились к семи, чистенькие, приглаженные, и стопки у них как-то ново блестели. Перед тем как поставить на стол, каждый обтер свою платочком.

Разливал в этот вечер только Лебедев, старался угодить. Но пить не пил.

— Твое здоровье, отец. Ты уж больше не болей, — говорил Игнат.

— Да, — соглашался Обрезков.

Пили этим вечером только за здоровье Лебедева. Налаживалась дружба.

На следующий день Игнат с другом опять сидели у Лебедева. Анна Петровна не возражала — все дома, можно сказать, при ней, ребята вдрызг не напивались, только для веселого состояния, в общем, знали меру. Да и мышей Игнат ловил в эти дни больше прежнего.

Потом в магазин за водкой стали бегать сами мальчишки, а Лебедев только денег давал, ну и, конечно, делал сервировку. Приглашали на рюмочку и Анну Петровну. Та иногда была не прочь.

Хороший какой, оказывается, мужик, удивлялись ребята.

До отъезда Лебедеву оставалось чуть меньше недели, когда Обрезков за вечерними посиделками неожиданно спросил его:

— Ты чего боишься, отец?

— Да, расскажи, не бойся, ребята мы не злые, — подхватил Игнат.

— Да мы не обидим, — подтвердил Обрезков. — Я вот в жизни мухи не обидел. И он тоже, — кивнул на Игната.

— Да, — подтвердил Игнат.

— Мы и молчать умеем, — продолжил Игнат.

— Мы — могила, — подытожил Обрезков.

И Лебедев решился.

— Не скажете никому? — спросил он в очень сильном волнении.

— Сказали же, могила. Говори, отец, интересно, — поторопил Игнат.

Дело в том, что Лебедев убил мальчика.

— Дело в том, что я убил мальчика, — сказал Лебедев.

— С кем не бывает, отец, — сказал Игнат.

— Да, отец, с кем не бывает, — отозвался Обрезков. — Вот я тоже убил мальчика в прошлом году.

— Да, я сам видел, — кивнул Игнат, — мальчик выбежал на дорогу за мячиком, а Обрезков сбил его на мотоцикле. Время было позднее, народу уже никого, вот никто и не узнал. А я в окно видел.

— Странный мальчик, — сказал Обрезков. — В темноте один играл в мяч. Я, признаться, тогда испугался да проехал мимо, не остановившись.

— Ему было лет десять. И он нездешний. А то бы я узнал. Видишь, отец, мы молчать умеем, — сказал Игнат.

— Я долго боялся, что найдут, — сказал Обрезков. — Но мне повезло. Хотя я и сейчас иногда боюсь.

— Поэтому мы про тебя сразу поняли, что ты кого-то замочил. Ты ведешь себя, как тогда Обрезков. А сколько лет было твоему мальчику? — спросил Игнат.

— Мой мальчик был немножко постарше, — начал Лебедев. — Это случилось в феврале. В тот день было морозно и снежок лежал подходящий.

Я вернулся с работы и решил — а поеду-ка я на лыжах покатаюсь. Дело в том, что недалеко от моего дома лесопарк, и для лыжников там — райское место.

Маршрут мой был мимо пруда. Это искусственный водоем, и летом там живут утки.

Я ехал не торопясь, вокруг тишина, людей мало — встретил только еще пару лыжников. С ветерком скатился с горы, что шла к пруду, надо вам сказать, с довольно крутой и длинной горы.

На лавочке возле пруда сидел мальчик. Возле него стоял школьный рюкзак. Пахло паленым. Мальчик был сильно увлечен и не заметил меня. В руках он держал обмякшую кошку.

— А ну, что ты тут делаешь?? — спросил я грозно.

Мальчик вскочил, прижимая к себе безвольно повисшую кошку.

— А ну-ка отпусти! — крикнул я сердито.

Мальчик опешил и пробормотал:

— А че я делал-то?

— Отпусти сейчас же! — крикнул я опять и в сердцах стал бить мальчика лыжной палкой.

Мальчик побежал куда глаза глядят, прижимая к себе обмякшую кошку. На середине пруда он споткнулся, упал и провалился под лед.

Уже не спасешь, решил я. Испуг у меня был.

Вот как все было. Лебедев достал ручку и лист бумаги и нарисовал план. Он волновался, руки немного тряслись.

Я бежал с невероятной скоростью, как никогда не бегал, прямо по-чемпионски, а дорога-то была в гору. Через некоторое время у меня вдруг слетела лыжа и поехала по наклонной к пруду. Я не вернулся обратно, снял вторую и уже, значит, ногами, проваливаясь в снег. Мальчик еще покричал и затих.

Соседи говорили:

— Знаете новость? На пруду утонул какой-то мальчик. Говорят, убегал от какого-то лыжника. Вы случайно не катались в тот день? Никого не видели?

Я уже выработал тактику:

1) все отрицать;

2) по возможности обеспечить алиби.

И я говорил:

— Я, знаете, все что-то болею. Сердце все шалит, да и простужаюсь. И лыжи забросил. Давно уж не ходил. В середине января, кажется, последний раз. Я сейчас все дома вечерами.

— Да что вы говорите! — сочувствовали соседи.— Вы уж берегите себя!

— Ах, да что там, — отвечал я житейским тоном.

А все-таки смотрели подозрительно. Смотрели как-то настороженно. Как-то не так. А может быть, мне казалось. Вдруг подумают — а не причастен ли Лебедев к гибели мальчика? Может, Лебедев злой человек и только кажется порядочным. Может, у мальчика при себе были деньги.

Летом я в отпуск решил уехать, — продолжил Лебедев. — Успокоиться, собраться с мыслями. А тут вы. Думал, что" это вы в гости повадились. Вдруг знаете что-то?

— Да мы просто выпить любим, — рассмеялся Игнат.

— Да, очень, — рассмеялся Обрезков.

— Пить много, ребята, вредно, — сказал Лебедев назидательно. — Вот у меня сын вашего возраста. Он не пьет. И не курит. И в армии служит.

— Мы тоже не курим, — сказал Игнат.

— И никогда не курили, — уточнил Обрезков.

— Только балуемся иногда, — уточнил Игнат.

— А выпиваем немного, — продолжил Обрезков.

— Только когда заняться нечем, — продолжил Игнат.

— А здесь и делать нечего, — грустно подытожил Обрезков после некоторой паузы. — Только пить.

— Ну нет, — сказал Игнат. — Я вот ловлю мышей, занимаюсь домом: все-таки хозяйство. И огород. И кстати, я — мастер по части ловли мышей. Лучше любого кота. С умом подхожу. У меня даже тонкости налажены. Ведь мышь — одно сплошное чутье. У нее надо инстинкт обманывать. А попробуй.

— Ты лучше даже ста котов! — сказал Обрезков. — Это правда.

— И еще люди мышей боятся. А я не боюсь. Они — родные уже для меня. Как дети. И шею им так сворачиваю — понять не успеют, что случилось. Зато вот собак панически боюсь, — Игнат дернулся.

— Да, боится, — сказал Обрезков Лебедеву. — Очень боится.

— На меня один раз напала собака и укусила, — Игнат вдруг поковырял в носу. — Я полчаса кричал.

— Визжал, — сказал Обрезков, — минут сорок.

— Хотя я не из пугливых, — сказал Игнат.

— Да. Это верно, — подтвердил Обрезков.

— Если надо, я ого-го.

— Ого-го, — согласился Обрезков. — Я тоже, если надо, — ну, в общем, такой же, как Игнат.

— Мы парни хоть куда, — гордо сказал Игнат.

— Хоть куда.

Помолчали. Лебедев сидел, опустив голову.

— Мы, пожалуй, пойдем, — Игнат поднялся.

— Бывай, отец, — Обрезков поднялся тоже.

— До свидания, — и Лебедев тоже поднялся, чтобы проводить.

Когда дверь за ребятами закрылась, Лебедев собрал свои вещи.

Утром он попрощался с хозяйкой и уехал домой. Игнат спал в это время. Лебедев передал ему и Обрезкову привет.

Анна Петровна очень переживала — ведь осталось еще пять дней до конца отпуска, и они оплачены. Лебедев сказал: о деньгах забудьте, и подарил Анне Петровне ликер и конфеты. И еще он сказал: не нужно провожать меня до станции. Анна Петровна проводила Лебедева до калитки.

Я, в общем, легко отделался, думал в дороге Лебедев. Парни будут молчать. Чутье меня не подводит. И все-таки дурак, что рассказал. Хотя парни — не злые. Понимают.

Приехал Лебедев примерно в одиннадцать утра. Принял душ, побрился, переоделся.

В дверь позвонили.

Не буду открывать, подумал Лебедев, устал я.

Но позвонили опять. А потом еще раз. И Лебедев открыл.

На пороге стоял утонувший зимой мальчик. Мальчик протянул Лебедеву лыжу, на которой был кусочек пластыря: на пластыре синими чернилами слегка размытое имя Лебедева и адрес.

Мальчик не утонул, потому что пруд был мелкий.

Мальчик хотел извиниться за кошку, но постеснялся.

Он сказал: здравствуйте.

P.S. Ни одного мальчика в этом рассказе не пострадало.