|
|
|
Сергей Шестаков
Одинокий свет
Об авторе | Сергей Алексеевич Шестаков родился 29 января 1962 года в Москве. Окончил механико-математический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Во время учебы работал геологом, ночным комендантом, техником-наладчиком. Потом был инженером на оборонном предприятии, преподавал высшую математику в педвузе. Стихотворения публиковались в периодической печати. Работает учителем математики, автор ряда статей и учебных пособий, заслуженный учитель РФ. Выпустил две книги стихотворений (1993 и 1997 гг.). Член редколлегии литературно-общественного журнала “Новый Берег” (Копенгаген). Живет в Москве.
* * *
убери её имя господи вычеркни из всех
списков как будто нет её для земного дня
утром мы сами справимся утром легчайший снег
и тишины серебряная броня
переставляя горы меняя теченье рек
смотрит она сквозь мир за кромешный край
так неотступно будто навек навек
так безоглядно будто прощай прощай...
* * *
чёрными янтарями в чугунных дольках какое слово ещё ты вменишь мне в вину
я похоронил уже стольких что хватило б на маленькую войну
некоторые под землёй кто чист а кто в золотой парше некоторые на земле
клавишами для твоего туше жаворонками об одном крыле
думали что смыкаем объятье а это кружил когтябрь
девочка персефона в гранатовом платье повремени полслога полтакта вздохни
хотя б
хочешь я стану тем что играешь ты день за днём сон за сном а нет
запечатай мои уста но забудь на ком белым белым белым клином сошёлся свет…
* * *
ходишь бормочешь маменька маменька а она в ответ катманду катманду
полно мой маленький моя маленькая я ведь уже одной ногой по колено нигде
нигде
помню омыли меня ключевой водой обернули меня белым облаком
в шестьдесят никаком году
время смерти моей подошло к концу к ледяной черте золотой кутье
подступающей темноте
если там куда я уйду и впрямь темно если это дно чёрное рядно теневой надир
не грусти мой маленький моя маленькая повторяй корея корея и всё пройдёт
посмотрите на малых сих сих двоих что сейчас одно нет прекрасней их
они меня впустят в мир
одного зовут иоаким другую анна и ждать им неполный год...
* * *
война мир война там в лазоревых кущах хорошо ли тебе князь андрей
или всё так же не спится одетому как на парад
summertime now it’s summertime and some summer’s day
небу аустерлица мери поёт колыбельную третье столетье подряд
пьер ипохондрик высох как жердь не признал и сам
лев николаевич было да и наташа вылитая одри
особенно когда входит в зал слышишь их щебет по всем лесам
вот они вот они славка щегол синица смотри смотри…
* * *
где снигирь военный где бог державин
и гора алмазна и званка тож
ганнибала правнук до слова жаден
но и он пройдёт как весенний дождь
и неважно радуясь ли неволясь
с поводком ты или на поводке
не пророк ты даже не песнетворец
только сменный грифель в Его руке…
* * *
зелёные зелёные глаза
в них даже смерть морозный изумруд
когда они как бы немного за
горизонт посмотрят и замрут
и до тех пор останутся вовне
покуда веки не начнёт смыкать
покуда первый не сморгнёт и не
перепрячет гибельный смарагд…
* * *
горних кадастров нещедрые почвы
маленьких звёзд колыбельный народ
вещие сны как разносчики почты
мороси утренней синий налёт
что ж выводи землепашец весёлый
пегих соловых каурых гнедых
на неотвязные эти подзолы
заднеязычных переднегубных...
* * *
Где эти туфельки с маленькими каблуками,
Сброшенные у порога, брошенные как попало
В доме, пропахшем яблоками, под облаками
Плюшевыми, что упавшее покрывало,
Палевым было время, потом опаловым,
И, застывая лавой, щипало икры...
Где — по каким перронам, платформам, палубам —
Цокают, из каких сердец высекают искры...
* * *
на пути к чудесному водопою
драгоценная пелена
пламень пляшущий над тобою
и улыбка зыбкая как волна
восемь дней назад удивлённым оком
в первый раз следя за улыбкой той
ты ещё не ведал что станешь Богом
миром временем светом тьмой…
* * *
ты на марке монгол шуудан
журавлиная буковка у
и за медный пойдёшь колчедан
в синий кляссер в слоистую мглу
там с колодезным а Трансвааль
будет гукать аукать колоть
там твою ненасытну печаль
утолит восьмилетний господь...
* * *
Ты прости им, матушка, ты прости
Опустелый дом, разорённый край,
И по морю Белому не грусти,
И на море Красное не серчай,
Ты прости им, нежная, даже тем,
Для кого на небе прощенья нет,
Дай хоть раз увидеть им в эту темь
Одиноких звёзд одинокий свет…
* * *
далека но не дальше небытия
до тебя дотронуться что очнуться
для поездки в некогда и бритья
для того чтоб щуриться как анчутка
и смотреть на вновь обретённый свет
и твердить вокабулы мирозданья
узнавая буквы которым нет
на земле известного начертанья…
* * *
а когда Господь отодвинет лиру,
ты услышишь хлопанье всех дверей,
и звезду Полынь поведут по миру
семь её печальных поводырей,
и на небе маленькая прореха
разойдётся, воздух вбирая весь,
ибо кончилось время для человека,
для всего, чем был он и что он есть…
* * *
губы её зима и персты и сны
в тёмных зрачках стоят как вода в колодцах
думай о ны не думай молись не молись о ны
льдам не успеть растаять времени расколоться
столько зимы в ней что хватит на целый год
ирмос пока прочтёшь догорит столетье
видишь сиянье это она поёт
слышишь стенанье это сомкнулись нети...
* * *
проворонь её чёрная птица-ноль
вспомни фёкла немочь как ела с её ладоней
стань авдотья ночь вездесущая посторонней
через кущи забвенья пройти позволь
ты аглая зевота небытия
ты февронья смерть повернись к ней изнанкой волглой
оберни её хлебной камой гречишной волгой
и меня тонкой нитью вплети в края…
* * *
поручик шеншин не желает в отставку
в деревню, на тёплую печь,
пить горькую, глашку щипать или клавку,
ночные глаголы стеречь,
он всё ещё — фетом, и анна — на шее
другого, и стелется дым,
и грязь сапоги его месят в траншее,
и сшиты они не толстым,
здесь время как будто немного моложе
и в прятки играет с судьбой,
и в крышках потников московские кожи
чернее печали любой,
здесь смерть на паях, весела как в духане,
и воздух тифозный ничком,
и шёпот, и робкое обочь дыханье
корнета в дозоре ночном,
и зрением цвета линялого ситца
последний вбирая пейзаж,
здесь проще принять, что никто не польстится
на жирный его карандаш...
* * *
как растёт, пугая младенческим нежным ртом,
до чего ясны колокольчики, веки, венчики…
пироги с вязигой, огурчики, а потом
ей захочется человечинки.
поделись последним — отнимет всё,
протяни ей руку — отхватит обе.
в саркофаге узком, в чертогах твоих Мавсол,
с деревянной биркой, нагим, на снегу, во гробе,
всё равно в каком облаченье, в какой пыли
под певучим пологом зыблющихся вершин
будет сладко спать государю всея земли,
всех её бескрайних, нескладных, скаредных трёх аршин…
* * *
Не целовать запнувшиеся прядки,
Весь ливень скошен гребнем для волос,
А остальное — в полном беспорядке,
Какого видеть вам не довелось.
Калачиком свернувшееся счастье,
Кувшин с водой, подснежники в руках,
Вселенная, разъятая на части
И собранная наспех, кое-как,
Лишь для того, чтоб на одно мгновенье
Остановиться, дух перевести
И вновь упасть, как в головокруженье,
Туда, куда рассудку нет пути.
|
|
